Пианист Борис Березовский: на Западе маразма не меньше, чем у нас

В 1990-м Березовский выиграл Золотую медаль на IX Международном конкурсе им. Чайковского. Потом был отъезд на Запад, выступление на лучших сценах, с лучшими оркестрами мира. И — возвращение в Россию.

Борис Березовский. © / Сергей Пятаков

А сейчас, на проходящем в Москве XV конкурсе им. Чайковского Борис оказался «по ту сторону линии фронта» — в жюри конкурса пианистов.
Борис Березовский. Родился в 1969 г. в Москве. Окончил Московскую консерваторию по классу фортепиано. В 1988 г. с успехом дебютировал в Лондоне. В 1990 г. завоевал Первую премию (Золотую медаль) на IX Международном конкурсе им. П. И. Чайковского.

Хаос в голове

Юлия Шигарева, «АиФ»: Борис, в последние годы на российских афишах всё чаще стали появляться имена музыкантов, которые уехали на Запад. Там вам стало тесно? Уменьшились гонорары? Или тут, в России, появились новые возможности?

Борис Березовский: — В моём случае — последнее. Здесь действительно появились огромные возможности. Более того, мне понравилось здесь не только бывать наездами, но и жить. И работать. Хотя я не считаю то, чем мы, музыканты, занимаемся, работой — это сплошное удовольствие.

— А в 90-е почему уехали?

— Ну вы же помните ту ситуацию — было совершенно непонятно, что происходит. Сплошной хаос... Я не мог понять, что мне нравится, а что нет. С этим хаосом в голове я и уехал. Пожил на Западе. И в какой-то момент понял, что человек должен жить там, где родился. Я здесь, в России, себя гораздо комфортнее чувствую. Может быть, дело ещё и в том, что тогда, в 90-е, я представлял Запад как более развитое общество. Это я позже понял, что мир очень многообразен и что понятие «развитая экономика» не имеет никакого отношения к качеству именно твоей жизни. И что маразма там не меньше, чем у нас, просто он немного другой. (Смеётся.)

А ещё я влюбился. В русскую культуру. У меня ведь представление о культуре было весьма однобокое — хорошо знал я только музыку. А тут открыл для себя поэзию, театр, прозу... И когда осознал, что безумно это люблю, мне захотелось жить там, где всё это создавалось.

Фото: РИА Новости/ Валерий Мельников

— Вы говорите: здесь открылись новые возможности. А какие?

— Возможность играть в великолепных залах, на новых инструментах — в 90-е всего этого не было. Возможность выступать не только в Москве или Петербурге, но и в регионах. Когда я впервые выступил с оркестром с Урала, был удивлён, что провинциальный оркестр может ТАК хорошо играть. А сейчас прибавилось огромное количество региональных оркестров — белгородский, казанский, во Владивостоке создаётся очень сильный оркестр. Залы повсюду открываются...

О Бахе и Христе

— Денис Мацуев и его коллеги по цеху несколько лет воевали за спасение той системы музыкального образования, которая сформировалась ещё в СССР. Она настолько хороша?

— На мой взгляд, решающую роль играет не школа, а талант. Если у человека его нет, какие бы ни были педагоги — ничего не выйдет. И никакая школа не поможет. А школа — да, она у нас сильная. И на конкурсе пять-шесть российских пианистов вполне могут претендовать на первую премию.

— А на Западе музыкальная подготовка построена лучше, чем у нас?

— Если говорить о Западе, то гораздо серьёзнее другая проблема — культура там в последние десятилетия в принципе сильно обесценивается. Всё движется к закату. Зато она максимально востребована в Азии — Японии, Корее, Китае.

— Почему?

— Интерес к настоящему искусству, к классике — он же шёл от аристократии. Это она создавала культуру — что в России, что в Европе. И когда аристократия исчезла, стала чахнуть и классика. Потому что наша сфера, безусловно, связана с людьми очень образованными и состоятельными. Они, много чего в жизни добившиеся, находят удовольствие в утончённой игре в искусство.

— Но ведь пренебрежение к высокой культуре может в конце концов аукнуться цивилизации.

— Я думаю, что искусство и реальная жизнь вообще между собой не связаны. Это уже доказала Германия — в 30-е годы ХХ века это была чуть ли не самая просвещённая страна в Европе. И что? Что-то смогло сделать искусство против нацистской пропаганды, войны? Как оно может противостоять политике? Вот ещё пример -Чарли Чаплин, любимейший актёр Америки. Его боготворили. Но как только выяснилось, что он коммунист и его взгляды идут вразрез с официальной политикой, его выслали из страны.

Так что я бы не преувеличивал роль искусства. Иисус Христос не знал ни Баха, ниМусоргского. Но это незнание не помешало ему стать мессией.

Фото: РИА Новости/ Валерий Мельников

Энергия жизни

— Мацуев, Гергиев, Спиваков не устают повторять, что Россия по-прежнему богата талантами. А распорядиться ими страна умеет? Или так и живёт с ощущением: подумаешь, ну уедет пара тысяч на Запад. Другие родятся.

— Что-то в этом духе... Россия на самом деле великая страна. И история её показала: да, количество талантов здесь неисчерпаемо. Сколько поэтов тут погибло? А проблемы у скольких композиторов были? Но культура-то всё равно какая мощная!

— А маленькие европейские страны — они к своим талантам бережнее относятся?

— Ну, австрийцы, не задумываясь, похоронили Моцарта, который к концу жизни обнищал, в общей могиле. Сейчас время такой глобализации, когда национальная принадлежность становится не очень важна.

— Кошмарный сон артиста: он выходит на сцену и не помнит слова роли. А кошмарный сон пианиста?

— (Смеётся.) Профессиональные кошмары перестали меня мучить после одного случая. Приятель написал очень сложное произведение и попросил его исполнить. У меня не было времени учить его, но и отказать другу я не мог. Поэтому предложил: «Я выйду на сцену, объявлю, что играю твоё произведение, а сам буду играть всё, что в голову придёт». Он согласился... Происходило это в Мюнхене. Я вышел на сцену и 10 минут играл первое, что приходило на ум, делая красивые паузы, расставляя акценты... После чего респектабельная немецкая газета «Зюддойче цайтунг» написала, что произведение было прекрасно и что композитор подаёт большие надежды.

— Знаете, я не могу представить, чтобы год за годом я писала одну и ту же статью и не сошла бы с ума от этого «дня сурка». А вы год за годом выходите на сцену и снова и снова играете Чайковского, Листа, Моцарта... Не надоедает?

— Абсолютно нет! Произведение, которое исполняю, каждый раз меняется вместе со мной. Это как портрет Дориана Грея. Классическая музыка оставляет огромное пространство для импровизации. Ноты те же самые, но расставил ты иные акценты — и вот уже звучит другое произведение! Я импровизирую. Иначе бы действительно сошёл с ума.

Юлия Шигарева
Статья из газеты: Еженедельник «Аргументы и Факты» № 27 01/07/2015
www.aif.ru