Французский пианист Давид Фрэ выступил в Большом зале Филармонии с новой сольной программой, в которую вошла музыка Моцарта и Шуберта. Однако наибольший восторг публики вызвали два баховских биса. В Петербурге любят пианистов, а французских с недавних пор — особенно. 37-летний Давид Фрэ, старший современник любимого петербуржцами Люки Дебарга, выступил здесь впервые в 2012 году на III фестивале «Серебряная лира». Тогда он исполнял Баха, Моцарта и Бетховена и если и не произвел фурор как Дебарг, то все же оставил яркий след в памяти.
И шесть лет назад, и сейчас Фрэ более всего впечатлил своей интерпретацией музыки Баха. За особую манеру артикулировать произведения этого композитора его готовы даже сравнивать с Гленном Гульдом. Сам пианист дает к этому основания, по-гульдовски несколько сутулясь, а также чуть слышно подвывая во время выступления — так же, как это делал Гульд. Внутренние же потенции знаменитого канадца и его французского апологета все же слишком различны, да по-другому быть не может. Но даже если самому Фрэ хочется быть похожим на Гульда, он всегда будет оказываться в проигрыше: слишком сильным было и остается впечатление от «оригинала». Да и нет ничего опаснее, чем ношение маски: прирастая, она лишает искренности, жизненно необходимой в исполнительском искусстве. Гульду было намного проще произвести тихую революцию своей уникальной, в чем-то вызывающей манерой исполнения. Он бросал вызов академическому стилю во имя живого искусства и свободы артистического волеизъявления:
«Я так слышу Баха». Сегодня хороших пианистов в мире так много, что проблема индивидуального исполнительского стиля стоит куда острее.
Поэтому многие музыканты все же традиционно предпочитают внешним эффектам и звуковому радикализму добротное, качественное исполнение композиторского текста, погружение в него на глубину, доступную возможностям их техники и эрудиции. По глубине и судят их, а этот суд требует большого слушательского опыта. Музыкантов, рискующих идти по пути интерпретации и экспериментов, в том числе поведенческих, меньше в разы. Можно вспомнить, пожалуй, лишь Валерия Афанасьева с его неповторимым туше. Вспоминается и турецкий пианист Фазиль Сэй, который любит играть вполоборота — глазами в зал. Много двигался и даже подпрыгивал в последний раз на своем сольном концерте и Даниил Трифонов. Давид Фрэ не столь радикален, однако нельзя было не заметить, как ему важна внешняя поза.
Свою бесхитростную программу он выстроил из Фантазии и сонаты до минор Моцарта, известной если не каждому старшему школьнику, то студенту консерватории точно, его же рондо ля минор и сонаты № 22 Ля мажор Шуберта D 959, которую Фрэ сыграл в абсолютно моцартовском ключе. Эти сочинения объединяет то, что все они были написаны в поздние периоды творчества. У Моцарта в фантазии слышатся откровения, распахивающие двери в далекое будущее. В ней слышится ритм, предвосхищающий бетховенские темы судьбы в Пятой симфонии и «Аппассионате».
Давид Фрэ «забирал» с первых нот, взятых на пиано — своем любимом нюансе, который заставлял его слушать. Но злоупотребление шепотом подчас съедало немало нот. Фрэ бесспорно пленял своей музыкальностью, нежной влюбленностью в звуки, но обратной стороной этой влюбленности оказывалась содержательная пустота, оставляющая температуру исполнения прохладной. Моцартовское настроение, заданное пианистом в сонате Шуберта, с одной стороны, не нарушало идеи услышать имеющиеся в ней моцартовские «матрицы». Но с другой — порхающее, неглубокое туше превращало моцартовское в псевдомоцартовское, опустошая Шуберта, лишая его томительной романтической глубины. Эту глубину мы знаем по интерпретациям Альфреда Бренделя, Елизаветы Леонской и много кого еще…
В игре Фрэ чувствовалось желание оставаться вечно юным, очаровательным юношей, стремление сохранить беззаботную, наивную остроту восприятия жизни, что и подкупало слушателей, не пожалевших для исполнителя своих ладоней. Сарабанда из Второй партиты и хоральная прелюдия Nun komm, der Heiden Heiland BWV 659 («Гряди, Спаситель народов, обетованный Сын Девы»), исполненные на бис, внезапно перевели вечер в баховский регистр, открыв дыхание для погружения на иную глубину. Но тут, «на самом интересном месте», концерту пришел конец. И возникло желание послушать этого пианиста снова.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 210 (6319) от 12.11.2018 под заголовком «Маски Давида Фрэ».spbvedomosti.ru/news/cu…fre/