Михаил ПЛЕТНЕВ: «Дирижировать, как летать»

Разговор с маэстро с тремя лирическими отступлениями

Этот вечер стал памятным во всех отношениях. Имя выдающегося музыканта Михаила Плетнева, которого некоторые музыкальные критики называют гением, бренд Российского Национального оркестра, входящего в двадцатку лучших оркестров мира, и, конечно, программа концерта, включавшая в себя редко исполняемый Третий скрипичный концерт К. Сен-Санса и два произведения в обработке маэстро Плетнева: Вариации Й.Брамса на тему Генделя и знаменитую органную Токкату и фуга ре минор Баха в переложении для оркестра, — все это настраивало слушателей на встречу с Искусством.

Следует заметить, что она состоялась благодаря поддержке Министерства культуры России. Концерт, проходивший в рамках проекта «Всероссийские филармонические сезоны», ожидания томской публики оправдал сполна.

После первого отделения некоторые выходили со слезами на глазах, и признавались, что «светлая грусть Сен-Санса очистила душу», другие с восторгом отзывались о солисте — молодом скрипаче Павле Милюкове. Второе отделение, в котором прозвучали сочинения Брамса и Баха, превратило разновозрастную публику в единый организм, который ликовал и свой восторг выражал аплодисментами и криками «Браво»! За кулисы к маэстро мы пришли, чтобы передать цветы от поклонников, поблагодарить за самоотдачу, за вдохновенную игру.

— В зале сидели люди, которые помнят, когда вы выступали в Томске в 1978 году, совсем юным пианистом.

— Совсем юным? Не помню. Приезжал сразу после конкурса Чайковского… Мне шел двадцать первый год.

Лирическое отступление о фотографии

На VI Международном конкурсе им. Чайковского Михаил Плетнев получил Золотую медаль. Победа сделала имя пианиста известным, а гастроли по Советскому Союзу дали провинциальной публике возможность познакомиться с восходящей звездой исполнительского искусства.

— Он выступал в Органном зале, я солировал вместе с ним, — вспоминает Сергей Зеленкин, концертмейстер Томского Академического симфонического оркестра. — У меня даже фотография сохранилась.

Новая встреча музыкантов состоялась 3 ноября сего года за кулисами Большого концертного зала. Однако во второй раз в Томск Михаил Васильевич Плетнев приехал уже как дирижер, создатель и художественный руководитель одного из лучших в мире коллективов — Российского Национального оркестра.

«А я сделал свое»

-То есть вы считаете, что мы не зря приехали? — перехватывает инициативу маэстро. Дальнейшим разговором дирижировал он.

— Мы настолько восхищены, что трудно облечь в слова то эмоциональное потрясение, какое испытали на концерте. Сначала открытие нового Сен-Санса, потом ваши авторские оркестровые версии Брамса и Баха, которые изумили, восхитили. Эта программа Вами предложена только для сибирского турне? Какую цель ставили перед собой, музыкантами — познакомить? Просветить? Подарить радость?

— Наверное, раз вы так говорите. Да, решали и ту, и другую, и третью задачи.

— Когда писали оркестровые версии фортепианного сочинения Брамса или знаменитой Токкаты Баха, у вас не возникало чувства, что вы вступаете в заочный диалог с гениями?

— Нет, не было. Но было определенное отношение к музыке. Два произведения — две разные мотивации. Касательно Брамса, мне всегда казалось, что в оркестре это может прозвучать лучше, чем на рояле. А Бах… Есть какие-то переложения. Их довольно много. Что-то я слушал. Что-то мне нравилось, что-то нет. А потом подумал: «А дай-ка я свое сделаю…».

— И вы сделали шедевр! Московская пресса после первого исполнения оркестром вариаций Брамса и Токкаты Баха оценила их как второе рождение произведений.

— Я не читаю прессу. И почему второе? Сколько раз играют произведение, столько раз оно и рождается. И умирает. Но, видимо, не совсем. Вот в вас оно осталось какими-то кусочками. И это уже хорошо.

Лирическое отступление о диване

— Спасибо, что согласились побеседовать. Понимаю, тяжелый перелет…
— Отчего ж тяжелый? Всего час лету из Красноярска до Томска. Тем более в самолете есть удобные диванчики. Правда, я на них не лежал… Я даже не успел заснуть. Просто сидел в кресле. Отдыхал и не заметил, как уже начали снижение.

Маэстро предлагает провести опрос среди оркестрантов, администрации РНО — хороши ли диваны в самолете. Он не улыбается, но ирония в адрес прессы улавливается. Но мы оставляем без внимания предложение поговорить не о музыке.

— Тем не менее, график тура напряженный: 1 ноября — Новосибирск, 2-е — Красноярск, 3-е — Томск, 4-е — Тюмень…

— Утомляют не перелеты, а ежедневные концерты. Но ведь чем-то заниматься нужно. А так, вместо свободного вечера, сделали хорошее дело — дали концерт Томске. Разве плохо?

О спящих и аплодирующих

— У вас замечательный концертмейстер — Алексей Бруни. И в одном из концертов он солировал в Третьем скрипичном концерте си-минор Сен-Санса. К слову, Томск помнит его концерты, где он выступил и как скрипач, и как дирижер. Это было лет восемь назад…

— Да, пробрался к вам раньше оркестра.

— Почему все-таки молодому скрипачу вы доверили играть Концерт Сен-Санса?

— Это не я, это Сен-Санс доверил сам.

— Как вы решаете, что тому или другому музыканту автор произведения доверяет?

— Просто: написал по e-mail, получил ответ. Или вот: можно еще послать sms.

— Вашему чувству юмора, Михаил Васильевич, можно только позавидовать. После такого сложного концерта Вам достает сил шутить. А вас не раздражают аплодисменты во время пауз между частями сочинения?

— Меня больше раздражает, когда их вообще нет.

-То есть аплодисменты не «по уставу» говорят о том, что в зале неискушенная публика.

— Так оно и есть. То, что публика аплодирует, это говорит о том, что она не спит. Это верный признак. Недавно я выступал в Японии, на первом ряду сидели два человека. Мы играли громкую вещь. Хорошо играли. Весь зал внимательно слушал. А они хорошо заснули. И я им так позавидовал: спали они так замечательно…

— Позавидовали, что они получают двойное удовольствие — музыка к ним приходит во сне?

— Да, есть такая категория слушателей, которые приходят на симфонические концерты поспать. Может быть, и вам сделать спальные места?

— Когда-то давно читала, что в Японии на концертах симфонического оркестра зрители «слушают» в кроватях.

— Нет, такого на самом деле там нет. Я заметил только двух спящих. Просто мы своим любимым делом занимаемся, они своим — спят.

Лирическое отступление о шоколаде

— В концерте 1978- го участвовали четыре лауреата конкурса имени Чайковского. Перед концертом все они сидели в комнате отдыха, и здесь же играли дети оркестрантов, — рассказывает Екатерина Лаптева, арфистка Томского Академического симфонического оркестра. Одного мальчика взял на руки молодой Миша Плетнев, у малыша в руках оказалась шоколадка. И он ею испачкал белую рубашку. «Давайте я застираю по быстрому», — предложила я. «Спасибо, у меня есть другая, запасная».

«Я в себе ощущаю летчика»

— Удовлетворены ли вы акустикой зала?

— Конечно, глуховато. Но вы не расстраивайтесь. Мы гастролировали по городам Поволжья, и могу сказать, что акустически залы в Сибири лучше. Сказали, в зрительном зале лучше звучало, чем на сцене. Ну, что ж… Мы должны во всяком зале играть. По-моему, акустика в зале есть. Это не на открытом пространстве играть.

— Однажды Михаила Булгакова спросили, что ему ближе — драматургия или проза. Он ответил, что для него эти два рода литературы — как две руки для пианиста одинаково важны. Вот как бы вы ответили, какая из трех ипостасей вам ближе — пианиста, дирижера, композитора?

— Когда за роялем — я пианист, когда стою перед оркестром — дирижер, когда что-то сочиняю — композитор. Кого я в себе больше ощущаю? … Летчика.

— Опять смеетесь?

— Нет. Я недавно приобрел вертолет. И на нем научился летать. Хочется полетать. Может быть, к вам прилететь, в Томск? Вот Амир, мой администратор, не даст соврать. А когда мы были в Новосибирске, нас пригласили, и мы полетали на вертолете МИ-2? Знаете такой?

— А вы знаете, что конструктор первых МИ — Михаил Миль учился в Томске? Он выпускник Сибирского технологического института (ныне ТПУ).

— А жил потом в Староконюшенном переулке, где я сейчас живу.

— Удивительно! Вот видите, какими неожиданными нитями связана ваша судьба с Томском!

— Да, мир удивительно тесен. Все где-то живут… В этом году я слетал в Норвегию, к Григу в гости. Там очень красивые места. Фьорды просто замечательные…

— С чем сравнимы эти ощущения, когда вы за штурвалом вертолета.

— Сядьте, попробуйте, поймете тогда. Когда однажды в Вербье (есть такое местечко в Швейцарии) проходил гала-концерт: лучшие пианисты мира играли на восьми роялях. Среди нас был Эмануэль Акс, музыкант неплохой, обладатель «Грэмми». Его журналисты тоже спросили, что вы ощущаете, когда играете в восемь роялей, и он сказал: «Почти тоже самое, как если бы было девять, только на один меньше».

-То, что мы ощутили на концерте, еще долго будет жить в нас. И отдельное спасибо за чувство юмора.

Беседовали: Татьяна ВЕСНИНА и Елена СУМИНА
Фото: Яков АНДРЕЕВ

bkz.tomsk.ru