Максим Емельянычев: «В Москве кипит музыкальная жизнь»

Концертом аргентинского контратенора Франко Фаджоли открылся очередной фестиваль «Опера априори». Московская публика впервые оценила вокальное мастерство артиста Deutsche Grammophon. За дирижерский пульт встал молодой дирижер Максим Емельянычев, чья творческая активность в основном связана с европейским музыкальным пространством. Маэстро поговорил о музыке Россини и работе с российскими и зарубежными оркестрами с журналистом m24.ru Юлией Чечиковой

— Многие исходные данные в вашем выступлении на нынешнем фестивале «Опера априори» совпадают с теми, что были год назад: вы вновь на одной сцене с европейским контратенором, и в программе итальянская музыка.

— Легче всего оттолкнуться от названия фестиваля «Опера априори» и от того, какое место занимали контратеноры в опере, начиная от ее зарождения, проходя через эпоху барокко, где кастраты играли главенствующие роли. И вплоть до XIX века композиторы писали мужские партии и для женщин, и для мужчин. Поэтому такая программа мне кажется правильной. В России не так часто можно услышать контратеноров, и я считаю большим достижением фестиваля, что удается приглашать таких ведущих звезд оперы, как Макс Ценчич и Франко Фаджоли.

— Я ошибусь, если предположу, что с Фаджоли вы познакомились во время записи редкой оперы «Катон в Утике» Леонардо да Винчи?

— Да, наша первая встреча действительно связана с этим проектом, но не с его записью, а с выступлением на фестивале Джордже Энеску в Румынии. Потом мы повторяли «Катона» в формате концерта в Вене. С тех пор сотрудничаем с большим удовольствием. В Москве я вновь встретился с оркестром Musica Viva (это, наверное, уже четвертый наш совместный концерт). Музыканты прекрасно ориентируются в различных стилях, поэтому с ними очень приятно работать. Многих из них я знаю лично, имею представление об их профессиональном уровне, что очень помогает сэкономить время поисков общих точек пересечения. Ты знаешь, что можешь получить от оркестра, какие художественные и технические планки им по плечу, и каким способом добиться нужного результата.

— В коллективе Александра Рудина вы чувствуете себя иначе, чем в MusicAeterna Теодора Курентзиса?

— Я не стремлюсь сравнивать рабочий процесс в каждом из оркестров. Это все разные вещи. Результат, я считаю, сопоставим по качеству. И наши оркестры, в том числе и Musica Viva, можно поставить в один ряд с европейскими камерными оркестрами. Когда работаешь над той или иной программой, многое зависит от количества репетиций, состава коллектива и сложности выбранного произведения. Я считаю, что дирижер всегда ориентируется на конкретную программу. И если Теодор дирижирует не своим оркестром, все равно легко распознать почерк интерпретатора и понять красоту тех идей, которые он вкладывает в то или иное исполнение.

— Вы не теряете творческий контакт с MusicAeterna?

— Конечно, нет! Весной еду с ними в Швейцарию и Германию. Будем играть Stabat Mater Перголези и ораторию «Семь слов Спасителя на кресте» Гайдна (версия для оркестра).

— За несколько последних сезонов присутствие произведений Россини в московских программах возросло. Но это проекты, на которые приглашаются иностранные вокалисты или дирижеры. Когда, на ваш взгляд, появится возможность делать чисто русский россиниевский продукт?

— Конечно, если говорить о барочной музыке, то на Западе больше концертных исполнений опер, и Россини мы все-таки рассматриваем с точки зрения исторического музицирования. Мы опираемся на сведения, которые остались от той эпохи, стараемся продолжать традицию. Растущее количество опер в концертном исполнении говорит о том, что сам мир стал более открытым. Качество музицирования отвечает европейским стандартам. Зная об этом, в Москве собираются сильные интернациональные команды — певцы, дирижеры, хоровые коллективы. Посмотрите на абонементы филармонии! Здесь кипит музыкальная жизнь. Этот процесс идет на крещендо. Видимо, немалую роль в нем играет спонсорство, но я могу только догадываться, как это все организовано. Конечно, наша система еще не работает так, как на Западе. Здесь, скорее, вопросы финансовой сферы, которые не зависят от вкусов публики. Мне кажется, эти вещи должны исправиться в будущем. Нужно только продолжать делать свое дело и собирать хорошие команды.

— Месяц назад, репетируя «Путешествие в Реймс», Туган Сохиев сказал, что был бы рад включить в репертуар Большого театра одну из опер Россини, но видит сложность в подборе вокалистов. Это насущная проблема?

— Дело не только в этом. Концертную версию гораздо легче поставить и презентовать. Нужны только музыканты: оркестр, солисты, хор (если он требуется). Если ориентир на качественный, сценически оформленный продукт, то неизбежно приглашают зарубежных звезд, которые должны пробыть на репетициях в течение месяца. Организационно это намного сложнее.

— Один из самых авторитетных исследователей музыки Россини Альберто Дзедда как-то назвал его «композитором-минималистом с развитым чувством простого — так в его музыке все ясно и солнечно». Вам не близка такая точка зрения?

— У него действительно солнечная музыка. Даже то, что он отказался от сочинительства и предпочел заняться кулинарией, красноречиво говорит о его характере. Только в конце жизни он вернулся к композиции и написал, например, «Маленькую торжественную мессу». И это более серьезная музыка. Черты минимализма, наверное, не столько в характере произведений, сколько в технике: например, знаменитые россиниевские крещендо на одном басу, на одной фигуре, или закольцованные эпизоды.

— В июне завершится ваше совместное турне с Джойс ДиДонато. Скажите, в чем практическая польза от такого количества одинаковых концертов? Насколько вам интересна концепция ее альбома In War and Peace, где с помощью музыки барокко Джойс исследует актуальные социальные процессы?

— Она стремится не объяснить, а показать разные грани музыки и обратить внимание на то, что происходит в мире. Но музыка не вовлечена в это, мы все равно остаемся в рамках концерта. Он поставлен сценически, приглашены режиссер Ральф Плегер, два осветителя, танцор. И все это вместе работает сильнее, чем традиционный концертный формат, и более полно транслирует тот смысл, который Джойс хочет донести до публики. Мне очень интересно делать этот проект, потому что он выходит за привычные рамки, воздействует на публику на разных уровнях восприятия. Программа разделена на две части — «Война» и «Мир». И смысл (иногда текстовой, иногда ментальный) подчеркивает разные стороны одного и того же замысла. А количество концертов — это хорошо, потому что много людей хотят услышать эту программу в разных городах.

Максим Емельянычев и Макс Ценчич.

Юлия Чечикова

www.m24.ru