Дирижер Рустам Дильмухаметов: «Омская публика открыта для экспериментов»

В последнее время все чаще говорят о том, что надо слушать и понимать классическую музыку, это вроде как «быть в тренде». На классических концертах аудиторию можно условно разделить на три группы.

Рустам Дильмухаметов. Фото автора.

Первая — настоящие ценители, которые могут уловить, где скрипач сфальшивил, а дирижер «не так» взмахнул. Вторая группа — это культурные «новички», которые изо всех сил стремятся понять, что происходит на сцене. Третья группа — это смирившиеся спутники первой группы, которые мирно посапывают в своих креслах и громче всех аплодируют в конце той или иной пьесы. В разных городах соотношение этих групп отличается. И все же остается вопрос: как сделать так, чтобы большинство людей с удовольствием посещали эти концерты?

Этот вопрос мы задали человеку, который заставляет звучать классическую музыку в концертных залах разных городов России. Имя Рустама Дильмухаметова давно известно омским меломанам. Новосибирский дирижер, чьи программы с Омским камерным оркестром всегда приятно удивляют омскую публику, откровенно поговорил на одну из самых тревожных тем для классического музыканта — как помочь современному человеку понять и полюбить великие произведения прошлого.

— Проблема в том, что, подстраиваясь под потребности современного зрителя в более легкой музыке, мы как музыканты теряем возможность передавать великие музыкальные традиции. Более того, новое поколение музыкантов, которые выпускаются из консерваторий и колледжей, уже отчасти не знакомы с этими традициями. Это как потеря наследия. Когда мы с директором любого оркестра задумываем новую программу, мы стараемся брать серьезные вещи, которые бы раскрыли всю глубину творчества.

— В чем, по-вашему, причина того, что современный зритель с трудом воспринимает классическую музыку?

— Это, прежде всего, общее состояние нашего общества. Люди разучились общаться друг с другом. Вы посмотрите на культуру общения в публичных местах — начиная с общественного транспорта и заканчивая телевизионными передачами. Сейчас так просто стало оскорбить кого-то, «направить» мат в сторону собеседника для выражения мыслей или эмоций. Все начинается с образования и формирования этой самой культуры общения — в семье, в школе, в наших СМИ. Когда литературное слово заменяется нецензурным и это считается нормой, то что тогда говорить о восприятии классической музыки.

— Отличается ли публика в городах, где вы выступаете?

— Отличия, безусловно, есть. Очень многое зависит от того, насколько развита филармоническая деятельность в том или ином городе. Разумеется, аудитория более подготовлена и более воспитана там, где чаще проходят такие концерты. В Новосибирске, например, зритель очень требовательный к исполнению классических произведений. Все недоработки заметит сразу. Там превалирует консервативный подход: новосибирцы предпочитают сложные, серьезные программы. Омск же, напротив, город, открытый для всевозможных экспериментов и ярких программ.

— Рустам, в музыкальной среде вы считаетесь молодым дирижером?

— Да, это так. Хотя в последнее время даже некоторые 25-летние дирижеры считают себя большими профессионалами. Великие дирижеры говорили, что это профессия второй половины жизни. Я с этим полностью согласен. Нужен колоссальный опыт, чтобы управлять оркестром, чтобы работать с солистом, чувствовать его, дышать с ним вместе, сопереживать. Сейчас наблюдается такая тенденция: активно продвигают молодых дирижеров. Это совершенно новое поколение, у которого даже во время учебы мало практики. Профессия дирижера становится чисто техническим мастерством, хотя на деле это не так. Чистота профессии теряется, так же как и падает уровень оркестра и культуры в целом.

 — Вы строгий дирижер?

— Довольно строгий. Для меня качество исполнения на первом месте. Сейчас по-другому нельзя. Зритель может быть не очень требователен к себе, но к артисту — всегда. Он хочет знать, за что он платит деньги, приходя на концерт.

— Вы можете поменять артиста, если видите, что он не справляется с программой?

— Это исключено. Я уважаю тех, с кем работаю. Стараюсь войти в положение тех, с кем мне предстоит играть. Иногда для этого нужно понять, какие проблемы есть у человека. Бывает, что трудности в семье или в личной жизни мешают музыканту сосредоточиться и хорошо сыграть. В идеале дирижер должен знать все, что происходит у его музыкантов, он должен быть отчасти и психологом. Конечно, временами поджимают сроки, но дирижер должен уметь разговаривать с людьми. Я к этому стремлюсь. Поэтому если у кого-то не получается сыграть отдельные вещи, я просто больше трачу времени на репетиции и довожу игру до совершенства. Ни музыкантов, ни произведения не заменяю.

— Вы выбрали непростую профессию. В чем видите главную роль дирижера?

— Это тот, кто передает замысел композитора. Заставить оркестр играть в одном темпе, характере, настроении — все это объединяющая задача дирижера. Был такой эксперимент в Советском Союзе — Первый симфонический ансамбль, они играли без дирижера, но быстро распались. Каждый участник ансамбля имел свою точку зрения на то, как надо играть. Споры свели творчество на нет. Многим кажется, что работа дирижера не составляет особого труда. Но лучшие концерты случаются тогда, когда совпадают профессиональная подготовка каждого музыканта в составе оркестра и великий талант дирижера.

Наталья Миронова

omsk.mk.ru