muzkarta.ru | музкарта.рф «Музыкальная карта»: академическая музыка Поддержать проект
Выберите регион, страну
Читайте на эту же тему
26 февраля 2015
Александр Тростянский: «Главное, когда в тебе пульсирует энергия, которую дали музыканты»
Добавлено 25 февраля 2015 muzkarta
В переполненном зале прошел концерт выдающегося скрипача и Симфонического оркестра Карельской филармонии в Санкт-Петербургской Академической филармонии имени Дмитрия Шостаковича. Завершился он под неутихающие овации и возгласы «Браво!».
Александр Тростянский любит Петрозаводск. С нашим городом и Симфоническим оркестром его давно связывают не только профессиональные, но и крепкие дружеские отношения. После концерта в Карельской филармонии скрипач с радостью согласился поехать на гастроли с нашим оркестром в Санкт-Петербургскую Академическую филармонию имени Д. Шостаковича.
— Александр Борисович, вы держите скрипку по-особенному, без моста. Почему?
— Приспособление, которое называется «мост», - замечательное изобретение человечества, благодаря нему скрипка очень устойчиво держится на плече, но все-таки это некий маленький костылик. Тем, кому он необходим, костыль помогает ходить, а тот, кто научился ходить без него, чувствует себя гораздо свободнее.
Несколько лет назад я убрал мостик между мной и скрипкой, меня прельстил момент близости другого уровня: захотелось чувствовать себя ближе к скрипке, стремиться слиться воедино, убрать границу между инструментом, технологиями, движениями рук и тем, что ты слышишь внутри себя.
И потом… Мне было страшно любопытно, ведь все великие скрипачи прошлого — Хейфец, Коган, Ойстрах, Стерн, не говоря уже о Паганини, Сарасате и Венявском - играли без моста. Кто-то для опоры подкладывал подушечку, я поддерживаю скрипку большим пальцем.
— Отказавшись от этого маленького костылика, почувствовали разницу?
— Первое время меня учили совсем иначе держать скрипку — была такая опора, что я мог левую руку опустить совсем, размахивать ею, ноты переворачивать, а когда это исчезло, появилось ощущение, что скрипка может выпасть. Скрипка легкая, никаких физических проблем ее удержать не составляет, но все время балансировать с ней на большом пальце, а другими еще играть… Это требует сноровки. Недаром сравнивают музыкантов с циркачами!
Положение скрипача вообще страшно неестественно: попробуйте так простоять хотя бы 15 минут, а мы полжизни так проводим.
— Вы раскрываете свои секреты студентам?
— Я играю на скрипке с восьми лет, уже тридцать три года, из них всего два года играю без моста. Это мало, и я до сих пор ищу. Когда я начал играть без него, то не нашел в методической литературе подробных указаний, как это делать. Пришлось самому доходить до всего. Когда у меня все технические представления улягутся, я не поленюсь и напишу про это.
Своих студентов я этому не учу — пока сам не разобрался. Я знаю, как хорошо и качественно играть с мостом, пусть они пока овладеют этим. Счастье не в том, чтобы играть с мостом или без моста, на тех или иных струнах, — играть надо нормально.
— Что значит «нормально»?
— Чем дольше я живу, тем больше обращаю внимание на то, что кто-то из музыкантов мне нравится, кто-то нет, и это настолько мало связано с тем, попадает он в ноты или нет, более или менее красивым звуком играет. Люди приходят в зал не за этим, а за неким личностным посылом. Это важнее. Идеальнее, чем на диске, не сыграешь: там можно все подчистить, смонтировать… А когда выходишь из зала и в тебе пульсирует энергия, которую дали музыканты, вот это самое главное.
— И все-таки чем можно помочь студенту? Как ему расти?
— Уметь воспринимать мир, быть открытым ему, не заштамповываться. Воспринимать текущую секунду. Люди даже в обычной жизни, а в музыке тем более, находят набор поведенческих реакций, исполнительских приемов и на этом довольно успешно живут всю жизнь. Или менее успешно. А есть те, кто всю жизнь учатся, все время меняются, все время удивляются — такова Ирина Бочкова, мой профессор. Ей 77 лет, и она до сих пор учит новые произведения. Это ценнее всего. Надо быть молодым, открытым жизни.
— Многие музыканты стараются достать старинный инструмент. Вы же, я знаю, играете на скрипке современного мастера…
— Эта скрипка была сделана специально для меня 13 лет назад московским мастером, тогда малоизвестным. Я попробовал скрипку его работы, и мне настолько она понравилась, настолько понравился мастер как личность, что я заказал ему скрипку для себя.
К инструменту современной работы есть некоторое предубеждение: звучит простовато, неизвестно, как он будет звучать через несколько лет и так далее. У музыкантов есть свои стереотипы на этот счёт, молодые инструменты не расхватывают как горячие пирожки.
— У вас нет подобных предубеждений?
— Я вообще стараюсь избегать предубеждений. Я допускаю, что старинные инструменты звучат иначе, но что есть лучше, что есть хуже? Дело вкуса. Современные инструменты — просто другой привкус.
Моя скрипка хорошая, замечательная, я ее люблю, мы друг друга многому научили, но это не предел мечтаний. Понимаете, я не случайно так сказал: хороший инструмент учит музыканта. Тембральные возможности у такого инструмента настолько широки, что музыкант сначала теряется, а потом учится пользоваться этим тембром. Старинная скрипка богаче, опытней, и сейчас мне уже начинает хотеться чего-то еще.
— С какими чувствами вы поехали с нашим оркестром на гастроли в Санкт-Петербург?
— Идею принял с радостью. Сейчас гастроли провинциальных оркестров стали проблематичными, вывезти огромный коллектив стоит очень дорого. Мне приятно, что для Петрозаводска я не просто заезжий музыкант, а некая избранность. Я это так воспринимаю, и мне страшно приятно.
— Как выбирали программу?
— Мы обсудили несколько вариантов. Петербург предлагал Второй концерт Прокофьева — мне сразу не очень хотелось его играть, это достаточно популярный концерт, а я люблю новенькое и интересненькое… Есть серия гениальных концертов для скрипки, которые в нашей стране все крутятся и крутятся, а есть огромный пласт очень хорошей музыки, достойной быть представленной слушателю, которую совсем не знают. Я стараюсь выучить и показать то, что мне самому нравится, показать там, где оркестры способны это «взять». Не все любят новое учить, это трудно, надо искать партии, появляются настроения вроде «кому это надо кроме нас?», «публика не придет, кто такой этот Бернстайн?». Слава Богу, что тут я нашел понимание, и среди возможных вариантов были Берг, Бриттен и Бернстайн — не самые часто исполняемые концерты.
— Часто учите новые произведения?
— Учу постоянно. Не к каждому концерту, но через концерт — точно. В сольном концерте бывает всегда два-три новых произведения. Вот в начале февраля открывается Малый зал консерватории, у меня будет сольный вечер: в отделении одно сочинение — московская премьера, а другое — мировая. Оба для меня написаны: большая виртуозная Соната для скрипки соло Евгения Щербакова, моего давнего друга. Второе сочинение написала Татьяна Сергеева — я давно ее просил что-нибудь для меня написать, это тоже Соната, но для скрипки и фортепиано. А второе отделение будет развлекательное -американская музыка гершвинского разлива.
— Есть ли мечта что-то сыграть, а руки все не доходят?
— У меня целая стопка нот, которые я хочу выучить, когда у меня появится время. Можно ведь перечитывать старую книжку и, если книжка хорошая, что-то постоянно в ней находить, но когда кругом столько новых книжек, хочется разобраться в них. Так и композиторы: музыкальный язык у каждого отличается, и разобраться в нем очень интересно.
ЕВГЕНИЯ ЛЁГКАЯ
Фото автора
gazeta-licey.ru
Александр Тростянский любит Петрозаводск. С нашим городом и Симфоническим оркестром его давно связывают не только профессиональные, но и крепкие дружеские отношения. После концерта в Карельской филармонии скрипач с радостью согласился поехать на гастроли с нашим оркестром в Санкт-Петербургскую Академическую филармонию имени Д. Шостаковича.
Александр Тростянский и симфонический оркестр Карельской филармонии под управлением Анатолия Рыбалко на сцене Санкт-Петербургской Академической филармонии имени Д. Шостаковича
Наша беседа с Александром Борисовичем - о его любимой скрипке, о разнообразной музыке и о том, что на сцене может быть важнее этой самой музыки.— Александр Борисович, вы держите скрипку по-особенному, без моста. Почему?
— Приспособление, которое называется «мост», - замечательное изобретение человечества, благодаря нему скрипка очень устойчиво держится на плече, но все-таки это некий маленький костылик. Тем, кому он необходим, костыль помогает ходить, а тот, кто научился ходить без него, чувствует себя гораздо свободнее.
Несколько лет назад я убрал мостик между мной и скрипкой, меня прельстил момент близости другого уровня: захотелось чувствовать себя ближе к скрипке, стремиться слиться воедино, убрать границу между инструментом, технологиями, движениями рук и тем, что ты слышишь внутри себя.
И потом… Мне было страшно любопытно, ведь все великие скрипачи прошлого — Хейфец, Коган, Ойстрах, Стерн, не говоря уже о Паганини, Сарасате и Венявском - играли без моста. Кто-то для опоры подкладывал подушечку, я поддерживаю скрипку большим пальцем.
— Отказавшись от этого маленького костылика, почувствовали разницу?
— Первое время меня учили совсем иначе держать скрипку — была такая опора, что я мог левую руку опустить совсем, размахивать ею, ноты переворачивать, а когда это исчезло, появилось ощущение, что скрипка может выпасть. Скрипка легкая, никаких физических проблем ее удержать не составляет, но все время балансировать с ней на большом пальце, а другими еще играть… Это требует сноровки. Недаром сравнивают музыкантов с циркачами!
Положение скрипача вообще страшно неестественно: попробуйте так простоять хотя бы 15 минут, а мы полжизни так проводим.
— Вы раскрываете свои секреты студентам?
— Я играю на скрипке с восьми лет, уже тридцать три года, из них всего два года играю без моста. Это мало, и я до сих пор ищу. Когда я начал играть без него, то не нашел в методической литературе подробных указаний, как это делать. Пришлось самому доходить до всего. Когда у меня все технические представления улягутся, я не поленюсь и напишу про это.
Своих студентов я этому не учу — пока сам не разобрался. Я знаю, как хорошо и качественно играть с мостом, пусть они пока овладеют этим. Счастье не в том, чтобы играть с мостом или без моста, на тех или иных струнах, — играть надо нормально.
— Что значит «нормально»?
— Чем дольше я живу, тем больше обращаю внимание на то, что кто-то из музыкантов мне нравится, кто-то нет, и это настолько мало связано с тем, попадает он в ноты или нет, более или менее красивым звуком играет. Люди приходят в зал не за этим, а за неким личностным посылом. Это важнее. Идеальнее, чем на диске, не сыграешь: там можно все подчистить, смонтировать… А когда выходишь из зала и в тебе пульсирует энергия, которую дали музыканты, вот это самое главное.
— И все-таки чем можно помочь студенту? Как ему расти?
— Уметь воспринимать мир, быть открытым ему, не заштамповываться. Воспринимать текущую секунду. Люди даже в обычной жизни, а в музыке тем более, находят набор поведенческих реакций, исполнительских приемов и на этом довольно успешно живут всю жизнь. Или менее успешно. А есть те, кто всю жизнь учатся, все время меняются, все время удивляются — такова Ирина Бочкова, мой профессор. Ей 77 лет, и она до сих пор учит новые произведения. Это ценнее всего. Надо быть молодым, открытым жизни.
— Многие музыканты стараются достать старинный инструмент. Вы же, я знаю, играете на скрипке современного мастера…
— Эта скрипка была сделана специально для меня 13 лет назад московским мастером, тогда малоизвестным. Я попробовал скрипку его работы, и мне настолько она понравилась, настолько понравился мастер как личность, что я заказал ему скрипку для себя.
К инструменту современной работы есть некоторое предубеждение: звучит простовато, неизвестно, как он будет звучать через несколько лет и так далее. У музыкантов есть свои стереотипы на этот счёт, молодые инструменты не расхватывают как горячие пирожки.
— У вас нет подобных предубеждений?
— Я вообще стараюсь избегать предубеждений. Я допускаю, что старинные инструменты звучат иначе, но что есть лучше, что есть хуже? Дело вкуса. Современные инструменты — просто другой привкус.
Моя скрипка хорошая, замечательная, я ее люблю, мы друг друга многому научили, но это не предел мечтаний. Понимаете, я не случайно так сказал: хороший инструмент учит музыканта. Тембральные возможности у такого инструмента настолько широки, что музыкант сначала теряется, а потом учится пользоваться этим тембром. Старинная скрипка богаче, опытней, и сейчас мне уже начинает хотеться чего-то еще.
— С какими чувствами вы поехали с нашим оркестром на гастроли в Санкт-Петербург?
— Идею принял с радостью. Сейчас гастроли провинциальных оркестров стали проблематичными, вывезти огромный коллектив стоит очень дорого. Мне приятно, что для Петрозаводска я не просто заезжий музыкант, а некая избранность. Я это так воспринимаю, и мне страшно приятно.
— Как выбирали программу?
— Мы обсудили несколько вариантов. Петербург предлагал Второй концерт Прокофьева — мне сразу не очень хотелось его играть, это достаточно популярный концерт, а я люблю новенькое и интересненькое… Есть серия гениальных концертов для скрипки, которые в нашей стране все крутятся и крутятся, а есть огромный пласт очень хорошей музыки, достойной быть представленной слушателю, которую совсем не знают. Я стараюсь выучить и показать то, что мне самому нравится, показать там, где оркестры способны это «взять». Не все любят новое учить, это трудно, надо искать партии, появляются настроения вроде «кому это надо кроме нас?», «публика не придет, кто такой этот Бернстайн?». Слава Богу, что тут я нашел понимание, и среди возможных вариантов были Берг, Бриттен и Бернстайн — не самые часто исполняемые концерты.
— Часто учите новые произведения?
— Учу постоянно. Не к каждому концерту, но через концерт — точно. В сольном концерте бывает всегда два-три новых произведения. Вот в начале февраля открывается Малый зал консерватории, у меня будет сольный вечер: в отделении одно сочинение — московская премьера, а другое — мировая. Оба для меня написаны: большая виртуозная Соната для скрипки соло Евгения Щербакова, моего давнего друга. Второе сочинение написала Татьяна Сергеева — я давно ее просил что-нибудь для меня написать, это тоже Соната, но для скрипки и фортепиано. А второе отделение будет развлекательное -американская музыка гершвинского разлива.
— Есть ли мечта что-то сыграть, а руки все не доходят?
— У меня целая стопка нот, которые я хочу выучить, когда у меня появится время. Можно ведь перечитывать старую книжку и, если книжка хорошая, что-то постоянно в ней находить, но когда кругом столько новых книжек, хочется разобраться в них. Так и композиторы: музыкальный язык у каждого отличается, и разобраться в нем очень интересно.
ЕВГЕНИЯ ЛЁГКАЯ
Фото автора
gazeta-licey.ru
ВКонтакте Facebook Twitter Мой Мир Google+ LiveJournal