Юрий Темирканов: Как же я с ними здороваться буду!

Юрий Темирканов, дирижер и художественный руководитель Петербургской государственной филармонии, о хамстве, выгодных предложениях, от которых дирижеру лучше отказаться, и о том, что делают для музыки Владимир Путин и Геннадий Тимченко.

В филармонии открывается фестиваль «Площадь Искусств». По какому принципу вы отбирали исполнителей и произведения для фестиваля?

— Знаете, балетные или музыканты — отдельная нация, мы как табор цыганский, мы все знаем, что происходит в этом мире. Поэтому я точно знаю, какой, например, первоклассный пианист хорошо играет Брамса, а какой хорошо играет Шостаковича.

Есть еще одна задумка: привозить на каждый фестиваль молодых талантливых исполнителей, которых еще не знает Россия, открыть для нее тех, которые завтра станут очень дорогими. Тогда нам будет трудно их пригласить, потому что на Западе платят баснословные гонорары. Идеология фестиваля заключается в том, чтобы противостоять потоку подделок и показать людям, что, собственно, означает культура.

Из программы фестиваля была исключена новая постановка Жолдака «Евгений Онегин» в Михайловском театре. Что вы думаете об этом спектакле?

— Я думаю, это очень плохо. Спектакль должен был быть включен в программу нашего фестиваля «Площадь Искусств», но я сказал директору театра, что исключаю его из фестиваля.

Нас в школе учили отличать хорошее от плохого. Сейчас детей этому не учат, их запутали телевизором, им показывают американскую помойку, и они думают, что это культура. Когда им показывают такого «Евгения Онегина» в таком хорошем театре, они думают: может, я чего-то не понимаю?

Знаете, почему мало людей, способных сказать: а король-то голый? Потому что они себе не доверяют. Мне понравилось, что на спектакле свистели, что меня чуть-чуть утешило. От этой постановки несет бескультурьем.

Но в театре было множество критиков, которые хвалили постановку…

— Я имею смелость сказать, что 90% критиков малограмотны и необразованны настолько, что не понимают великих замыслов великих музыкантов. Потому и считают эту постановку прогрессивной. Они тоже люди и не хотят отстать от времени. Но ведь все, что Чайковский хотел сказать в «Онегине», он сказал своей музыкой. Надо только ее услышать.

Еще до революции говорили: придет хам. Он пришел. Любую публику, даже такую интеллигентную, как петербургская, любой народ можно испортить. Если Гитлер смог за 10 лет сделать из величайшей европейской цивилизации Третий рейх, если коммунизм смог убедить в том, что нужно грабить награбленное, значит, из человека можно сделать что угодно. В Библии об этом написано. Я неверующий, но читал Библию много раз. Публику обманывают — а тут еще критика скажет слушателю: это поиски нового. Чего нового? Пушкин все нашел.

В этом спектакле Михайловского театра в звуковую партитуру входят, наряду с музыкой Чайковского,пиканье микроволновки, звон посуды и множество других звуков. Как на такое может реагировать дирижер?

— Михаил Татарников — очень хороший и симпатичный дирижер, но у него еще нет возможности сказать, что это отвратительно. У него еще нет такого права. К сожалению, дирижеры, у которых есть возможность отказаться этим дирижировать, включая самых знаменитых, таких как Лорин Маaзель, Зубин Мета, не делают этого. Я это сделал в Лионе. Уже отрепетировал с оркестром «Онегина» и начал сценическую репетицию. Но, как только посмотрел на сцену, сложил партитуру и сказал: в этом безобразии (я употребил тогда более точное определение) я участвовать не буду. Был большой скандал, потому что такого еще не случалось: все дирижеры терпят.

На пресс-конференции в Париже я сказал журналистам: знаю, что опера вам понравится, но дирижировать этим не буду. Вам понравится потому, что, в отличие от меня, вы не живете в Петербурге. В отличие от меня, вы не знаете Пушкина, Чайковского. Я живу через дорогу от дома, в котором умер Чайковский, в километре от дома, где умер Пушкин. А как же я с ними здороваться буду, если буду дирижировать этим издевательством над гениями? Я сел в самолет и улетел, потеряв очень много денег. У Татарникова таких прав еще нет, но будут, потому что он очень талантливый человек, и, я надеюсь, он терпеть этого не станет.

Где та грань, до которой, на ваш взгляд, возможна авторская интерпретация классики?

— Интерпретируешь — значит, осмысливаешь то, что написали Чайковский и Пушкин. Нужно в силу возможностей, которые природа дала, дотягиваться до этих гениев. И чем ты ближе подойдешь к их замыслу, тем ты лучший интерпретатор. А если ты хочешь поправить Пушкина и поучить Чайковского, то ты — невежда.

Музыкальная драматургия может быть очень современной: можно показать все только светом, можно пользоваться условностями. Конечно, модерново, когда Хозе в «Кармен» выезжает на мотоцикле. В Гамбурге показали Онегина и Ленского гомосексуалистами. Если вспомнить, кем был Чайковский, вроде подходит, правда? Но это хамское понимание. Страшно, что это сейчас главная проблема во всем мире. Я не борюсь с гениями, я не имею хамства ставить себя с ними на один уровень. Я подчиняюсь им на сто процентов. Я их почитаю и пытаюсь по мере сил своих приблизиться к ним, отгадать, дотянуться. Я могу ошибиться в том, что не сумел дотянуться до него, но эта дорога единственно правильная.

Скажу крамольную вещь. Настоящая культура, вообще говоря, не для широких масс. Культура — это якорь, который держит человечество. Она принадлежит интеллигенции и подтягивает под себя сознание народа.

Говорят, что сегодня мало молодых людей идут в музыку, меньше талантов. Вы чувствуете эту проблему?

— Так всегда говорят, но этого нет и никогда не будет.

Проблема России совсем в другом, а именно в том, что все молодые и талантливые уезжают. Все педагоги уехали, так что молодым здесь и учиться-то негде. Поэтому молодые люди едут учиться в Германию, там и остаются. При советской власти пропаганда выделяла артистов, музыкантов, поддерживала спортсменов, а сейчас обществу вполне достаточно телевизора.

Людям этого напрямую не говорят, конечно. Но не делают ничего, поэтому все уезжают. Раньше ты принадлежал к элите общества, а сейчас быть музыкантом стало не очень престижно, потому что зарабатывают мало.

Элита сейчас в политике…

— Нет, депутатов не уважают сильно. Элитой называют тех, у кого много денег. Сейчас — и это недостаток капитализма — все решают деньги. И это чуть-чуть России не подходит. Хотя я предпочитаю капитализм.

Вы имеете доступ к главным лицам страны, можете им что-то сказать…

— Сколько я говорил! И благодаря моим разговорам пять великих учреждений культуры, в их числе наш оркестр, Большой и Кировский театры получили гранты президента. Все произошло благодаря одному человеку — Путину, который быстро решил вопрос.

У нас все решить может только один человек — такая в России традиция. Какая бы ни была система, мы привыкли, что царь-батюшка может все, а остальные не могут ничего. Все-таки в 10 раз повысить сразу зарплату — это большое дело.

Но, к сожалению, принципиально это вопрос не решило. Потому что принципиальное решение в том, что всем российским оркестрам нужно совсем другое финансирование. В оркестрах люди с высшим образованием получают 5 тыс. рублей. Это ниже не только прожиточного уровня, это ниже пенсии.

А еще неправильно, что от ВВП на культуру идет 0,6%. Но этот вопрос я решить не могу, его может решить только общество.

А что в идеале надо сделать?

— Настоящее искусство никогда не бывает самоокупаемым. Поэтому в первую очередь нужны деньги.

Деньги не обязательно должно давать государство. Раньше папа римский заказывал работы великим художникам. На Сикстинскую капеллу папа Сикст дал Микеланджело 480 тыс. А князья в Германии или правители в раздробленной Италии — все хотели показать, что они образованнее, чем сосед, и перекупали художников, музыкантов, каждый у себя в столице устраивал что-нибудь этакое… Поэтому, приезжая в Италию сейчас, вы каждый город воспринимаете как столицу, там везде художественные академии и музеи. В Германии каждый курфюрст стремился получить своего Моцарта. Потом культуру стали поддерживать богатые люди, как в Америке, например. В Англии государство тоже дает деньги на культуру, но по большей части ее поддерживает общество.

А у нас, пока общество не появится, это должно делать государство.

Сегодня в России есть богатые люди, но они, кроме футбола, ничего не знают. Они даже не знают, что такое филармония. Ну, бывают исключения, как Тимченко, например, который в самое сложное время тайно давал моему оркестру большую сумму несколько лет.

Он сам давал или его Путин попросил?

— Путин об этом ничего даже не знал, Тимченко давал по собственной инициативе.

Я с ним знаком достаточно хорошо, и он из тех, кто понимает, что такое культура. Но такие, как он, — это редкие исключения, подтверждающие правило. Кстати, крупные проекты на «Площади Искусств» мы делаем тоже благодаря Тимченко.

Игорь Шнуренко
www.dp.ru