Арсений Тарасевич-Николаев: «В музыке лжи быть не может!»

Живое исполнение Славянского марша П. И. Чайковского я слушала не раз, но брать интервью под звуки этого произведения еще не приходилось. Чаще всего аккомпанементом к беседам служили голоса сотрудников отелей, звон посуды в кафе или гомон коридоров филармонии… Однако во Дворце Культуры им. В. К. Костевича города Ирбита артистическая музыканта оказалась прямо за кулисами, буквально в пяти шагах от сцены. Так нечаянно был опробован метод «полного погружения», когда ты говоришь о музыке, думаешь о музыке и отчетливо ее слышишь. Вопросы я задавала без отступлений от плана, и самая животрепещущая тема совпала с кульминацией сочинения Петра Ильича. Мистика, не иначе…

Моим собеседником был Арсений Тарасевич-Николаев — пианист, выпускник Московской консерватории и лауреат многочисленных международных конкурсов. Представляя артиста, журналисты почти всегда идут проторенной дорожкой. Сначала пишут, что Арсений — потомственный музыкант, внук всемирно известной пианистки, композитора и педагога Татьяны Петровны Николаевой. Затем сообщают, что молодой человек учился у легендарного профессора Сергея Леонидовича Доренского. Иногда сведения указывают в обратном порядке, но от перемены мест слагаемых сумма не меняется.

Невольно создается впечатление, что судьба Арсения была предопределена, а успех — неизбежен. Тем более, родители артиста — профессиональные музыканты. Я склонна думать, что окружение влияет на выбор и мировоззрение, но, в итоге, каждый человек делает себя сам. С чего же все начиналось?

Арсений рассказал, что в первую очередь у него возникла тяга к слушанию музыки. Возникла значительно раньше, нежели он впервые прикоснулся к роялю.

«Моим первым педагогом действительно была мама. Сначала обучение проходило в игровой форме. Но уже в пятилетнем возрасте оно стало более серьезным, с прицелом на то, что ребенок будет поступать в музыкальную школу. И, думаю, лет до пятнадцати мама играла роль супервайзера. Занятия с ней являлись важнейшей частью всего процесса, — признался музыкант. — Я был не самым усидчивым человеком на свете, не очень любил технически что-то заучивать, запоминать. Иногда меня приходилось доставать из-под дивана».

Тем не менее, полный отказ от занятий музыкой Арсений никогда не рассматривал всерьез.

В Центральной музыкальной школе (ЦМШ) молодой пианист занимался в классе Александра Ашотовича Мндоянца, и вот что он рассказал об их сотрудничестве:

«Да, все одиннадцать лет я учился именно у Александра Ашотовича. И сейчас чувствую, что мне не могло повезти больше. Помимо чисто технологических вещей, он замечательно ставил звук. Было очень важно, что педагог открывал для меня разную музыку, подходил к занятиям довольно неформально, свежо. В детстве я играл такие вещи как „Мимолетности“ Прокофьева… Среди профессионалов знаю много ребят, которым довольно сложно воспринимать более диссонирующую музыку чем у Рахманинова или Чайковского. Для них поздний Шостакович, Стравинский, Шенберг — уже какофония. Мне в этом плане повезло. И родители с детства давали слушать ту музыку, которую захочу. А я больше всего любил не совсем стандартные вещи. Часами мог слушать „Весну Священную“ (музыка Игоря Стравинского к одноименному балету-прим. авт.).

После окончания ЦМШ Арсений поступил в Московскую консерваторию, где учился в классе Сергея Доренского. Занимался не только с ним, но и с его ассистентами, в числе которых Николай Луганский, Павел Нерсесьян и другие выдающиеся исполнители.

Ведется много толков, стоит ли студентам консерватории участвовать в огромном количестве конкурсов? Сейчас этих музыкальных состязаний пруд пруди и, честно говоря, значимость большинства из них стремительно падает. Арсений Тарасевич-Николаев за время учебы в консерватории стал лауреатом I премии Международного конкурса пианистов имени А. Н. Скрябина (2012), а также обладателем вторых премий международного конкурса в Кливленде (США, 2013), конкурса имени Э. Грига (Норвегия, 2014) и Сиднейского конкурса пианистов (Австралия, 2016).

Как артист относится к музыкальным соревнованиям? Планирует ли продолжать принимать в них участие?

„Пока не буду конкретизировать, но очень надеюсь, что мне удастся без этого обойтись. Я не любитель конкурсов, хотя понимаю, что они нужны для построения карьеры. Конкурс дает тебе психологическую уверенность, способность „держать“ большие программы и выдать их в любой момент. Участие в конкурсе не обязательно делает тебя лучше как музыканта. Это делает тебя крепче как профессионала. Например, ты учишься выходить на сцену и играть с оркестром после одной единственной репетиции“, — сказал пианист.

О возможности участия в конкурсе имени П. И. Чайковского Арсений ответил весьма уклончиво:

„Посмотрим. Не люблю и не хочу загадывать. Сейчас у меня нет цели взять первую премию на конкурсе Чайковского. Если решу участвовать, то такая цель появится. Обманывать себя не нужно. Если ты подаешься заявку на конкурс, то хочешь его выиграть. Такой должна быть спортивная задача. А когда подготовка пройдена и конкурс начался, ты должен забыть абсолютно все, что не касается напрямую музыки“.

Как бы там ни было, Арсений Тарасевич-Николаев уже сейчас востребованный и состоявшийся пианист. Сказать по правде, давно ждала анонс его концерта в Екатеринбурге. Но судьба распорядилась иначе. Совместно с Уральским академическим филармоническим оркестром музыкант выступил в Ирбите, на сцене Регионального концертного зала Свердловской области. Вечер прошел под эгидой проекта Министерства культуры „Всероссийские филармонические сезоны“. Да, чтобы услышать третий концерт Л. ван Бетховена, мне пришлось провести шесть часов в автобусе. И все-таки приятно, что в Свердловской филармонии думают не только о слушателях столицы Урала, но стараются сократить культурный разрыв между центром и периферией. Наличие в Свердловской области Региональных концертных залов — явление уникальное. Нигде в России вы такого не встретите.

Во время интервью хотела спросить пианиста о публике маленьких городов России, но в последний момент вопрос изменила. Сама хожу на концерты довольно часто и люблю наблюдать за слушателями. Так вот, у меня сложилось впечатление, что к иностранным артистам наша публика относится с большим пиететом. Неужели и правда русских пианистов ценят в основном за границей?

„Тяжелый вопрос… В России хороших, талантливых пианистов сейчас очень много. Невозможно всех похвалить, оценить по достоинству, и всем дать время на сцене. К сожалению, это нереально, — сказал Арсений. — Бывает, приедешь в какой-нибудь русский город в первый раз и чувствуешь, что ты — желанный гость. Видишь, что люди готовились, изучали твою биографию. Бывает принимают и по-другому… Но с какой стати меня обязаны знать везде? Да, в Европе русские пианисты — это по-прежнему бренд. Многие ребята выигрывают там конкурсы, поэтому русские имена на слуху. Для них: русский пианист — хороший пианист“.

В продолжение разговора решила узнать мнение солиста о дресс-коде концертов академической музыки. Полгода назад известный и горячо мною любимый стилист Владислав Лисовец совершенно четко дал понять, что в филармонию не обязательно надевать классическое платье и лодочки. Если подобрать стильный образ, то можно прийти даже в кроссовках. Этот вердикт я восприняла как руководство к действию. Есть артисты, которые считают, что такой внешний вид — неуважение к исполнителям. Обращает ли внимание Арсений на модные выпады публики?

„Неуважение… Я так не стал бы говорить. Для меня уважение в театрах и концертных залах выражается в другом. В том, как человек себя ведет, что он выключает телефон и так далее… Сам люблю веселые вещи и сочетания. Каюсь, бывало приходил на концерт не в пиджаке и рубашке, а вообще в майке с джинсами. Я не очень обращаю внимание на те месседжи, которые посылает человек своим образом“, — сказал музыкант. — Что меня однажды действительно напрягло, так это поведение девушки в Большом зале консерватории. В процессе концерта она обернулась, взяла в руки телефон и сделала селфи на фоне скрипача. Может быть она делала это и беззвучно, но в тот момент я понял: с миром что-то не так».

После вопроса о модных тенденциях, сочла необходимым вернуться к музыке. Спросила о том, чьи записи предпочитает слушать собеседник.

«Для меня исполнители — примерно то же, что и режиссеры в кино. В какой-то степени я — киноман. Есть фильмы, которые люблю из-за актеров, сюжета, сценария. А есть кино, которое смотрю в первую очередь из-за работы режиссера. Я вижу, как он составил все таким образом, чтобы фильм приобрел ценность. Тоже самое и с музыкой. Бывают сочинения, скажем так, среднего уровня, не самые гениальные. Но некоторые исполнители их обогащают. Это одна из причин, почему мне трудно представить, что я откажусь от какого-либо произведения. Когда беру в руки ноты, то начинаю потихонечку погружаться в музыку, что-то менять. Я с уважением отношусь к тексту, но, так или иначе, привношу часть себя. Это напоминает интересную работу режиссера, — пояснил Арсений. — Чьи записи слушаю? Наиболее близкие, повлиявшие на меня исполнители — Артуро Бенедетти Микеланджели, Владимир Горовиц, Эмиль Гилельс. Я назвал три фамилии, но ими список не ограничивается. Долгое время совершенно сходил с ума по записи цикла Равеля „Отражения“ в исполнении Рихтера. Хотя некоторые сочинения в его интерпретации слушать не могу. Рихтер — безусловно гений и его музыка убедительна всегда, но есть моменты, которые мне принять сложно. Много потрясающих записей испанской музыки у Алиисии де Ларроча… Я долго могу перечислять…».

Артист обратил внимание, что многие люди, особенно из старшего поколения, любят поговорить об ушедших временах. Мол, раньше все было лучше. Музыкант прокомментировал так:

«Я не могу с этим согласиться. В наше время есть очень талантливые ребята, которые еще не до конца раскрылись. Посмотрим, что о них будут говорить через пятьдесят лет. Знаете, Эмиля Гилельса в его двадцать пять никто не воспринимал так, как сейчас».

Когда готовилась к интервью, обратила внимание, что на страничке Арсения в Фэйсбуке стоит фотография Владимира Горовица. «Почему именно он?», -подумала я тогда. Во время беседы упомянула об этом, и солист внезапно перешел к теме социальный сетей:

«С социальными сетями отношения довольно плохие, в этом плане я очень старомоден. Свою страницу практически не веду. Скажем так, традиции соц. сетей меня немного удручают. Такое ощущение, что люди делятся всем подряд и ценность действительно достойный вещей — авторского текста, живого исполнения музыки — нивелируется. Те, кто связан с моей карьерой, настаивают, чтобы я вел собственную страницу. Это дает слушателям возможность погружаться во внутреннюю жизнь, узнавать меня лучше, чувствовать себя более причастными. Но абсолютно со всеми — знакомыми и незнакомыми людьми — я хочу делиться только музыкой. Считаю, это достойно того, чтобы люди во всем мире приходили на концерт, покупали билеты. А что я съел на завтрак или в какой парк развлечений пошел — это мое приватное дело. Этим я хочу делиться лишь с узким кругом людей. Мне кажется глобальной проблемой то, что сейчас по любому вопросу есть некое равенство мнений. Я ничего не имею против свободы слова, но люди не просто чувствуют себя вправе высказываться. Их мнение воспринимается наравне с мнением профессионала, человека, который этим занимается. Людям не интересна правда, им нужно вывалить то, что сиюминутно накипело и получить за это лайки».

Что же, любой человек вправе охранять свою личную жизнь. Тем более, если в нее пытаются вторгаться не только СМИ, но и обычные пользователи интернета. Все это неважно если, выходя на сцену, артист максимально честен со слушателями. В заключении нашей беседы Арсений Тарасевич-Николаев сказал:

«Я думаю, что музыка — наиболее откровенный способ общения, когда нет никаких масок. Если артист начинает как-то иезуитствовать во время исполнения, то мне эти вещи сильно бьют по ушам. Потому что в музыке лжи быть не может!»

фото: Андрей Хрипунов

ural-meridian.ru/arsenij…het/