О модной классике и хорошем вкусе: интервью с Софьей Гюльбадамовой

Игра этой воспитанницы московской школы покоряет публику во всем мире. Корреспондент DW встретилась с пианисткой в преддверии ее первого концерта в Петербурге.

Немецкая пианистка Софья Гюльбадамова, покорившая сцены многих стран мира и ставшая лауреатом целого ряда престижных международных конкурсов фортепианной музыки, волнуется. Всего месяц остался до ее концерта в Большом зале Санкт-Петербургской государственной филармонии имени Дмитрия Шостаковича, где она солирует в сопровождении Симфонического оркестра Карельской государственной филармонии — одного из крупнейших российских оркестров. В Питере Софья будет выступать впервые. И считает, что для нее это — большая честь. DW встретилась с Софьей Гюльбадамовой в Кельне.

DW: Как ощущаете себя в преддверии этого концерта?

Софья Гюльбадамова: Это будет моя премьера в Большом зале Санкт-Петербургской филармонии, что безумно приятно и очень страшно одновременно. Ведь это — зал с богатыми традициями.

— А как началось сотрудничество с Симфоническим оркестром Карельской государственной филармонии?

— Как-то в Лондоне я познакомилась с Мариусом Стравинским, который тогда был его дирижером. Во время нашей беседы обнаружилось, что он очень любит концерт Дворжака, который я как раз на тот момент исполняла. Он сказал, что всегда хотел этот концерт сыграть. Так сотрудничество и началось. В итоге, правда, я играла Дворжака не с Мариусом, а с дирижером Анатолием Рыбалко, которого пригласили именно на этот концерт. И я очень рада, что Дворжака в этом году мы будем исполнять снова.

— Взаимопонимание солиста и дирижера: в чем его составляющая?

— Есть вещи, которые невозможно отрепетировать. Они происходят на каком-то химическом, интуитивном уровне: либо есть контакт, либо его нет. В любом случае, безумно важно, чтобы у дирижера были хорошие «антенны», чтобы он «ловил» солиста, чувствовал его. Он играет роль своего рода медиума, который сводит воедино оркестр и солиста.

— Что входит в программу концерта в Санкт-Петербурге?

— Симфоническая поэма «Водяной» Дворжака, концерт для фортепиано с оркестром его же и 5-я симфония Чайковского. Красивая программа.

— А в музыке каких композиторов вы себя чувствуете, как рыба в воде?

— Собственно, музыку только этих композиторов я и играю. Стоит посмотреть программы моих концертов — и будет понятно, где я чувствую себя комфортно. Например, я очень люблю играть Прокофьева, Бетховена (Ludwig van Beethoven), Шумана (Robert Schumann), Брамса (Johannes Brahms), Шуберта (Franz Peter Schubert), Шопена. Обожаю Грига, Дворжака, Эрнста фон Донаньи. Вообще я очень люблю играть музыку, которая, скажем так, не заиграна, которую редко услышишь в концертном зале.

— Получается, при составлении репертуара вы руководствуетесь исключительно собственным вкусом?

— На поводу у публики не иду никогда. Я считаю, что любой музыкант, ко всему прочему, несет образовательную функцию. То есть слушатель, придя на концерт, должен унести с собой не только эмоциональный заряд, но еще и почерпнуть для себя что-то новое. Поэтому когда концерт проходит в не очень больших залах, я стараюсь рассказывать о программе, о предыстории создания того или иного произведения.

— Вы играли концерты в самых разных странах. Где публика наиболее взыскательная?

— В России. Я ведь выросла в Москве, окончила «Гнесинку». Российская публика очень знающая, ее сложно завоевать, и тем ценнее, когда это удается. После переезда в Германию я играла в России уже несколько раз, в том числе — на фестивале «Кружева» в Вологде и на фестивале «Возвращение» в Москве. В Вологде, кстати, я познакомилась с замечательным коллективом «Новый русский квартет», с которым теперь тесно сотрудничаю.

— Вы изучали музыку в Москве, в Любеке, в Париже. Но представителем какой фортепианной школы вы себя считаете?

— Я — ядерная смесь. В Московской музыкальной школе имени Гнесиных я проучилась десять лет. А в Высшей школе музыки в Любеке моим педагогом был замечательный американский пианист с европейской школой Джеймс Токко. Потом я училась в Париже довольно долго. И я рада, что у меня в жизни все так сложилось, что я смогла почерпнуть что-то хорошее из многих направлений.

Софья Гюльбадамова

— Насколько популярна сегодня классическая музыка?

— Менее популярна, чем хотелось бы, если судить по посещаемости концертов. Есть мнение, что классическая музыка — это элитарный вид искусства, который не может быть популярен массово. Мне кажется, это ошибка. Думаю, при определенных условиях классическую музыку могут воспринимать представители самых разных социальных слоев. Просто любовь к ней нужно закладывать рано. В Германии, насколько мне известно, в школах упразднили занятия музыкой, а это лишает детей огромного культурного пласта, который в той же Германии всегда имел огромное значение. Например, такой традиции домашних концертов, как в этой стране, больше нет практически нигде. Она, кстати, до сих пор существует. И это прекрасно, потому что подобные «интимные» концерты обеспечивают публике очень интенсивное соприкосновение с музыкой.

— Что можно и нужно делать, чтобы привить ребенку хороший музыкальный вкус?

— С раннего возраста давать ему слушать записи музыкальных произведений. В любом случае, ребенок должен быть окружен музыкой. Я уверена: если в доме звучит классическая музыка, то ребенок потом, когда вырастет, будет и на концерты ходить. Все должно идти из семьи. Но, конечно, и в школе должно присутствовать хотя бы какое-то элементарное музыкальное образование.

— А как было в вашей семье?

— В моей семье нет музыкантов, но музыка в доме звучала всегда. Мои родители музыку очень любят. К тому же, они оба очень талантливые, обладают абсолютным слухом и хотели учиться музыке. Но такой возможности не было, к сожалению. У нас всегда были и кассеты, и пластинки со сказками, под текст которых была подложена музыка из классических произведений: «Спящей красавицы», «Щелкунчика», «Золушки». С детства я ходила в театр, в Большом много балетов посмотрела. Балет — это вообще моя слабость. А потом выяснилось, что у меня абсолютный слух, и родители записали меня на экзамены в «Гнесинку». Я их сдала и начала учиться.

— А в вашем сердце есть место еще для какой-то музыки, кроме классической?

— Безусловно. Джаз очень люблю, например. С детства я, помимо классики, слушала вместе с родителями Beatles, ABBA, Boney M., Аллу Пугачеву, Мирей Матьё. И эту музыку я до сих пор обожаю.

— А какие люди, на ваш взгляд, занимаются музыкой? Обобщенный образ музыканта…

— Сумасшедшие! Потому что в этой профессии нужно до умопомрачения обожать то, чем ты занимаешься. Иначе не нужно идти на сцену. Музыку нужно любить отчаянно, ибо это такая стихия, которая требует человека без остатка. Иначе не имеет смысла, правда.

— Одного таланта и трудолюбия, к сожалению, мало. Без раскрутки не обойтись. А хорошие агенты попадаются даже реже, чем стоящие настройщики, каковых днем с огнем не сыщешь. Важно оказаться в нужное время в нужном месте: чтобы кто-то заметил, услышал, помог. Наверх зачастую пробиваются далеко не самые лучшие.- Как выжить сегодня в профессии музыканта?

— Скрипачка Патриция Копачинская всегда выходит на сцену босиком. Насколько важен имидж для музыканта?

— Я думаю, если музыкант аутентичен в том, что он делает, то он делает это правильно. Если при всех этих имиджах он будет замечательно играть, то пусть хоть голый выходит. Какая разница?! Главное — пусть сыграет так, чтобы у искушенного слушателя покатились слезы. И тогда плевать на все его имиджи!

— Ваша философская концепция успеха.

— Когда я, отыграв концерт, могу для себя с удовлетворением заключить: я сделала то, что хотела. Вот этот успех для меня важен. Но я бы лукавила, если бы сказала, что реакция публики мне не важна. Ведь я иду на сцену для того, чтобы поделиться с людьми самым сокровенным, передать тонкие оттенки чувств, которые словами не выразишь. Конечно, я хочу, чтобы люди уходили с моих концертов счастливыми.

http://www.dw.de