Владимир Федосеев: Наше национальное искусство не терпит санкций

В Белгороде выступил Большой симфонический оркестр имени П. И. Чайковского под управлением народного артиста СССР Владимира Федосеева. Перед концертом маэстро дал пресс-конференцию.

— Владимир Иванович, в Белгороде оркестр будет играть Моцарта, Бизе, Чайковского. Чем обусловлен такой выбор?

— Вообще мы играем очень разные программы. Записали все симфонии Бетховена, балеты и оперы Малера. Для нас это не составляет большого труда. Сюда мы пришли сыграть нашу родную музыку — Чайковского.

Если мы со своей музыкой приезжаем в Японию, я спрашиваю: «Что сыграть вам в следующий раз? — Только Чайковского. — А какой ваш самый национальный композитор? — Чайковский». Наше национальное искусство стоит на самой высокой планке. Оно не терпит санкций. Куда бы мы ни приехали, мы разговариваем без санкций. Это накладывает на нас ещё большую ответственность.

— В чём состоит интерпретация творчества Чайковского?

— Есть исполнение музыки, а есть интерпретация. Классика вечна, и поэтому она постоянно становится реальной, написанной сегодняшним днём. Чем больше исполняешь Бетховена, тем больше кажется, что он современный композитор. Наш композитор. Как и Чайковский. Вот это зависит от интерпретации — как почувствовать, соединить время сегодняшнее с тем, что было раньше.

В музыке очень мало описания, что надо делать при исполнении. Особенно у таких мастеров, как Моцарт, Бетховен. Никаких знаков практически нет. У Чайковского тоже не очень много знаков. Нужно интерпретировать музыку так, чтобы и люди её почувствовали, не только ты. Люди не обязательно должны быть образованными музыкантами. Музыка не для этого пишется. Она пишется для сердца. Музыка совершает гигантские победы над душой. Она выправляет многие души. Если тебя понимают, значит ты правильно истолковываешь эту музыку.

Если ты через три минуты после начала концерта чувствуешь, что за твоей спиной как будто никого нет, ты понимаешь, что ты музыкой, интерпретацией «взял» зал. Но бывает через три минуты, бывает через десять, а бывает, что и никогда. Тишина говорит о том, что слушатели — с тобой.

— В какой стране мира вам работается комфортнее?

 — Конечно, во-первых, это Вена. Очень образованный в музыкальном плане город. Если бы не было культуры и музыки, Вена бы ничего не значила. Там нет каменного угля, нефти, там нет ничего, кроме музыки. Она до сих пор является столицей культуры. Попасть туда, сыграть там — это уже какая-то признанность.

Ну и конечно, мне всегда радостного играть в нашей России. И сейчас нравится не столько в Москве или Санкт-Петербурге. В том же Смоленске, где писал Глинка. В других городах, потому что там люди воспринимают музыку очень искренне, прямо, без направления их мысли. Они нуждаются в этом. И это сразу чувствуешь, когда приезжаешь. Поэтому игра в России даёт мне дополнительные чувства.

В Японии однажды вышло издание записи Шестой симфонии Чайковского в моём исполнении с пометкой «оригинальная версия». Я спросил: но ведь я ничего оригинального не делал, не изменял ни нот, ни темпа. Потому мы и назвали исполнение оригинальным, ответили мне. Дело в том, что у Чайковского финал симфонии написан в темпе анданте, а какой-то дирижёр зачеркнул это и сыграл в адажио. То есть почти в два раза медленнее. И поскольку мы играли анданте, значит, у нас была оригинальная версия. Конечно, я был рад, что японцы подметили это.

— Владимир Иванович, в вашей книге «Мир русской музыки» много внимания уделено теме взаимоотношений власти и художника. Можете высказаться по этому поводу?

— Я прожил много лет в советской России. На музыку там смотрели иногда очень выборочно и не всё позволяли. Но я иногда нарушал требования. Трудно было. И не только я это чувствовал. Правильно делал Дмитрий Дмитриевич Шостакович. Он как бы «отписывался» власти. Сочинял песни — «Москва, Черёмушки», например. А потом сочинял Восьмую симфонию. Иосиф Виссарионович понимал значение Шостаковича, что он великий композитор. И это очень важно.

Было сложное время, но отношение к культуре было очень серьёзным. Не могу сравнить с тем, как сейчас к ней относятся наши культурные вожди. В советское время очень уважали, ценили искусство. Ценили исполнителей, дирижёров. А сейчас это совсем иное.

В книге я описываю эти отношения. Она родилась из серии встреч с авторами. Это были австрийцы, которые и предложили мне написать книгу. Сейчас я пытаюсь перевести её на русский язык.

Записал Сергей Егоров

Фото автора

www.bel.ru