muzkarta.ru | музкарта.рф «Музыкальная карта»: академическая музыка Поддержать проект
Выберите регион, страну
Читайте на эту же тему
19 марта 2017
Вадим Репин: «Важно построить культурные мосты — они самые крепкие»
Добавлено 16 марта 2017 muzkarta
Выдающийся скрипач — об объединяющей миссии классики, молодежи в концертных залах и любви к аплодисментам
— Это ваш четвертый фестиваль. Насколько активно вы участвуете в составлении программы и выборе произведений?
— По своему опыту знаю: для исполнителя всегда очень важно, что он играет. У каждого есть свои предпочтения, любимые композиторы и сочинения. Поэтому мы не навязываем произведения, а делаем ставку на то, что сам артист считает своим коньком. И уже исходя из этого выстраиваем концепцию концерта, проводим какие-то параллели. Исполнитель — главный в выборе репертуара.
— Есть ли у фестиваля некая объединяющая линия?
— Объединяющая линия бывает, когда есть какие-то юбилеи, которые мы непременно хотели бы отметить. Но в этом году у нас другие юбиляры — Новосибирская область, филармония, консерватория, красноярский оркестр. Владимиру Федосееву — 85, и мы, конечно, не могли пройти мимо такого события. Для своего выступления программу выбирал он.
— В программе одного из концертов указана мировая премьера — сочинение Энйотта Шнайдера Dreamdancers.
— Мы заказали его специально. Мне кажется, это показатель уровня фестиваля — наличие в программе именно новой музыки. Но премьера — всегда кот в мешке. Ведь речь идет о произведении, которое еще никто никогда не слышал…
— А как бы вы охарактеризовали ситуацию с современной музыкой? Следите за тем, что делают композиторы XXI века?
— Я пытаюсь следить за тем, что пишется, смотрю очень много разной музыки. Как в любом деле, здесь есть свои звезды, есть подрастающее поколение и общепризнанные фигуры. Моя мечта — поработать с Софией Губайдулиной. Мы сейчас ведем переговоры, и имеется небольшой шанс, что она согласится написать что-то для нас в 2019 году.
— Для фестиваля или для вас лично?
— Для фестиваля и, надеюсь, для меня лично тоже — это будет уже ее выбор. Говорю об этом, держа кулаки.
— Губайдулина — признанный классик современной музыки. Можете ли вы кого-то выделить из молодого поколения?
— Не хочу называть отдельных имен, чтобы не обидеть остальных. В целом я жду от современных произведений мелодизма, а он довольно часто отсутствует в новой музыке. Молодые композиторы делают ставку на какие-то необычные эффекты, но при этом форма, «архитектура» сочинения страдает. Мне кажется, такие мастера, как Губайдулина, потому и признаны, что смогли совместить невероятную современность звучания с канонами классического построения. Мелодизм, подкрепленный логикой — большая редкость.
— Почему вы решили не ограничивать территорию фестиваля Сибирским регионом?
— Я бы сказал, что фестиваль стал мультиконтинентальным — многие наши концерты проходят за границей. Мы уже были в Израиле, Индии, Японии… Сейчас ведем переговоры со многими странами. Ведь Транссибирская магистраль — это мост между Западом и Востоком. Мы же хотим построить культурные мосты, поскольку они — самые крепкие.
— Чем, на ваш взгляд, публика в провинции отличается от столичных меломанов?
— Если говорить об основном городе фестиваля — Новосибирске, то это не провинция. Это третий по значимости город России. И там публика высочайшего уровня. Многое слышала, особенно во времена Советского Союза, потому что самые крупные музыканты довольно часто заезжали в Новосибирск. Сейчас там с культурной жизнью немного сложнее, но мне кажется, благодаря нашему фестивалю нам удается на какое-то время превратить Новосибирск в одну из культурных столиц не только России, но и мира.
А вообще в любом месте планеты может быть любая публика. У нас были концерты в региональных залах, где люди всех возрастов дарили нам такую благодарность, такое душевное тепло…
— Вы говорите, что в концертных залах много молодежи. У нового поколения действительно есть интерес к классической музыке?
— Интерес есть, безусловно. Я всегда позитивно на это смотрю, несмотря на общее мнение, что всё ужасно и становится только хуже. Может быть, количество молодежи от года к году меняется, но у тех, кто хотя бы раз соприкоснулся с классической музыкой, этот интерес возрастает. Они получают удовольствие от похода на концерт, от знакомства с чем-то новым.
Мне кажется, главное — дать молодежи шанс повстречаться с классической музыкой. Другая музыка — она везде: в телефоне, на радио, в интернете… Классика сегодня тоже доступна, но ее намного меньше, и в этом проблема. И всё же мне кажется, что у нас с молодежью всё нормально. Обратите внимание: чем дальше на Запад, тем больше седых волос у публики академических концертов, а на Востоке, наоборот, в залах больше юношества. У российской публики правильный баланс — много людей всех возрастов.
В Европе преобладает зрелая публика. В Америке в основном ходят на концерты те, кому за 70. Зато в Китае большинству слушателей — 15−17 лет. Мне кажется, там что-то вроде моды на классическую музыку. Это проявляется во всем: строится огромное количество залов, этому уделяется много внимания, все хотят слушать только самое лучшее.
— Есть мнение, что Китай уже стал «кузницей виртуозов». Концертное исполнительство там поставлено фактически на поток. Вы согласны?
— Конечно. Когда у вас 25 млн профессиональных пианистов и 16 млн скрипачей — это большая сила. Я бы не сказал, что это следствие сильной школы.
Дело — исключительно в моде. Раньше не было никого, а сейчас вдруг дети мечтают быть вторым Лангом Лангом или Юджей Ванг. Логично, что среди этих миллионов появляются действительно замечательные таланты.
— А к нам эта мода когда-нибудь придет?
— Придет, я уверен. Не забывайте, у нас сейчас в стране непростое время. Новые поколения воспитаны иначе. Раньше мы были ориентированы на патриотизм. Когда мне было 16−17 лет, я ехал на конкурс и воспринимал его почти как Олимпийские игры: если не победа, то только застрелиться. Ты представляешь не только себя, но целую страну!
Сейчас всё изменилось, и должно пройти время, пока появится правильный идеологический баланс. Вот в Америке ничего не меняется, там люди живут в своем «пузыре» и не знают, что за 100 км происходит, но уверены, что Америка — великая. Это, конечно, патриотизм, но очень однобокий.
— Когда вы ожидаете «правильный баланс» в России?
— Он обязательно придет. Мне кажется, что мода на классическую музыку в какой-то момент заново ворвется в жизнь страны. Во времена Советского Союза профессия музыканта была одной из самых престижных, интересных и высокооплачиваемых. От этого тоже был результат.
Сейчас молодежь видит, что в нашей профессии довольно трудно выжить без тотального успеха. Но я верю, что всё будет хорошо. Даже и сейчас всё хорошо, посмотрите на сезон Московской филармонии — какие здесь концерты потрясающие, какие имена! Оркестры приезжают, залы полны…
— И всё же Москва — столица. В чем, на ваш взгляд, главная проблема с распространением музыки в России? Нехватка залов, финансирования, педагогов?
— Дороги и воруют (смеется). Безусловно, это относится далеко не ко всем у нас в стране. Тем не менее проблема есть.
— А если увеличить финансирование?
— Конечно, всем хочется увеличить финансирование по мере возможности. Чтобы создать моду на искусство и поднять его престиж, нужны деньги. Но еще есть серьезная проблема, которая затронула всю планету без исключения, все страны, — это некомпетентность. Речь не только о музыке. Мы видим это в аэропортах, гостиницах, ресторанах. Где угодно.
Причина понятна: затраты должны быть минимизированы, чтобы выручка была больше — чистый бизнес. Но мне кажется, это уже зашло слишком далеко. Люди недостаточно образованы, недостаточно увлечены…
— Думаю, отсутствие увлеченности — не проблема классических концертов. Вам аплодируют даже между частями произведения, а серьезные меломаны считают это проявлением невежества.
— Очень люблю, когда аплодируют между частями. Но аплодисменты аплодисментам рознь. Иногда это выражение восторга, а иногда кто-то просто подумал, что произведение закончилось. Однако в моем репертуаре есть некоторые скрипичные концерты, в которых если после первой части не хлопают, мне реально обидно. Но бывает, что аплодисменты звучат и после второй, медленной части — кого-то проняло, видимо, зрители прониклись красотой музыки. Тогда это приносит особое удовлетворение…
Справка «Известий»
Вадим Репин родился в Новосибирске. Обучался игре на скрипке в Новосибирской специальной музыкальной школе. В 11 лет победил в Международном конкурсе скрипачей имени Генриха Венявского в Польше, в 18 стал лауреатом Конкурса имени королевы Елизаветы в Бельгии. В его послужном списке — сольные выступления и работа с оркестрами под руководством Иегуди Менухина, Мстислава Ростроповича, Зубина Меты, Рикардо Мути, Кента Нагано, Валерия Гергиева и других выдающихся дирижеров.
Сергей Уваров
izvestia.ru
Фото: ТАСС/Антон Новодережкин
В программе открывшегося Транссибирского арт-фестиваля — концерты в Новосибирске, Красноярске, Санкт-Петербурге, Бердске, Искитиме и других городах России, а среди выступающих — музыканты с мировым именем. В преддверии полуторамесячного музыкального марафона обозреватель «Известий» встретился с его художественным руководителем Вадимом Репиным.— Это ваш четвертый фестиваль. Насколько активно вы участвуете в составлении программы и выборе произведений?
— По своему опыту знаю: для исполнителя всегда очень важно, что он играет. У каждого есть свои предпочтения, любимые композиторы и сочинения. Поэтому мы не навязываем произведения, а делаем ставку на то, что сам артист считает своим коньком. И уже исходя из этого выстраиваем концепцию концерта, проводим какие-то параллели. Исполнитель — главный в выборе репертуара.
— Есть ли у фестиваля некая объединяющая линия?
— Объединяющая линия бывает, когда есть какие-то юбилеи, которые мы непременно хотели бы отметить. Но в этом году у нас другие юбиляры — Новосибирская область, филармония, консерватория, красноярский оркестр. Владимиру Федосееву — 85, и мы, конечно, не могли пройти мимо такого события. Для своего выступления программу выбирал он.
— В программе одного из концертов указана мировая премьера — сочинение Энйотта Шнайдера Dreamdancers.
— Мы заказали его специально. Мне кажется, это показатель уровня фестиваля — наличие в программе именно новой музыки. Но премьера — всегда кот в мешке. Ведь речь идет о произведении, которое еще никто никогда не слышал…
— А как бы вы охарактеризовали ситуацию с современной музыкой? Следите за тем, что делают композиторы XXI века?
— Я пытаюсь следить за тем, что пишется, смотрю очень много разной музыки. Как в любом деле, здесь есть свои звезды, есть подрастающее поколение и общепризнанные фигуры. Моя мечта — поработать с Софией Губайдулиной. Мы сейчас ведем переговоры, и имеется небольшой шанс, что она согласится написать что-то для нас в 2019 году.
— Для фестиваля или для вас лично?
— Для фестиваля и, надеюсь, для меня лично тоже — это будет уже ее выбор. Говорю об этом, держа кулаки.
— Губайдулина — признанный классик современной музыки. Можете ли вы кого-то выделить из молодого поколения?
— Не хочу называть отдельных имен, чтобы не обидеть остальных. В целом я жду от современных произведений мелодизма, а он довольно часто отсутствует в новой музыке. Молодые композиторы делают ставку на какие-то необычные эффекты, но при этом форма, «архитектура» сочинения страдает. Мне кажется, такие мастера, как Губайдулина, потому и признаны, что смогли совместить невероятную современность звучания с канонами классического построения. Мелодизм, подкрепленный логикой — большая редкость.
— Почему вы решили не ограничивать территорию фестиваля Сибирским регионом?
— Я бы сказал, что фестиваль стал мультиконтинентальным — многие наши концерты проходят за границей. Мы уже были в Израиле, Индии, Японии… Сейчас ведем переговоры со многими странами. Ведь Транссибирская магистраль — это мост между Западом и Востоком. Мы же хотим построить культурные мосты, поскольку они — самые крепкие.
— Чем, на ваш взгляд, публика в провинции отличается от столичных меломанов?
— Если говорить об основном городе фестиваля — Новосибирске, то это не провинция. Это третий по значимости город России. И там публика высочайшего уровня. Многое слышала, особенно во времена Советского Союза, потому что самые крупные музыканты довольно часто заезжали в Новосибирск. Сейчас там с культурной жизнью немного сложнее, но мне кажется, благодаря нашему фестивалю нам удается на какое-то время превратить Новосибирск в одну из культурных столиц не только России, но и мира.
А вообще в любом месте планеты может быть любая публика. У нас были концерты в региональных залах, где люди всех возрастов дарили нам такую благодарность, такое душевное тепло…
— Вы говорите, что в концертных залах много молодежи. У нового поколения действительно есть интерес к классической музыке?
— Интерес есть, безусловно. Я всегда позитивно на это смотрю, несмотря на общее мнение, что всё ужасно и становится только хуже. Может быть, количество молодежи от года к году меняется, но у тех, кто хотя бы раз соприкоснулся с классической музыкой, этот интерес возрастает. Они получают удовольствие от похода на концерт, от знакомства с чем-то новым.
Мне кажется, главное — дать молодежи шанс повстречаться с классической музыкой. Другая музыка — она везде: в телефоне, на радио, в интернете… Классика сегодня тоже доступна, но ее намного меньше, и в этом проблема. И всё же мне кажется, что у нас с молодежью всё нормально. Обратите внимание: чем дальше на Запад, тем больше седых волос у публики академических концертов, а на Востоке, наоборот, в залах больше юношества. У российской публики правильный баланс — много людей всех возрастов.
В Европе преобладает зрелая публика. В Америке в основном ходят на концерты те, кому за 70. Зато в Китае большинству слушателей — 15−17 лет. Мне кажется, там что-то вроде моды на классическую музыку. Это проявляется во всем: строится огромное количество залов, этому уделяется много внимания, все хотят слушать только самое лучшее.
— Есть мнение, что Китай уже стал «кузницей виртуозов». Концертное исполнительство там поставлено фактически на поток. Вы согласны?
— Конечно. Когда у вас 25 млн профессиональных пианистов и 16 млн скрипачей — это большая сила. Я бы не сказал, что это следствие сильной школы.
Дело — исключительно в моде. Раньше не было никого, а сейчас вдруг дети мечтают быть вторым Лангом Лангом или Юджей Ванг. Логично, что среди этих миллионов появляются действительно замечательные таланты.
— А к нам эта мода когда-нибудь придет?
— Придет, я уверен. Не забывайте, у нас сейчас в стране непростое время. Новые поколения воспитаны иначе. Раньше мы были ориентированы на патриотизм. Когда мне было 16−17 лет, я ехал на конкурс и воспринимал его почти как Олимпийские игры: если не победа, то только застрелиться. Ты представляешь не только себя, но целую страну!
Сейчас всё изменилось, и должно пройти время, пока появится правильный идеологический баланс. Вот в Америке ничего не меняется, там люди живут в своем «пузыре» и не знают, что за 100 км происходит, но уверены, что Америка — великая. Это, конечно, патриотизм, но очень однобокий.
— Когда вы ожидаете «правильный баланс» в России?
— Он обязательно придет. Мне кажется, что мода на классическую музыку в какой-то момент заново ворвется в жизнь страны. Во времена Советского Союза профессия музыканта была одной из самых престижных, интересных и высокооплачиваемых. От этого тоже был результат.
Сейчас молодежь видит, что в нашей профессии довольно трудно выжить без тотального успеха. Но я верю, что всё будет хорошо. Даже и сейчас всё хорошо, посмотрите на сезон Московской филармонии — какие здесь концерты потрясающие, какие имена! Оркестры приезжают, залы полны…
— И всё же Москва — столица. В чем, на ваш взгляд, главная проблема с распространением музыки в России? Нехватка залов, финансирования, педагогов?
— Дороги и воруют (смеется). Безусловно, это относится далеко не ко всем у нас в стране. Тем не менее проблема есть.
— А если увеличить финансирование?
— Конечно, всем хочется увеличить финансирование по мере возможности. Чтобы создать моду на искусство и поднять его престиж, нужны деньги. Но еще есть серьезная проблема, которая затронула всю планету без исключения, все страны, — это некомпетентность. Речь не только о музыке. Мы видим это в аэропортах, гостиницах, ресторанах. Где угодно.
Причина понятна: затраты должны быть минимизированы, чтобы выручка была больше — чистый бизнес. Но мне кажется, это уже зашло слишком далеко. Люди недостаточно образованы, недостаточно увлечены…
— Думаю, отсутствие увлеченности — не проблема классических концертов. Вам аплодируют даже между частями произведения, а серьезные меломаны считают это проявлением невежества.
— Очень люблю, когда аплодируют между частями. Но аплодисменты аплодисментам рознь. Иногда это выражение восторга, а иногда кто-то просто подумал, что произведение закончилось. Однако в моем репертуаре есть некоторые скрипичные концерты, в которых если после первой части не хлопают, мне реально обидно. Но бывает, что аплодисменты звучат и после второй, медленной части — кого-то проняло, видимо, зрители прониклись красотой музыки. Тогда это приносит особое удовлетворение…
Справка «Известий»
Вадим Репин родился в Новосибирске. Обучался игре на скрипке в Новосибирской специальной музыкальной школе. В 11 лет победил в Международном конкурсе скрипачей имени Генриха Венявского в Польше, в 18 стал лауреатом Конкурса имени королевы Елизаветы в Бельгии. В его послужном списке — сольные выступления и работа с оркестрами под руководством Иегуди Менухина, Мстислава Ростроповича, Зубина Меты, Рикардо Мути, Кента Нагано, Валерия Гергиева и других выдающихся дирижеров.
Сергей Уваров
izvestia.ru
ВКонтакте Facebook Twitter Мой Мир Google+ LiveJournal