…Через много-много лет, когда на земле не будет ни нас, ни птиц, ни зверей, когда рассеются все тревоги, печали и радости, останется одна только музыка. Величавая, всеобъемлющая, укрывающая планету своим крылом. Слышите? Она начинает рассказ, тихо-тихо, будто из-за облачной завесы, но с каждым следующим тактом набирая силу. Слово держит господин рояль, с достоинством вещающий свою неспешную речь. Будто не в силах ждать в стороне, мелодию мгновенно подхватывает скрипка, чей голос проникнут таким живым теплом и светом, что невероятно похож на человеческий. Да и вообще дуэт этих инструментов напоминает диалог двух людей… Вот как бывает, когда на одной сцене встречаются заслуженный артист России и Армении Левон Амбарцумян (скрипка) и лауреат международных конкурсов Евгений Рывкин (фортепиано).
14 марта музыканты дали концерт с Камерным оркестром Чувашии под руководством Сергея Григорьева. Точнее, оркестр появился только во втором отделении, а вначале мы были свидетелями грандиозного клавишно-струнного «баттла» двух больших музыкантов. Неоконченная соната для альта и фортепиано в версии для скрипки Михаила Глинки требует от исполнителей не только стопроцентной техники, но и погружения на глубину мыслей, чувств, переживаний. Что же поделать, произведение принадлежит перу русского композитора, и потому его буквально наводняют эмоции, чаяния, думы окаянные, сама душа, которая так широка, что не умещается между линейками нотного стана. После мятежной, импульсивной I части, взъерошенной, как отпущенный на волю конь, наступает мягкое успокоение II части. Она ложится на клавиши и струны певучей нежностью, навевая что-то радужное, несбыточное, заставляющее улыбаться во сне.
Мы уже собирались закрыть глаза и помечтать, как вдруг, словно струя ледяной воды в лицо, «выстрелила» эпатажная Соната для скрипки и фортепиано op.1 Карэна Хачатуряна. Бурлящее, сумбурное, экспансивное Аллегро с необузданной, извивающейся подобно змее и неумолимо карабкающейся вверх темой обожгло нас своим пламенем, точно вырвавшимся из пасти огнедышащего дракона. Позабыв о своем клавишном кавалере, скрипка рвалась вперед, хватая все новые и новые вершины. Дескать, сегодня она правит бал, и рояль будет покорно выполнять все ее прихоти. Он же смирно наблюдал за ней, играя роль скромного сопровождающего и тактично уступая ей музыкальный подиум. Уж слишком хороша и соблазнительна была ее мелодия, тонкая и гибкая, как женская талия, которую так приятно приобнять своим негромким, но очень проникновенным звуком.
Времени на передышку не было, и даже в Анданте, обычно томном и созерцательном, скрипка не собиралась жать на тормоза. Деловая, бодрящая, уверенная в себе тема активно шествовала по грифу, цепляясь за колки и путаясь в волосах смычка. Она то лопотала низким грудным голосом, то пищала пронзительным высоким, переходящим на фальцет, то резво перепрыгивала со струны на струну «в приступах» лихорадочного пиццикато. В заключительном Престо была собрана вся энергия вселенной. Состоящая из назойливых мотивных повторов, заряженная здоровым позитивом и не знающая усталости скрипичная мелодия оптимистично двигалась в будущее. Партия рояля, всегда такая опрятная и уравновешенная, вдруг обросла иголками и стала похожа на спинку ежа, стараясь полностью соответствовать боевому настрою своей спутницы.
А вот в Концерте f-moll для фортепиано Иоганна Себастьяна Баха II часть была как раз такой, к которой мы привыкли. Затаенной, очаровательно медлительной и исполненной загадочной недосказанности, с настороженной, словно крадущейся на цыпочках темой. И если в I и III частях пианист буквально продавливал клавиши, рьяно «набрасываясь» на фразы, разрывая их своими сильными пальцами и бойко печатая шаг (так что временами казалось, будто вместо рояля звучит клавесин с его характерным стальным звучком), здесь все было с точностью до наоборот. Ноты, ранее похожие на свинцовые дробинки, когда рояль и оркестр в один голос скандировали тему, вдруг обрели объем и легкость, улетая ввысь невесомыми былинками.
…Через много-много лет, когда на земле не будет ни нас, ни птиц, ни зверей, когда рассеются все тревоги, печали и радости, останется одна только музыка. Величавая, всеобъемлющая, укрывающая планету своим крылом… С моцартовским Дуэтом для скрипки и альта G-dur, похожим по характеру на Дивертисмент F-dur, в сердцах окончательно восторжествовала Весна. Партитура была залита ослепляющей желтизной — столько в ней сквозило солнца, любви, отчаянной жажды жизни. Слово держал господин рояль, с достоинством вещающий свою неспешную речь. Будто не в силах ждать в стороне, мелодию мгновенно подхватила скрипка.
Мария Митина
chfila.ru/news/kl…-440
