Владимир ФЕДОСЕЕВ: оркестр — это мой инструмент, инструмент моей души

ITAR-TASS / Valery Sharifulin

Художественный руководитель и главный дирижер Государственного академического Большого симфонического оркестра им. П. И. Чайковского Владимир Федосеев рассказал в интервью ИТАР-ТАСС о новой книге, английской публике, а также открытии перекрестного года культуры России и Великобритании.

— Вы много путешествуете, многими оркестрами дирижируете, а есть ли у английской публики какая-та особенность?

— Конечно, есть, ведь Англия — родина симфонических оркестров. Именно в этой стране начался процесс появления симфонических оркестров и променадных концертов, которые организовывал выдающийся английский дирижер Генри Вудс. Мы стараемся повторить это в России, но пока не получается.

Замечательно когда есть сближение публики, которая слушает стоя великую музыку, и не только великую. Эти концерты проходят по форме "сендвичес": модерновая музыка, которая совершенно неизвестная, перекликается с очень популярной, чтобы все знали и были сопричастны к этому процессу. Это очень мудрая вещь. Если давать только современную музыку, то мы потеряем публику. Мало кто заинтересован в том, чтобы помочь нашей культуре, ведь нужна помощь в организации специального зала. Без помощи руководителей культуры и участия правительства это не получится.

Я знаю сейчас реставрируется Певческое поле в Москве, вот, может быть, там мы применим эту идею — променадные концерты.

Англия — страна великих музыкальных традиций, поэтому для нас приезд сюда был очень важен. А открыть перекрестный год культуры было большой честью. Очень приятно, что наше выступление получило много лестных отзывов и положительных оценок в местной прессе. Нас, в частности, назвали особым оркестром. И я согласен, что мы особые, ведь имя Чайковского мы получили не просто так, а благодаря уровню нашего исполнения на конкурсах и фестивалях. Нас признали лучшими интерпретаторами музыки этого великого композитора.

Интерпретаторство — это великая вещь, которая идет от создателя, и важно правильно ее понять и донести

— Подобного рода мероприятия способствуют налаживанию отношений между странами?

— Конечно, ведь время разделяет людей. К сожалению, со временем люди отдаляются друг от друга, а музыка их соединяет. Политика разъединяет, а музыка соединяет, она в конце концов сильнее. Как сказал наш великий писатель Николай Гоголь, "что бы было с нами, если бы музыка нас оставила?" Прошу заметить, что об этом говорит писатель.

— В одном из прошлых интервью вы назвали английскую публику опасной.

— Опасная, потому что она подготовленная, образованная и избалованная. Вот испанская публика совершенно другая — она может кричать на любой нюанс либо отзываться аплодисментами. Как красивый пассаж — они аплодируют. В Британии же все очень продумано и подготовлено. Великие оркестры и дирижеры всегда здесь были, поэтому и опасно.

— Расскажите немного о генеральных репетициях с участием детей...

— Я пытался в России организовать генеральные репетиции оркестра с участием детей из простых школ, не музыкальных. Однако в этом никто не заинтересован — получилось лишь два раза и все. Одна из проблем — организация автобусов, которые привезут и отвезут детей обратно. Когда я дирижирую в Париже, к нам на генеральную репетицию приходят дети в возрасте от пяти до десяти лет. Они просто сидят и слушают нас, а после подходят и интересуются инструментами. Это очень важно, поскольку сейчас в российских школах полностью отсутствует музыкальное образование, в том числе хоровое пение. Все ушло, а ведь это развивает душу человека с детства.

— Вы дирижировали Королевским симфоническим филармоническим оркестром, как вам работалось с английскими музыкантами?

— Мой первый выезд за границу был именно в Лондон. Я не только дирижировал Лондонским симфоническим оркестром, но и записал все концерты Петра Чайковского для фортепиано с пианистом Михаилом Плетневым. Работать с английскими музыкантами очень легко, даже если не знаешь языка: музыканты все понимают. Даже 15 лет назад, когда я приезжал в Японию, все равно все понимали друг друга. Музыкальный язык — он интернациональный, в любой стране музыка понятна всем и каждому.

— В этом году у вас вышла книга "Мир русской музыки", расскажите о ней...

— Книга вышла в Вене на немецком языке, она еще не переведена на русский язык. В апреле состоится пресс-конференция, на которой она и будет представлена. Со всеми, про кого написано в книге, я либо работал, либо играл их музыку. Например, Арам Хачатурян много раз дирижировал у нас в оркестре, Дмитрия Шостаковича я сыграл всего, а впервые его произведения услышал через репродуктор во время войны в блокадном Ленинграде. В это время часто исполняли великую музыку! Фронт просил, и по его заявкам исполняли классику. И оркестр, носящий теперь имя Чайковского, никуда не уезжал из Москвы и играл в Колонном зале, и эти концерты транслировались на фронт.

Музыка поддерживала наших солдат, которые нуждались в моральной помощи

Я также написал, как я чувствовал того или иного композитора, как я развивался, как я впервые услышал Шостаковича. Тогда его язык был мне не совсем понятен, но такое бывает. Так, например, французского композитора Гектора Берлиоза Франция не приняла, и он в России был более популярен, чем на родине. Любой современный язык не сразу развивается. Например, Шостакович стал популярным сравнительно недавно, а его музыка вечна. Я писал свои ощущения, как я чувствую того или иного композитора.

— Если появится такая возможность, вы не будете против напечатать вашу книгу и в Москве?

— Нет, конечно, не буду! Я и хотел бы это сделать. Может, у нас, конечно, не все будет положительно воспринято, ведь я критикую там некоторые моменты.

— Я думаю, что ваш авторитет не позволит никому критиковать ваши мысли.

— Вообще-то, свой авторитет я получил на Западе, а не в России. И это печально. У нас я был признан, если так можно сказать, когда меня пригласили быть главным дирижером Венского оркестра.

— В предисловии к вашей книге писатель Элизабет Хереш отметила: "Для западной цивилизации мир русской музыки не утратил своего очарования — он все еще хранит секреты, кажущиеся для нас глубоко непостижимыми." Как вы думаете мы сохраняем это очарование?

— Во все времена русские могли проникать в любую другую культуру и чувствовать себя в ней уютно. Например, русский композитор Михаил Глинка, который жил в Испании и написал симфонические увертюры на народные темы. Простые испанцы считали его испанцем. И таких примеров много. Когда мы сыграли в Бирмингеме ко мне после концерта пришла публика и говорит: "Вы знаете, у нас очень родственные души, вы играли нашу музыку как английскую, а русскую как русскую."

Вот это потрясающее доказательство того, что наш народ каким-то образом может проникать и чувствовать себя очень уютно в другой музыке и искусстве. Примеров наоборот нет. Чтобы какой-то немецкий композитор написал или создал музыку в духе России — нет такого. Мы можем проникнуть, даже приблизится, иногда даже больше почувствовать, чем местные. Вот именно в этом большая загадка нашего искусства на все времена.

— Расскажите про симфонические абонементы.

— После революции, когда искусство стоило дорого, советские руководители придумали "общедоступные абонементы", то есть дешевые. Потом эта практика ушла, и спустя много лет мы снова взяли ее на вооружение. В 1990-е годы, когда публика ушла из залов и все сломалось, нам помог премьер-министр Виктор Черномырдин. Он нас перевел в Министерство культуры. Ведь государственное радио, к которому мы относились, перестало существовать. Вот тогда мы придумали эти абонементы и вернули себе публику. И до сих пор продолжаем эту практику. Важно, что мы нашли своих постоянных слушателей.

— Какие у вас ближайшие гастрольные планы, а также каких дирижеров планируете пригласить в оркестр?

— Мы стараемся приглашать зарубежных дирижеров всегда, сейчас у нас работает Штефан Влада из Австрии. В этом году к нам приглашен Игнат Солженицын, сын нашего великого писателя. Из Франции, Японии и Китая часто к нам приезжают дирижеры. В следующем году мы едем в Японию, кроме того, у нас большие гастроли по Европе, в частности по Италии. Спрос на нас есть, мы не жалуемся. А это очень важно, ведь мы представляем и пропагандируем нашу культуру.

В этом году мы уже не будем выступать в Соединенном Королевстве, но на следующий год приедем. У нас гастрольный тур по Великобритании каждые два года. 2015 год объявлен годом Чайковского, и это для нас очень символично, потому что мы носим его имя. Но, к сожалению, не все это понимают: наш оркестр, к примеру, совсем не привлечен к конкурсу имени этого композитора, и это глупо и печально. Но это не самое главное.

— Что вам позволяет сохранять такую прекрасную форму, откуда вы берете силы?

— Силы дает любовь, любовь к работе, те знания, которые я получаю в течение своей жизни, ответственность, которую я несу перед каждым исполнением. Это для меня самое важное. Оркестр — это мой инструмент, инструмент моей души.

— А что самое главное в жизни?

— Главное — правильно жить, правильно думать, любить друг друга, любить ближнего своего больше, чем самого себя. Да, это сложно, но иначе мир погибнет.

Беседовали Дарья Пчелинцева, Григорий Зименков
(ИТАР-ТАСС, Лондон)
http://itar-tass.com/opinions/interviews/1991