Марина Смирнова об арфе, музыке и музыкантах

Золотистые струны, изящная рама, благородный звук, мягкий тембр... Арфу считают самым красивым и поэтичным музыкальным инструментом.

В античные времена ее причисляли к инструментам богов, древние греки верили, что звуки арфы соединяют небо и землю. В Египте и Сирии арфе приписывали магические свойства и полагали, что она открывает двери в рай. На Востоке и в Римской империи арфа была одним из самых распространенных и любимых музыкальных инструментов. В Европе в эпоху раннего Средневековья ее использовали для своих выступлений бродячие артисты, позднее арфа «перебралась» в благородные дома и дворцы. Особенно популярной арфа была в Ирландии, где на протяжении многих веков являлась политическим символом страны. Широкое использование этого волшебного инструмента в России началось в XVIII веке.

Прототип современной арфы создал в 1786 году известный французский мастер арф и клавишных инструментов, владелец фабрики по производству музыкальных инструментов Себастьян Эрар.

Арфу любили Моцарт и Гендель, Чайковский и Глазунов, Римский-Корсаков и Дебюсси, Берлиоз и Мейербер, Вагнер и Лист, Глиер и Хачатурян. Арфа может имитировать игру на различных музыкальных инструментах — лютне, клавесине, гитаре, на ней аккомпанируют, для нее пишут сольные партии. Арфа — «королева» оркестра, красотой своего внешнего вида превосходящая всех своих музыкальных «соседей».

Об арфе, музыкантах, единственном в мире арфовом ансамбле «Квартет арф» рассказывает его художественный руководитель и участница, заслуженная артистка России, лауреат международного конкурса Марина Смирнова.

— Марина Викторовна, почему из всех музыкальных инструментов Вы выбрали самый «тяжелый» и трудный?

— Родители (мама была певицей, солисткой Большого театра) довольно рано обратили внимание на мои музыкальные способности и отдали меня учиться игре на фортепиано. Но в оркестре у папы, он работал в Государственном симфоническом оркестре Союза ССР, я увидела арфу... И в 1943 году поступила в Центральную музыкальную школу в класс арфы к Кире Константиновне Сараджевой, дочери знаменитого дирижера Константина Сараджева. После ЦМШ меня приняли в Московскую консерваторию.

— Вы учились в консерватории в классе Ксении Александровны Эрдели...

— ...народной артистки СССР, композитора, профессора консерватории, создавшей русскую исполнительскую школу игры на арфе. В свое время Ксения Александровна преподавала арфу в женском Екатерининском институте, где уроки фортепиано вел Сергей Васильевич Рахманинов, и они часто после занятий вместе отправлялись в карете на работу в Большой театр. Ксения Александровна была не только выдающимся музыкантом, талантливым организатором, умным и тонким человеком, но и поэтической натурой, писала прекрасные стихи, некоторые из которых сохранились в моем архиве.

В нашей стране промышленный выпуск арф начался только в 1948 году в Ленинграде на фабрике музыкальных инструментов имени А. В. Луначарского. Чтобы это произошло, Ксения Александровна не пожалела своей «американки» (так называли арфы производства компании «Лайн и Хилле» (США). — Ред.) и отдала мастерам фабрики в качестве шаблона. Ее разобрали, скопировали и по этим чертежам стали делать отечественные. Арфа — очень трудный для изготовления инструмент, и первые экземпляры были недостаточно совершенны, на колонне арфы были изображены солдаты в шинелях и с ружьями. В консерватории эти арфы называли «солдаты». На фабрике их постоянно улучшали, инструменты были очень надежными. Во время гастролей случалось, что арфы просто бросали из товарных вагонов прямо на рельсы, и на них можно было продолжать играть.

— Вам приходилось перевозить «королеву» оркестра в товарных вагонах?

— Пришлось даже обратиться лично к министру путей сообщения, чтобы получить разрешение возить арфу в купе. Выступая в Москве, перевозили арфы на грузовиках и сами помогали водителям их выгружать. Мы были в полном смысле слова одержимые и многое делали только на энтузиазме. Сами шили себе концертные платья, репетировали по 4 часа ежедневно, постоянно ездили на гастроли. Выдерживали не все, и состав квартета часто менялся. Костяк оставался неизменным — Марина Смирнова и Элеонора Кузьмичева, лауреат всесоюзного конкурса.

— Как Вы справлялись с инструментом, вес которого превышает 40 килограммов?

— Главная трудность в том, что килограммы «лежат» на правом плече и оно начинает со временем «проседать», это наша профессиональная болезнь. Чтобы играть в нижнем регистре приходиться сутулиться, а держать осанку получается не всегда — если думать о спине, забудешь о музыке. Страдает не только спина, но и пальцы, после любого перерыва в игре на руках почти всегда кровавые мозоли, которые потом проходят, конечно.

— Как устроена арфа?

— Струны арфы делаются из трех различных материалов, их 45-47 штук. Верхняя часть регистра — нейлоновые струны, средняя часть — жильные, нижняя — металлические, на дорогих инструментах их делают из серебра. У арфы семь педалей — бемоли, бекары, диезы.

— Как и когда был создан "Квартет арф«?

— В ансамбле мы стали играть по инициативе Ксении Александровны. Выступали в составе восьми и даже десяти арф на различных праздничных мероприятиях. Два раза в год в консерватории проводились классные вечера, на которые Ксения Александровна приглашала известных солистов и певцов. Мы, студентки консерватории, аккомпанировали Ирине Архиповой, Нине Исаковой, Галине Писаренко.

Идея создания «Квартета арф» принадлежит Ксении Александровне, до нас постоянного квартета арф не было. Квартет просуществовал с 1953 года по 1992 год, а затем еще десять лет выступал дуэт «Марина Смирнова и Элеонора Кузьмичева». Вначале собственных инструментов у нас не было, и Ксения Александровна давала для выступлений свои очень дорогие арфы.

В Москве о нас быстро узнали и стали приглашать. Концерты четырех молодых арфисток, хорошо играющих и красиво одетых, были еще и очень зрелищными. Выступление на Международном фестивале молодежи и студентов в Москве в 1957 году, на котором мы получили звание лауреатов, открыло нам новые двери.

И в 1960 году директор Рижской филармонии Филипп Швейник, с которым мы были дружны, пригласил квартет в Ригу. Разговор состоялся в июле, а концерт должен был быть в ноябре. Сольной программы у нас не было, но я не отважилась сказать об этом, значит, ее надо было подготовить, и за очень короткий период. Я занялась подбором репертуара, часть которого была взята из библиотеки Ксении Александровны, остальные обработки произведений делала сама. Перед выступлением в Риге ночами доучивали произведения наизусть, ведь арфистки располагаются на сцене «фронтом» и игра по нотам при такой рассадке не украшает исполнение. Концерт прошел с большим успехом, в апреле следующего года мы приехали на гастроли в Ригу снова и выступали уже во всех городах республики.

Рига дала нам пропуск в большой гастрольный мир. Если посмотреть на карту Советского Союза, то будет сложно назвать город, в котором мы не выступали. Мы играли в любых залах, на любых площадках, и в крупных городах, и в глубинке. Помню, как мы приехали в один колхоз под Омском. Когда спросили у администрации, когда начинать концерт, получили ответ: «Коров сейчас закончат доить, тогда и начинайте». Наряду с филармоническими концертами мы играли в общежитиях, на заводах, фабриках, на телевидении. Случалось, что все четыре арфы не помещались в телестудии и стоящие по бокам инструменты упирались в стенку. Мы давали много шефских концертов и никогда не отказывались от них.

Наряду с сольными программами у квартета был также репертуар для работы с солистами. С нами охотно выступали ведущие певцы оперных театров — Иван Семенович Козловский, Ирина Архипова, Галина Олейниченко, Гоар Гаспарян и многие другие. Мы играли концерты из произведений итальянских, испанских, немецких, русских композиторов, я сама делали аранжировки, мы придумывали интерьеры, костюмы. Подготовили даже концерт из произведений, связанных с именем Пушкина, играли романсы на его стихи.

— А зарубежные гастроли?

— Сольные программы квартета имели за рубежом большой успех, на фестивале камерной музыки в Болгарии, в Пловдиве, мы получили первую премию. Выступали в Чехословакии, Иране, Ираке, Польше. Были на Кубе, в США, Канаде, во Франции. В Америке и Канаде у нас был свой импресарио. В Америке играли и в больших городах, и в малых, один раз выступали в городе с населением 800 человек, и 600 из них пришли на наш концерт. Распорядок был такой:

в 7 часов встаем, в 8 часов выезжаем, едем на автобусе 300-400 миль, приезжаем к обеду, готовимся к концерту, вечером концерт, затем прием, а на следующее утро отправляемся в следующий город. В программу гастролей входили концерты в 32-34 городах. Но мы получали удовольствие от концертов, для нас было главным играть.

— Как вас принимали?

— Вот посмотрите, что писала после нашего выступления на музыкальном фестивале в Тегеране иранская газета «Кайхан»: «Это было одно из выдающихся выступлений четырех советских арфисток, которые составляют единственный в мире квартет арф. Они играли Бетховена так же прекрасно, как и пьесы, написанные специально для арф Глинкой, Хачатуряном, Багировым и молодым композитором Щедриным». А вот рецензия газеты «Ванкувер Сан»: «Русские лучше всех в мире играют в хоккей. Теперь мы узнали, что они лучше всех в мире играют на арфе». В публикации газеты «Дезерт Ньюс» автор написал о нашем выступлении в Солт-Лейк-Сити: «Квартет арф — один из самых очаровательных и изысканных коллективов в мире камерной музыки».

— Вы были в Ереване частым гостем...

— Армения — это отдельная глава. Мы «подружились» с ней еще в консерватории, когда познакомились с Кареном Хачатуряном, племянником Арама Ильича Хачатуряна, и Эдгаром Оганесяном. Армяне «влюбили» меня в свою страну и покорили любовью к своей родине. Когда мы приехали в Ереван и нас встречал Александр Григорьевич Арутюнян, художественный руководитель Армянской филармонии, композитор, народный артист СССР, в багажнике его машины стоял таз с фиалками, который он привез для нас. В другой раз, когда мы вошли в номер гостиницы «Армения», по всему периметру потолка была развешена виноградная лоза. Это был не только знак внимания к нам, но и желание показать Армению, свою страну. Именно друзья в Армении протянули мне и моим коллегам руку в тяжелый момент, который нам пришлось пережить в 1975 году.

В Ереван квартет приезжал каждый год, выступали в Армянской филармонии, часто вместе с певицей Лусине Закарян. Играли с филармоническим оркестром под управлением Огана Дуряна и Давида Ханджяна.

Дружба с Александром Арутюняном позволила мне познакомиться с выдающимися людьми — Мартиросом Сергеевичем Сарьяном, Адамом Худояном, Эдвардом Мирзояном. Я была на аудиенции у Католикоса всех армян Вазгена I и после этого каждый год приезжала в Эчмиадзин. Вазген I был большим знатоком и тонким ценителем музыки, он собрал огромную коллекцию грампластинок, которую мне посчастливилось увидеть. В один из приездов я решилась пригласить Католикоса на наш концерт в филармонию, и он приехал на его первое отделение. Это был святой человек и очень земной, добрый и сердечный.

— Расскажите о сотрудничестве с Арамом Хачатуряном...

— Арам Ильич Хачатурян был для нас «свой», он преподавал в консерватории, и мы хорошо его знали, он в шутку называл нас «созвездием арф». Вообще мы учились в звездный час. Нас окружала музыкальная элита страны. Наши преподаватели, большие музыканты, учили и воспитывали нас, разговаривая при этом со студентами на равных. Они были настолько доступны, настолько добры, они были нам родителями. Было обычным делом поздороваться за руку с Генрихом Густавовичем Нейгаузом, пойти с Яковом Владимировичем Флиером на футбол, он был страстный болельщик.

Мы играли многие сочинения Арама Ильича, в том числе «Танец Розовых девушек», «Колыбельную», вальс из драмы «Маскарад» и другие, и всегда просили его прийти и послушать их в нашем исполнении. Арам Ильич приходил и занимался с нами. Творческие и теплые человеческие отношения с ним сохранились на всю жизнь. Когда исполнялась «Ода радости», Арам Ильич всегда приглашал наш квартет, мы играли и на площади Ленина в Ереване на праздновании юбилея композитора. Это был грандиозный концерт, в котором участвовала Государственная хоровая капелла Армении под руководством Оганеса Чекиджяна, замечательного дирижера, хормейстера, композитора, педагога, народного артиста СССР. В рамках празднования юбилея Арама Ильича выступали и в ереванском оперном театре, а позже в открывшемся Доме-музее Хачатуряна в Ереване.

— Что отличает русскую школу исполнительства на арфе?

— Ксения Александровна сделала очень умный шаг — она перевела свой класс на фортепианный факультет, который всегда был на первых позициях. И мы, арфистки, должны были соответствовать его высоким требованиям.

Русская арфовая школа возвела арфу в разряд сольных инструментов, что подразумевало не только совершенное владение техникой, но и глубокое проникновение в музыку. Западным арфистам больше повезло в том смысле, что все они всегда играли на лучших инструментах — «американках» и «француженках» (арфы, выпущенные на фабриках «Эрар» во Франции. — Ред.).

Сегодня большинство арфистов на Западе, да и в нашей стране, считают себя оркестровыми музыкантами, и мало кто выступает с сольными концертами. А между тем Ксения Эрдели, Ольга Эрдели, Вера Дулова и наш квартет показали, что сольные концерты арфы публике очень интересны. В наши дни арфистов-солистов можно перечислить по пальцам.

— Можно ли говорить о популярности арфы у молодых музыкантов в наши дни?

— Арфа требует полной самоотдачи, и не все молодые девушки, обучающиеся игре на ней, выдерживают такие нагрузки. Исполнительская техника сегодня достигла высокого уровня, владеют инструментом очень хорошо, да и сами арфы более совершенны, но музыки в игре мало, и мне кажется, что это общее явление. Одной техники недостаточно, нужны эмоции, душа, чувства. В профессию нельзя идти ради эффекта, сценической красоты, аплодисментов. Арфа — огромный труд, и эмоциональный, и физический.

— Современные композиторы пишут для арфы?

— Да, пишут. Кирилл Волков специально для нашего квартета сочинил сюиту «Русские города» и Концерт для четырех арф. Мы играли эти произведения в Москве, в Екатеринбурге. Блистательный концерт для арфы написал Глиер. В его создании большое участие принимала Ксения Эрдели. И поэтому он раскрывает все технические и выразительные возможности арфы.

Сегодня, на мой взгляд, произведения для арфы ущемляют ее как инструмент солирующий, несмотря на то, что в партитурах пишут «для солирующей арфы». Арфа, как никакой другой музыкальный инструмент, приспособлена для кантиленной, очень образной музыки. Образ — человеческий, природный — должен быть, это показали Глинка, Чайковский, Рахманинов.

— Некоторые ученые считают, что звуки арфы благотворно влияют на человека, Пифагор использовал арфу для лечения болезней, существует целое направление нетрадиционной медицины — арфотерапия, Вы верите в это?

— Когда моя мама заболевала, она просила меня играть на арфе. Тетя моего мужа всегда ходила на наши концерты и говорила: «Я как будто причастилась». Я читала, что в Японии в операционных включают музыку арфы, которая, как считают доктора, помогает переносить наркоз. Может быть, дело в мягком звучании, теплом тембре. От звуков арфы получаешь не только удовольствие, но и душевное успокоение.

Беседу вела Мария Григорьянц