Дирижер Марис Янсонс: я не диктатор

В Большом зале Филармонии с большим успехом прошел пятый концерт абонемента «Первый симфонический оркестр России», посвященный 100‑летию одного из крупнейших советских дирижеров Арвида Янсонса. За пультом был его сын, прославленный дирижер, народный артист России, обладатель почетного знака «За заслуги перед Санкт-Петербургом» Марис Янсонс.
Марис Янсонс возглавляет симфонический оркестр Баварского радио и Королевский оркестр Консертгебау (ведущий симфонический оркестр Нидерландов). Он лауреат престижной мировой награды в области академической музыки — премии Эрнста фон Сименса

«Петербургский дневник»: Марис Арвидович, вы много раз говорили о том, что именно отец указал вам путь в музыку.

Марис Янсонс: С трех лет отец брал меня на репетиции, рассказывал о деятельности дирижера. Когда мне было восемь, я знал почти все об этой профессии. Что такое дирижер на сцене, что такое дирижер вне сцены, конкурсы и интриги — я всем этим очень интересовался.

Отец дал мне базу, понимание дирижерской профессии. Я воспринял от него очень многое — прежде всего музыкальные принципы исполнительства и интер?претации, идущие от Евгения Мравинского, от нашей петербургской школы, которую я считаю одной из лучших в мире.

Я ходил на репетиции отца, хотя он мне никогда не говорил: «Ты будешь дирижером». Передо мной не стояло такого вопроса, мне это было ясно всегда.

Конечно, наблюдая его концерты и мастер-классы, я воспринял от него многие жесты, отношение к музыке. Но никогда не старался его копировать. У нас даже техника немножко разная.

Мне долго не хватало артистического взлета, и только работа главным дирижером в Осло помогла мне раскрыться полностью. И сегодня — эмоционально и артистически — я следую дорогой своего отца.

«Петербургский дневник»: К вашему отцу — и как к профессио?налу, и как к человеку — всегда было особое отношение.

Марис Янсонс: Расскажу всего один маленький эпизод. Отец много работал с японским оркестром. И вот произошло несчастье: человек, который содержал оркестр, обанкротился. Оркестр остался без работы. И его директор, которого мы очень хорошо знали, который приезжал к нам, сделал себе харакири.

Узнав об этом, папа приехал в Японию и дал с этим оркестром концерт, а свой гонорар за него отдал в пользу музыкантов. Деньги были, конечно, небольшие. Но это был символичес?кий жест, который в дальнейшем сыграл большую роль — после этого известная японская газета стала финансировать артистов. Так советский дирижер спас японский оркестр. А мой отец получил почетное звание «Гражданин Токио».

«Петербургский дневник»: Многочисленные почитатели вашего творчества подсчитали, что ваш последний «полноценный» концерт с заслуженным коллективом России Академическим симфоническим оркестром Филармонии состоялся в 2003 г., то есть 12 лет назад! Какие чувства вы испытываете сейчас?

Марис Янсонс: Этот концерт — необычайно эмоциональное событие в моей жизни. Он посвящен столетию со дня рождения моего отца, Арвида Янсонса, который проработал здесь, в Ленинградской филармонии, 32 года и указал мне путь в жизни и творчестве.

К сожалению, сейчас в оркестре очень мало музыкантов, которые помнят моего отца и даже меня: оркестр помолодел, пополнился хорошими молодыми артистами.

Но я надеюсь, что в зале будут люди, которые помнят моего отца, ведь он здесь очень много работал и вложил много своих сил и энтузиазма.

«Петербургский дневник»: Многие считают, что профессия дирижера достаточно жесткая. А вы какой дирижер?

Марис Янсонс: Я не диктатор, абсолютно, хотя многие сегодня относят это качество именно к дирижерам. Но мне это не нравится, а диктаторские качества ассоциируются у меня с другими именами. Я имею в виду прежних дирижеров, обладавших властью. Например, Тосканини мог накричать на музыканта, выгнать его из оркестра. Для него и некоторых других дирижеров музыкант был интересен только как профессионал. Сегодня это невозможно.

Дирижер должен быть очень сильным профессионалом, тогда у него будет авторитет. Музыканты уже через 3-4 минуты чувствуют, кто перед ними стоит: что может дать тот или иной дирижер, какую интересную интерпретацию предложить. Надо быть строгим и справедливым ко всем. Если сделал кому‑то уступку — например, отпустил человека на свадьбу его племянницы, — то с человеческой точки зрения это понять можно. Но другой музыкант тоже может отпроситься на несколько дней, скажем, к племяннику, оканчивающему школу. А музыкант должен играть в оркестре! Иначе мы попадем в сложную ситуацию. Поэтому дирижеру очень важно быть объективным, справедливым, честным и, конечно, не забывать о человечности. Музыканты всегда чувствуют, уважает ли он их или считает, что они ему служат. В последнем случае нарушаются отношения, может возникнуть конфликт.

«Петербургский дневник»: Сегодня на сцене можно увидеть различные интерпретации известных произведений — не всегда однозначные. Как вы относитесь к таким экспериментам?

Марис Янсонс: Зачастую современные режиссеры не знают, где остановиться, переходят границы и искажают то, что написано композитором. Отчасти их толкают к такому шагу критики. Если режиссер ставит оперу в традиционном ключе, критики тут же пишут отрицательные отзывы. И молодому режиссеру бывает в такой ситуации очень сложно. Но в том‑то и заключается талант, чтобы были вкус и понимание того, что можно, а что нет.

«Петербургский дневник»: А почему, выбирая программу для своего концерта, вы решили остановиться на Третьем концерте для фортепиано с оркестром Людвига ван Бетховена, в котором солирует знаменитый австрийский пианист Рудольф Бухбиндер, и последней, седьмой симфонической поэме Рихарда Штрауса «Жизнь героя»?

Марис Янсонс: Я очень много думал над программой этого концерта. Первая мысль была выбрать музыку, которую папа любил. Но потом я понял, что надо поискать что‑то другое, потому что это — произведения Шостаковича, Дворжака, которые очень часто исполняли! И мне пришло в голову исполнить «Жизнь героя» Рихарда Штрауса. Композитор показал в этом произведении свою жизнь, чувства, впечатления, сложности. Так что через музыку Штрауса мы как бы пройдемся по жизни моего отца.

А для другого отделения я решил выбрать фортепианный концерт Бетховена. Поначалу искал исполнителя, который бы выступал с моим отцом. Но, к сожалению, таких сейчас в России осталось очень мало. И тогда я пригласил Рудольфа Бухбиндера. Возможно, он и выступал с моим отцом — я не знаю точно и спрошу у него об этом. Но главное — это замечательный пианист, представитель австрийской музыкальной школы, очень глубокий музыкант.

«Петербургский дневник»: Марис Арвидович, почему вы так редко приезжаете в Петербург?

Марис Янсонс: Да я никогда и не уезжал! Я живу здесь, это мой дом. Я просто уезжаю работать.

Я приехал сюда из Риги в 13 лет, и у меня было много комплексов: я был сыном очень известного человека, плохо говорил по‑русски. Но высочайшее качество искусства, которое я здесь застал, заставило меня стремиться к этой планке.

И сегодня я готовлюсь к своим концертам в основном в Петербурге и потом уже отсюда еду выступать. Я здесь вырос, получил образование, сформировался как музыкант и как человек. И мой о?тец, и я всегда считали себя ленинградскими, петербургскими дирижерами.

Обожаю этот город — город необыкновенной красоты и культуры. И я не могу себе представить свою жизнь в другом месте. Я всегда буду жить здесь, всегда.

131

Текст: Марина Алексеева
www.spbdnevnik.ru