Виктор Ямпольский: «Камерная музыка — самое ценное и глубокое, что в мире есть»

Вена обращается в русский слух

…Два года назад в Вене были подписаны протоколы о перекрестных Годах культуры России и Австрии (2013 — 2015); много любопытнейших совместных акций провели за это время, но, увы, культурные сезоны подбираются к своему завершению, — и на десерт — камерная музыка: только недавно по России-матушке с концертами и мастер-классами проехали такие мэтры жанра как баритон Вольфганг Хольцмайер, скрипач Яир Клесс, сопрано Урсула Лангмайер; нынче же в Зальцбург и Линц отправляется бесподобное Трио им. Рахманинова (Ямпольский, Цинман, Савинова), призванное удивить Австрию русской камерной традицией. О подробностях тура «МК» рассказал основатель Трио — пианист Виктор Ямпольский.

— Понятно, что Вена — одна из главных мировых музыкальных столиц. Что мы можем предложить ей в камерном формате?

— Важно помнить, — говорит г-н Ямпольский, — что русская камерная музыка наряду с венской классикой является одной из самых выдающихся музыкальных школ в мире. Естественно, знакомство с нашей глубокой традицией из рук или из уст носителей культуры для них очень интересно. Причем, именно на нашем репертуаре (а исполним мы все знаменитые трио — Глинки, Чайковского, Рахманинова, Шостаковича etc.). Единственное, позволим себе включить и немного венских классиков, чтобы показать, что и это мы знаем (Второе трио Шуберта, до-минорное трио Бетховена, адажио Шуберта). Но главный акцент, повторяю, на русской классике…

— Сколь вообще важны тесные музыкальные контакты между Россией и Австрией? Ведь даже традиция имеет свое развитие во времени и пространстве.

— Вопрос очень правильный. Потому что обмен опытом (музыкальным, педагогическим) между странами мы поставили во главу угла в жизни нашего Трио. Это самое важное, что только может быть сегодня — обучение и коммуницирование. И этим мы занимаемся уже много лет — привозим выдающихся музыкантов разных культурных традиций в Россию. Причем, не просто в столицы, а именно в глубинку — в региональные консерватории. Чтобы педагоги и студенты знали, как сегодня обстоят дела в исполнительском искусстве по части манеры игры, новых приемов, технологий, трактовок, нотной записи, каталогов и так далее.

— Равно как и европейцам важно, чтобы Шостаковича, Прокофьева исполняли у них представители русской школы?

— Разумеется, ведь то, что они у себя делают — отличается от нашего видения. Мы ведь из рук в руки получаем секреты, которых западные коллеги не знают и знать не могут. Из рук наших педагогов, которые, скажем, лично знали Шостаковича. А из них кто-то мог, например, лично знать пианиста Рудольфа Сёркина или быть учеником скрипача Анри Вьётана. Это знание дорогого стоит, его просто так не получишь. Так что нужно всю жизнь друг у друга учиться, и это самое ценное в нашей профессии. Когда люди перестают учиться, они перестают существовать как личности.

— Не раз поднималась тема, что камерная музыка имеет сегодня проблемы в России — камерный формат как будто вымывается. А как дела обстоят в Австрии?

— Тут надо различать два момента — сферу образования и концертную практику. В образовании дела обстоят принципиально по-разному: российский тренд — воспитывать солистов-индивидуалистов с сильной технической базой, выигрывать с ними конкурсы, а совместное (т. е. камерное) музицирование как будто бы и не важно. Даже в лучших консерваториях — так, с боку припека. И это категорически неправильно. Ведь ансамблевое музицирование в тех же музыкальных школах очень стимулирует детей, прививает любовь, а не отторжение к музыке. В Европе камерный формат — основа обучения. Там уже на 2–3 год обучения в школе ребенок еще толком не умеет играть, но он уже музицирует сообща с себе подобными. Петь в хоре, быть в диалоге — это основа основ.

— У нас все заточено только на отбор талантливых в «океане средненьких»…

— Нет, в Европе — упор именно на то, чтобы играли все, и чтобы любили музыку все; а те, кто хочет стать профессионалами, они и так станут профессионалами. И что в итоге — у нас и у них? У нас ребенок кладет маме на стол диплом после семи лет обучения музыкой и говорит — «Вот, мама, ты его хотела — получи». И закрывает крышку рояля навсегда. У них же люди проживают с музыкой всю жизнь — собираются в любительские оркестры, играют по выходным, создают всяческие хоры, это часть их жизни. Они остаются с флейтой, фаготом, гобоем, фортепиано в хороших отношениях. И таких друзей в Европе у меня много: один дипломат играет на скрипке, другой врач-терапевт стал композитором!

— У нас, увы, такое невозможно. А какая разница в концертной жизни?

— А в концертной — проблемы одни и те же. Для музыкальных менеджеров, курирующих концертные залы и их репертуар, камерная музыка по определению не может являться серьезным коммерческим мотивом: залы маленькие, исполнители недешевые, на билетах много не заработаешь… поэтому жанр вымывается из концертной жизни, — не потому что он не вызывает интереса, а потому что не приносит денег. А ведь камерный формат — это основа музыки, самое ценное, лучшее и глубокое, что в ней есть. Но коммерция ее убивает. Что остается делать музыкантам? Они сами организуют фестивали, изобретают проекты, занимаются сами своей судьбой. Так что выживаем как можем. И скоро наше Трио сыграет в Брукнерхаусе в Линце (зал был построен под руководством самого Караяна), в Зальцбурге в Моцартеуме и базилике города Санкт-Андре… Тур чрезвычайно ответственный.

Ян Смирницкий