Виолончелист Игорь Зимин: «Главное — сейчас пропадает пиетет перед художником»

Подготовлена ли самарская публика к академической музыке? Как музыканты подбирают программы для концертов? Нужно ли перед каждым исполнением рассказывать слушателям о композиторе и произведении? Об этом корреспондент Волга Ньюс побеседовал с первым концертмейстером и солистом симфонического оркестра Московской филармонии под руководством Юрия Симонова, заслуженным артистом России Игорем Зиминым и с руководителем Союза исполнителей Fermatissima и лауреатом Международного конкурса им. Марии Юдиной — Светланой Тарноруцкой.

На прошлой неделе дуэт виолончелиста Игоря Зимина и пианистки Светланы Тарноруцкой провел в самарских музеях сразу три камерных концерта. Первый концерт состоялся 31 января. В этот вечер музыканты играли в большом зале Музея модерна. В Самару их пригласили в рамках постоянного проекта музея «Музыка модерна». Концерт прошел при аншлаге. Игорь Зимин предварял каждое произведение рассказом о композиторе и сочинении. Так, зрители услышали о «русском духе» Стравинского, о влиянии русской классической музыки на Дебюсси, о музыкальном патриотизме Рахманинова, о противоречивости сочинений Скрябина и безусловном величии Прокофьева.

После концерта у музыкантов нашлось время на небольшое интервью корреспонденту Волга Ньюс. На следующий день их ждали студенты на мастер-классе по камерному оркестру в Самарском институте культуры. А 2 февраля днем был запланирован детский концерт в Художественном музее, где звучала музыка Шуберта, Форе, Сен-Санса. Вечерний концерт «Звуки и краски. Мелодии русского пейзажа» включал произведения Шуберта, Сен-Санса, Чайковского, Бородина и Рахманинова.

— Сегодня — ваш первый концерт в Самаре. Во время исполнения одного из произведений между частями раздались аплодисменты. Как вам самарская публика?

Игорь Зимин (И.З.): Замечательная публика. Она очень хорошо воспринимала достаточно сложные и непростые вещи в словах и в музыке. Видно, что сегодня собрались, в основном, люди грамотные. Не из тех, кто просто пришел послушать, а те, кто постоянно ходит на концерты и разбирается в музыке. Сейчас часто говорят, что у нас — падение культуры и слушатели не ходят на концерты. Да, это имеет место быть, но то, как слушатели воспринимают музыку, показывает, что грамотность никуда не ушла. И, что самое приятное, сегодня пришли не только те, кто воспитан тогда, когда культура у нас была в почете и занимала достойное место в школьном образовании и в училищах, но и много молодых людей, которые отнеслись к происходящему внимательно и с пониманием. Ведь, играя, сразу чувствуешь, как тебя воспринимают.

Светлана Тарноруцкая (С.Т.): Мы очень благодарны администрации музея и, конечно, зрителям. Многие лица были уже знакомы. Я уже играла здесь с самарской флейтисткой Екатериной Матюшенковой. И тогда у меня появилась мечта — привезти в Самару камерную инструментальную программу с виолончелистом Игорем Николаевичем Зиминым. И мы очень благодарны, что нас пригласили с этой программой. Мы с трепетом готовились к концерту. Сегодня мы встретили столько знакомых и новых слушателей! И рады тому, что встречаем понимание и отклик на то, что делаем. Это вдвойне приятно, потому что Самара — довольно далекий от центра город, здесь свои погодные условия, но, тем не менее, в будний день пришло много гостей именно к нам — слушать музыку. Такой проект, как «Музыка модерна», очень нужен городу. Сюда люди могут прийти послушать прекрасную музыку.

— В Самаре у вас сразу три концерта. По какому принципу подбирали программу для каждого выступления?

С.Т.: Мы принципиально делали абсолютно разные программы, чтобы они никак не пересекались. Мы старались, чтобы у каждого музея была какая-то своя «фишечка». В Художественном музее мы делали акцент на выставке Левитана (это мой любимый художник). Мы подбирали музыкальные произведения, которые, как нам кажется, звучат в тональности, в унисон вместе с тем, что представлено на выставке. И это не только русские композиторы: прозвучат и Шуберт, и Сен-Санс… Дневная программа рассчитана на деток от 5 лет, и мы максимально постарались облегчить их знакомство с музыкой. Конечно, дневная и вечерняя программы различаются, но общая мысль и концепция — про то, насколько могут быть созвучны звуки и краски, — прослеживается в двух концертах в Художественном музее.

— Сегодня вы играли в здании эпохи модерна, и программа была подобрана из произведений, в основном, музыкантов этого направления. Чьи произведения, на ваш взгляд, было сегодня интереснее и приятнее исполнять?

С.Т.: Я очень люблю Сергея Сергеевича Прокофьева. Тут своя история. Знакомство со многими композиторами — как первая любовь, забыть его нельзя. Например, знакомство с Рахманиновым обычно начинается со 2-го фортепианного концерта. Многие думают: «Господи, как это скучно!» И в итоге остается ощущение, что Рахманинов — это что-то такое долгое и тоскливое. Потом ребенок взрослеет и случайно слышит какой-либо другой его концерт для фортепиано или симфонию, и тут начинается чудо — погружение в музыку. С тех пор ребенок уже забывает какие-то первые негативные эмоции. Вот про свою историю с Прокофьевым могу сказать то же самое. Я слушала его детскую музыку, когда мне было 5 или 6 лет, и она на меня не производила никакого впечатления. Но когда услышала кантату «Александр Невский» — она меня потрясла. После этого я начала слушать все подряд, в том числе и «Ромео и Джульетту», и балет «Золушка», и оперы. После этого и фортепианные произведения Прокофьева для меня раскрылись по-новому. Для меня Прокофьев — это центровая точка сегодняшнего концерта. Хотя, конечно, нельзя сравнивать композиторов между собой. Просто есть то, что более созвучно сейчас. Программы подобраны Игорем Николаевичем Зиминым и представляют такой букет, из которого нельзя выбрать что-то отдельно: настолько он гармоничен и впечатляет.

И.З.: Каждое произведение звучит по-своему, я не могу сказать, кто лучше. Когда играешь небольшую сонату или пьесу — там одно настроение, а когда играешь что-то масштабное, например, Прокофьева, это совсем другое. Силы тратятся везде одинаково. Даже небольшие произведения порой играть труднее, так как там нужно быстрее успеть все сказать. Мне легче играть крупные формы, потому что там есть возможность что-то обыграть, там есть простор. А в коротких — изволь за три минуты прожить все. Могу сказать, как произведения действовали на слушателей. Мы решили в начало концерта поставить Стравинского. С одной стороны, публика могла еще не «расслушаться», с другой — прием был очень горячим, потому что он сразу создал необходимое настроение, ведь модерн и Стравинский — два родных брата.

— Вы каждое свое исполнение предваряли рассказом. Считаете, что слушателя нужно сначала погрузить в атмосферу, создать какие-то образы, а уж потом должна звучать музыка?

И.З.: Вопрос действительно сложный. Есть академические концерты, в которых просто выходишь и играешь. В нашей советской и российской традиции принцип таков: выходит ведущий и объявляет произведение — у нас так привыкли. На Западе немножко другая система, сейчас там стоит монитор. Но раньше всегда давалась бесплатная программка, в которой было все четко прописано. Это был расчет на слушателей 1960−80-х годов, может быть, еще начала 1990-х. Тогда там на концертах сидело полно людей с партитурами, нотами — они знали, что к чему. Не то что аплодисменты между частями. Сейчас такое случается даже в Германии, хотя раньше представить себе такое было невозможно. Очень хорошо видеть эту разницу между 1990-ми годами и настоящим временем. Раньше просто объявлялось название, а дальше царит сама музыка, она сама прекрасно может все сказать. Но только в том случае, если слушатель подготовлен. А сейчас иное время, иная ситуация. С одной стороны, приходит не всегда подготовленный слушатель, с другой — если он подготовлен, ему интересно знать что-то еще. Исполнитель — не музыковед и иначе общается с публикой. Он рассказывает фрагментарно о том, что сам пережил, через что прошел, когда знакомился с произведением. Иногда, извините, но просто бьешься головой, чтобы произведение начало открываться. Это какие-то постижения, которых ты сам не понимаешь. Именно то, благодаря чему пошло что-то такое, что созвучно написанному по смыслу и содержанию. Поэтому нужен рассказ для слушателей, не то чтобы их настроить на что-то, а чтобы обратить их внимание на какие-то вещи, расставить какие-то акценты и приоритеты. Потому что главное, что сейчас пропадает, — это пиетет перед художником. Исполнителей может быть сотня талантливых, но Бетховен останется один. Ровно как и Бах, и все остальные композиторы. Слушатель должен понимать, что он имеет дело с гениальным композитором. Именно тогда музыка найдет в сердце больший отклик и продолжит дальше жить. Сердце нужно приоткрыть, чтобы музыка отдала то, что предначертано именно ему. А для каких вещей существует музыка у слушателя — нам не дано знать. Как считал Шуман, музыка существует для того, чтобы освещать самые потаенные уголки сердца.

Ксения Гаранина

источник