Судьба русского музыкального авангарда

Только бесконечно далекому от искусства человеку может показаться, что политика и музыка — формы человеческой деятельности, почти не пересекающиеся друг с другом. В реальной жизни их взаимодействие значительно более тесное, более непосредственное, чем можно себе представить. Сколько бы ни говорилось о возможности писать, «держа фигу в кармане», и даже о благотворности политического пресса, якобы изощряющего перо и проявляющего в художнике настоящий характер, на деле это давление оборачивается невообразимыми потерями как для каждого настоящего творца, так и для общества в целом.

Лекция Иосифа Райскина «Прерванный полет. Сломанные крылья», прошедшая в БДТ в рамках программы «Эпоха просвещения» 2 апреля, высветила судьбы нескольких ярких личностей, бывших в начале ХХ века в центре музыкального авангарда. По-разному начинался их путь. По-разному «ломала» их власть. Артур Лурье уехал. Мы видим словно бы обрывающиеся, повисшие в воздухе нотные станы: ломкие, воздушные фортепианные «Формы в воздухе» напоминают веберновские опусы. Экстравагантность музыки Лурье в чем-то близка Эрику Сати, но — то вокальный цикл завершает «Частушка», то в Дуэте для скрипки и альта слышится залихватское «Яблочко»… В написанных много лет спустя письмах, адресованных некогда близкой ему женщине — Анне Ахматовой, — бездна тоски, отчаяния, потерянности.

Имена тех, кто остался в России: Александр Мосолов, Гавриил Попов, Николай Рославец, Всеволод Задерацкий. На экране — фотографии: ранняя, юношеская, — и поздняя. Почти всех постигли обвинения в «классовой чуждости массовому слушателю», «враждебности пролетариату» и даже «вредительстве». Аресты, лагеря, ссылки…

Их сочинения десятилетиями не звучали, не издавались. Они были вычеркнуты из музыкального словаря эпохи. Люди не слышали ни мастерски выписанных линий «Септета» Гавриила Попова, ни мощи, сметающей оркестровой силы «Музыки машин» Александра Мосолова, ни рафинированных созвучий звуковысотной системы Николая Рославца, а ведь сегодняшнему слушателю они — новаторские для своего времени — кажутся вполне академичными. Жизнь шла так, как будто этой музыки не было создано. А сколько рукописей оказалось утрачено, сколько действительно так и не было написано в тех нечеловеческих условиях! Некоторые авторы смирялись, начинали мастерить нечто угодное тем «демократичным», упрощенно-советским языком и завершать сочинения неизменно мажорным финалом. Иногда в прикладной сфере — в музыке к кинофильмам — можно было позволить себе авангардные созвучия. Немногим удавалось остаться собой (а может быть, у них просто не получалось «перековаться» под требуемые эстетические нормы?).

Вот на экране разлинованные телеграфные бланки: на них в 1937 году, будучи в лагере на Колыме, писал свои «24 прелюдии и фуги» Всеволод Задерацкий. Расшифрованы, исполнены и изданы они совсем недавно — уже в XXI веке. Имя этого композитора стало крупнейшим открытием последнего времени.

К сожалению, поисками, исполнением, публикацией сочинений композиторов-авангардистов занимаются по большей части зарубежные исследователи и музыканты. Наследие русского музыкального авангарда уже получило название «потерянной классики XX века». Не имеет смысла задаваться вопросом, каким могло бы быть современное состояние нашей музыкальной жизни. Но переписать историю советской музыки, по возможности восстанавливая вырванные из нее страницы, было бы нелишне.
Евгения ХАЗДАН

nstar-spb.ru/musical…rda/