Игнас Михельс: Музыканты — счастливые люди!

Вчера Белгород приветствовал гостя из Бельгии - известного органиста Игнаса Михельса

Перед незабываемым концертом, покорившим белгородскую публику, музыкант рассказал о себе и поделился своими мыслями.

— Игнас, весь мир знает Вас как великолепного органиста. А как началась Ваша карьера музыканта? Что подтолкнуло к творчеству, исполнительству?

— В первую очередь, это моя семья. Я самый младший в семье, помимо меня есть старший брат и сестра. Однажды к нам в дом попало фортепиано моей тети, которая переехала в Брюссель. Тогда никто из нашей семьи не мог на нём играть. Не зная нотной грамоты, я стал музицировать. У меня было отличное чувство гармонии, аккордовых комплексов. Тогда я не знал, какие это были аккорды, я находил их по слуху.

Когда мне было шесть лет, я стал брать частные уроки по фортепиано у слепого педагога. Он не видел мои руки, но чувствовал их и давал мне указания. В Бельгии в возрасте восьми лет можно поступить в консерваторию (аналог российской музыкальной школы — прим. авт.), именно там я брал уроки сольфеджио, игры на фортепиано. В 14 лет я начал обучаться игре на органе. Обучение в Бельгии построено так, что вначале нужно пройти трёхлетний курс обучения на фортепиано, а затем можно стать начинающим органистом.

Таким образом, начинал я как пианист, но как только услышал звучание органа, влюбился в этот инструмент. Тогда мне было девять лет. Я помню музыку, которую играл органист, высокий, длинноногий. Я был в восторге от его игры! Это был первый этап моей музыкальной жизни.

— А что было дальше? Как Вы совершенствовали свои навыки?

— После консерватории я обучался в музыкальной академии в своем родном городе Брюгге как органист и пианист, прошёл курс педагогики. Затем поехал в США, в г. Даллас, где в Южном методистском университете совершенствовал свою игру на органе, профессиональные навыки. Вернувшись, я стал сам преподавать игру на органе, как детям, так и взрослым.

— Вы преподаёте и сейчас, успешно сочетая преподавание с концертной деятельностью. Как Вам это удается?

— Да, уже более 25 лет я преподаю в Королевской консерватории в Генте и работаю органистом в Соборе Сен-Савьора в Брюгге. Кроме того, дирижирую хором «Cantores». Город Гент находится в 50 км от Брюгга, по российским меркам это расстояние — всего ничего (улыбается). Мне нравится то, чем я занимаюсь. Несколько раз я ездил в США — Чикаго и Даллас — как приглашённый профессор, даю мастер-классы, участвую в различных мероприятиях для органистов, концертирую в разных странах, но в России впервые.

— Исходя из Вашего опыта, Вы считаете, что существует некая разница в органном исполнительстве между европейской, американской и российской органной школой?

— Не могу точно прокомментировать российское органное исполнительство, так как не уверен, что органное звучание было широко распространено здесь ранее, ведь многие органы стали строиться в последние десятилетия и являются по органным меркам новыми. Сейчас мы наблюдаем горячий интерес публики к органу, но было ли так двадцать, тридцать лет назад? Мы точно не знаем. На мой взгляд, многое поменялось после коммунистического периода…

Я считаю, что сегодня органная школа в России достаточно сильная, мы можем наблюдать очень хороший спрос в филармониях и католических соборах на звучание органа. Во времена «железного занавеса» было невозможно встретить российских органистов за рубежом. Но сейчас все границы открыты, и мы можем легко общаться. По поводу разницы, она, на мой взгляд, не такая явная, потому что многие органисты совершенствуют своё мастерство в Европе, посещают мастер-классы именитых профессоров (в частности, Даниэль Зарецкий принимает в них активное участие). У меня не было возможности услышать многих российских органистов.

В Америке ситуация немного другая. Там большие возможности во всём — в том числе и большие органы, они намного больше, чем во всех других странах. В Европе, в частности в Бельгии, есть много исторических инструментов. Мы можем исполнять музыку самых разных веков. У нас сохранились инструменты, например, с 17 века, находятся они в относительно хорошем состоянии. Мы можем исполнять барочные сочинения фламандских, французских, немецких композиторов на реликтовых инструментах.

В Бельгии, также как и в Англии, Голландии, Германии и других европейских странах, по причине огромного количества исторических зданий и объектов, есть комитет по монументам и историческим памятникам. Заботятся они и берут под свою ответственность и исторические музыкальные инструменты. В России такого комитета, насколько я знаю, нет, так как все музыкальные инструменты новые — им двадцать, тридцать, сорок лет. Поэтому можно говорить, что российское органное исполнительство относится к более молодой традиции.

— В Ваш исполнительский багаж входят сочинения разных эпох и стилей. Всё-таки, какую музыку Вы предпочитаете больше всего исполнять?

— Мне нравится музыка всех органистов. Конечно, я люблю Баха, это крёстный отец музыкантов. Принимаем ли мы его музыку, или нет, он на все времена останется лучшим, его произведения будут жить всегда. Мне очень нравится музыка 19 века, французская школа, немецкая — Регер, Ройбке и другие. Много хороших композиторов есть в 20 и 21 веках. Какую бы музыку мы ни исполняли, приятно, что у нас есть возможность обращаться к самым разным эпохам и воплощать своё понимание музыки на разных инструментах. Так, когда я выступаю в Испании на их уникальном историческом инструменте, на нём нужно суметь воплотить весь репертуар, прочувствовать все стили. Таким образом, Бах и музыка 19–20–21 веков — это моя жизнь.

— Поделитесь с нами мечтой органиста? Может быть, это сыграть на самых больших органах в Нью-Джерси и Филадельфии?

— Я играл на филадельфийском органе. В нём шесть мануалов. Я думаю, что этот орган находится на попечительстве у специальной организации, которая следит за инструментом. Звучит он восхитительно! Я не был в Австралии, но в будущем всё возможно (смеётся). Я считаю, что мы, музыканты, — счастливые люди, потому что наша профессия предполагает множество вариантов. Педагогика и уроки, исполнительство, работа с коллективами и концертная практика, организация концертов… Много всего. Если бы я только преподавал, то я не был бы по-настоящему счастлив. Заниматься только концертированием хорошо, но утомительно, если делать это без перерывов. Я могу сказать, что я счастливый человек. В моей жизни много «вариаций», и это хорошо. Когда у меня есть время, я люблю работать в саду. Я люблю спорт, занимаюсь йогой и катанием на велосипеде. Для органистов и в целом для музыкантов это очень полезно. Спорт закаляет и ментальность. Жаль, что на этой неделе не получилось потренироваться из-за поездки.

— Вы можете посетить спортзал филармонии, там тренируются наши музыканты. Мы с удовольствием Вас приглашаем!

— Я не знал об этом. Спасибо за информацию. Это здорово! Белгородская филармония — это целый дом, где есть всё. Радостно видеть такие замечательные залы, коллективы, хорошую организаторскую работу, прекрасные условия для размещения музыкантов. Я возьму это на вооружение, потому что я видел многие профессиональные музыкальные организации, филармонии, и могу сказать, что им есть чему поучиться у Белгорода!