Музыка длиною в жизнь…

К 65-летию музыканта и художника

Пути Господни неисповедимы…

Недавно случай свел меня с одним очень интересным человеком. Я занималась поисками материалов о судьбе духового органа в Великом Новгороде, об органных концертах, и в моей истории было много пробелов. Информации катастрофически не хватало, и не у кого было её узнать. Поздним вечером, когда до выхода публикации оставалось двенадцать часов, листая ленту Фейсбука, увидела интересующую меня фамилию — Сварцевич! Мы списались.

— Я только что закончила статью об органных концертах в Великом Новгороде. Статья готова. Завтра её должны опубликовать в журнале «Орган». Я бы очень хотела поместить туда краткую информацию о Вашей деятельности в качестве органиста католического прихода святых Петра и Павла. В 2000-е годы я стажировалась в Санкт-Петербургской консерватории у профессора Нины Ивановны Оксентян (1916−2017) и прочла, что Вы тоже у неё учились! У нас много общих друзей. Мне было бы интересно с Вами пообщаться.
— Общаться! Общаться и общаться! — немедленно ответили мне…
У меня было много вопросов:
— На сайте общины Свв. Апп. Петра и Павла В. Новгорода нашла фотографию. Рядом с архиепископом Т. Кондрусевичем, в чёрном костюме это Вы?

— Конечно, это я! В течение двадцати двух лет ежемесячно проходили органные концерты! Епископ Тадеуш Кондрусевич (р. 1946, католический архиепископ-митрополит Минско-Могилёвский — Прим. авт.) свидетельствовал на проповеди в Новгороде, что я стал основателем органных концертов в католических храмах северо-запада России.

На органе играют Ришард Сварцевич (в черном костюме) и Тадеуш Кондрусевич (в облачении).

Стоят слева направо: настоятель храма о. Мирослав Даниельский, будущий настоятель Владимир Тимошенко, и о. Сергей Тимашов, тоже одно время занимавший должность настоятеля.

Именно с этой фотографии и началось наше знакомство. Ришард Евгеньевич рассказал мне, кто запечатлён рядом с ним на снимке: «Это (слева направо) о. Мирослав Даниельский, о. Вадимир Тимошенко и о. Сергей Тимашов». Рассказал и о деятельности этих священников:
Отец Мирослав Даниельский — первый настоятель прихода, служил в Новгороде две каденции по пять лет. Благодаря его энергии и деятельности удалось отвоевать храм от кинотеатра (в историческом здании размещался кинотеатр «Родина»). Сначала частично — часовня была на втором этаже, где сейчас зальчик перед хорами. Бывало, месса идёт, а со стороны хоров озвучивается фильм. Затем, отвоевали полностью. На месте центрального входа была сплошная стена. Пришлось пробивать вход, и теперь там красивые стеклянные двери. Окон в алтаре тоже не было, всё было покрашено в какой-то серый цвет. Пол был неровный — под уклоном. Всё это отцу Мирославу пришлось разбирать, ремонтировать и красить в кратчайшие сроки. В 1998 году им был привезён электроорган из Могилёва.
Отец Владимир Тимошенко за время своего служения восстановил исторические башни и украсил их куполами, после чего храм приобрёл свой прежний вид. В настоящее время он является настоятелем католического прихода св. Антония в городе Великие Луки.
Отец Сергей Тимашов служил викарием в Великом Новгороде (1999−2000), затем в Москве, получил титул монсеньора, в настоящее время — настоятель католического прихода Рождества Пресвятой Богородицы в Туле.
Его Высокопреосвященство архиепископ Минский и Могилёвский Тадеуш Кондрусевич был незаменим на первых порах: помог с оформлением документов, освятил сначала часовню (12 февраля 1995 года), потом, в 1996 году — храм, а в 1998-м — орган.
Наша виртуальная встреча была похожа на чудо, настолько она была своевременна! После разговора статья выглядела гораздо солиднее. Помимо исторических данных удалось дополнить её фото и видео материалами. Однако бóльшая часть информации осталась «за кадром». Поэтому сразу же возникла идея написать отдельный рассказ, посвящённый органисту новгородского прихода Свв. Апп. Петра и Павла. Ещё раз назвать имена священников, которые возрождали приход и здание храма.

Из биографии

Ришард Евгеньевич Сварцевич — так зовут моего нового знакомого — оказался человеком очень разносторонним и увлечённым. Мы обнаружили множество общих друзей и даже событийных пересечений в наших биографиях! Так, во время домашних занятий с Н. И. Оксентян Р. Сварцевич играл у нее на той же самой «заслуженной», «Прелюдии-1″ (электроорган рижского производства — Прим. авт.), только лет на пятнадцать раньше, чем я! Вдобавок, я немного владею польским, что помогало в беседе, когда Ришард неожиданно вставлял польские слова. О католической мессе я знаю не понаслышке, поэтому многое из того, о чем мы говорили, мне было понятно без пояснений.

Ришард Сварцевич за органом. Варшава, Университет Ф. Шопена

Ришард Сварцевич, поляк по происхождению, — органист, пианист и живописец — закончил Ленинградскую консерваторию по классу фортепиано у В. В. Нильсена (1975−1980) и по классу органа у Н. И. Оксентян (1986−1988). С 1980 года в течение 36 лет жил и работал в Великом Новгороде, где преподавал в Колледже искусств имени С. В. Рахманинова (орган, специальное фортепиано, камерный ансамбль) и занимался концертной деятельностью. С 1990 года — солист Новгородской Областной филармонии имени А. С. Аренского. С 1993 по 2015 годы — органист католического прихода Свв. Апп. Петра и Павла в Великом Новгороде. Участник цикла концертов „Органные Белые ночи“ в Смольном соборе в Санкт-Петербурге (2011, 2012). Ежегодно принимает участие в концертах памяти учителя — профессора В. В. Нильсена. Его многочисленные живописные работы находятся в храмах, музеях, учреждениях, частных коллекциях России, Польши, Франции, США и других стран. В настоящее время живет в Варшаве. Р. Сварцевич — человек весьма известный. В Интернете можно найти статьи о нём, аудио и видеозаписи его выступлений.
В энциклопедии „Органы Беларуси“ (автор А. Бурделев) упоминаются как церковные органисты костёла св. Анны в селе Мóсар его дед Бронислав Сварцевич (1893−1973), отец Евгений Сварцевич (р.1927) и сам Ришард (орган в Мосаре изготовлен мастером Вацлавом Бернацким, год создания не известен; I+Р/6).

Мосар, костел. Вид на органный балкон

История жизни музыканта оказалась захватывающей, как хороший роман, и я взяла на себя смелость её записать.
Итак, начнем по порядку.

Отец

Отец Ришарда — Евгений Сварцевич — приехал из белорусского села Мосар, где жила семья, в город Полонное Хмельницкой области Украины по приглашению священника Антония Хомицкого (1909−1993). Во время войны Хомицкий был связан с партизанским отрядом под командованием Д. Н. Медведева — того самого отряда, в котором действовал легендарный разведчик Николай Кузнецов (1911−1944). После войны Хомицкий угодил на десять лет в лагеря, но был оправдан благодаря весомым доказательствам невиновности. Так вот, он искал хорошего органиста, и один белорусский священник посоветовал ему молодого музыканта. В костёле св. Анны Е. Сварцевич работал в течение пяти лет, начиная с 1951 года (в то время органа не было, только фисгармония). Год спустя Евгений женился в Мосаре (как вспоминает Ришард Сварцевич: „мамины и папины родители жили в километре друг от друга в Мосаре, по правую и левую стороны храма“) и вернулся в Полонное с молодой женой Леонардой, где у них родились двое детей: Кристина и Ришард. Сразу после рождения сына в 1955 году семья переехала в город Шаргород Винницкой области, куда получил назначение о. Антоний Хомицкий. С ним Евгений Сварцевич прослужил в общей сложности сорок три года. Костёл св. Флориана стал на многие годы и местом службы, и домом. Для органиста отвели комнату за алтарём. В семье говорили и читали по-польски, в школе учили на украинском.

Шаргород. Костел Св. Флориана

Церковный органист отвечал за музыкальное оформление мессы: играл на службе, руководил хором, переписывал ноты, поддерживал в порядке орган. „После Второго Ватиканского собора (где было утверждено новое чинопоследование мессы — Прим. авт.), когда латынь перестала быть обязательной и стали служить на родном языке, надо было перевести мессу на польский язык, чтобы и по музыке подошло, и по смыслу совпадало“, — рассказывает Ришард Сварцевич. „В Польше, конечно, печатали служебники, но перевезти через границу было невозможно. Папа переписывал сам. В 70-е годы отец от руки каллиграфическим почерком написал около пяти-шести таких богослужебных книг для отправления мессы, называемых по-польски „Mszał“. Один экземпляр находится сейчас в музее духовной семинарии в польском городе Познань“.

Рукописные страницы „Mszał“

Не менее красиво выписаны и партитуры для хора: крупно, чтобы было видно на расстоянии певчим. „У папы было два огромных хора по 50 человек. Пели так хорошо, что их специально приезжали послушать из других мест. В шесть часов вечера приходили на спевку и до десяти репетировали, а потом шли по домам, иногда по пять-восемь километров! В такое позднее время не было транспорта. Энтузиазм хористов превозмогал все трудности, и результаты были ошеломительны! Служили одновременно в двух приходах: в Шаргороде и в соседней Мурафе. По воскресеньям и праздникам было по две мессы в день. Органисту приходилось ехать 12 километров на велосипеде из одного прихода в другой. Потом папа купил мопед, мотоцикл, а ещё позже „Жигули“.
Годы спустя, в 1989 году папа с хором и Кристиной дважды побывал в Польше с концертами в двенадцати городах: Люблин, Олтажев, Непокалянов, Влоцлавек, Познань, Ченстохова, Варшава, Кельце, Сталёва Воля, Кальвария Зебжидовская, Вадовице — хор везде очень тепло принимали! Эти поездки организовал любимый воспитанник о. А. Хомицкого каноник Станислав Шуляк, в то время настоятель прихода в Мурафе. Он высоко ценил и всячески поддерживал хористов. За время его настоятельства хор достиг наивысшего расцвета. о. Станислав сопровождал и представлял хор в Польше, решал все организационные вопросы“.

о. Станислав, о. А. Хомицкий (с посохом), Кристина и Евгений Сварцевич на ступенях храма в Мурафе

За многолетнюю службу Евгений Сварцевич получил от папы Иоанна Павла II орден — „Pro Ecсlesia et Pontifice“ (лат.„За Церковь и Папу“). Орден является государственной наградой Ватикана, шестой по старшинству в римско-католической церкви. „Отец с мамой и отцом Станиславом ездил в Польшу, в Краков получать этот орден!“ (Р.С.) Папа Бенедикт XVI наградил Е. Сварцевича грамотой по случаю 50-летнего служения в приходе Мурафы. Общий стаж его работы в Мурафе составляет 60 лет, а всего — приходским органистом в церкви, начиная с белорусского Мосара — 75 лет!

Евгений Сварцевич (слева) — 50 лет служения органистом: с орденом и грамотой от Папы Бенедикта XVI

В настоящее время в издательстве польского ИПН (польск. Instytut Pamięci Narodowej — Институт народной памяти) готовится к выходу книга Е. Сварцевича „Воспоминания органиста“ — история его долгой и непростой жизни.
Я так подробно останавливаюсь на фактах жизни отца потому, что именно семья и её окружение сформировали взгляды и убеждения Ришарда, его отношение к людям и к работе, его веру. „С родителями хорошо были знакомы многие известные католические священники: Казимир Свёнтек (впоследствии был возведён в епископский сан, а затем назначен кардиналом, является первым кардиналом Белоруссии с 1798 года- Прим. авт.), который после заключения год (1954) жил в Полонном и пел в хоре у папы; Владислав Буковинский — блаженный, в детстве я сидел у него на коленях и читал „Отче наш“; о. Антоний Хомицкий — мой крёстный отец и другие“. (Р.С.)
Ришард Сварцевич вспоминает: „Многие священники сидели в тюрьмах. По семнадцать, по двадцать лет. И Хомицкий — он помогал им“. (Фамилию Хомицкий Ришард произносит на польский лад, выделяя отчетливо букву „о“). „Папа делал для них посылки с продуктами. Это ещё в Полонном было. Не было книжек молитвенных, не было obrazków (польск. „иконок“). Папа делал фотографии икон и книжек. Электричества тоже не было, и он использовал велосипедную динаму в качестве источника света: перевернул велосипед, каким-то образом приспособил фонарь велосипеда к увеличителю. Мама крутила педаль, а папа в это время проецировал. Потом многие люди по этим книгам молились. Ещё папа много написал молитв разных, литаний, например. Это такие дóсочки размером примерно А4, или чуть больше, на них наклеена бумага, исписанная мелким почерком папиной рукой с молитвами. Человек держит эту доску, читает молитву, потом ставит её — берёт другую. Очень много таких написал, кроме Mszalów. Интересно это всё было…“.

Перевод дарственной подписи родителям: „Лёне (Леонарде сокр.) и дорогому Евгению в доказательство старой памяти 1 сентября 1954 г. Кс. Казимеж“

И в устройстве органов Евгений Сварцевич тоже разбирался. По словам Ришарда: „Папа — он мало того, что настраивал и ремонтировал, он ещё передвинул орган! Есть такой город Бар. Мы тоже туда доезжали. Хомицкий приезжал службы служить, а папа играть. В трилогии Сенкевича „Огнём и мечом“ (польск. „Ogniem i mieczem“) первый том заканчивается словами „Bar wzięty“ (польск. „Бар взят“), и мы все гордились, что причастны к истории. Сейчас это Украина, а в те времена, когда Сенкевич описывает, Польша была“. — А в Баре что? — „Там орган как бы разъединял хор на две части,
и не было возможности хористам общаться. А папа отодвинул его назад каким-то образом, и появилось место, и удобно стало петь. Орган внушительный: хоры большие там, но меньше, чем в Мурафе. Он не сам один, кто-то ему, конечно, помог. Но он придумал систему: подкладывал брёвна, и отодвинули. Орган вообще не играл, папа все трубы разобрал, всё починил, и до сих пор он играет там без ремонта“ (орган работы Доминика Бернацкого, I+Р/10, ремонт был произведен в 2018 году Давидом Сучарским из Польши — Прим. авт.).

Орган в костеле города Бар

Я показала Ришарду фотографию органа в городе Бар из книги С. Калиберды „Органы от Киевской Руси до Украины“, и он подтвердил, что это тот самый „передвинутый“ орган. И тут же продолжил: „А я однажды спал в органе на вот такой досточке тоненькой — всю ночь! Как-то раз Хомицкий взял меня одного на большой праздник посмотреть, в город Мясткувка (польск. Miastkówka). У него много работы было: исповедовал, помогал настоятелю — и он про меня забыл… А время к ночи идёт. Я спать хочу. Людям разрешили спать в храме. Я думаю: пойду на хоры и буду спать там, если что, служба начнётся, я сразу на месте, да? Прихожу на хоры, гляжу — полно народу лежит, и места совсем нет. И что делать? Я пошёл сзади органа, открыл защитную доску, лёг на поперечку какую-то внутри и уснул. А крёстный вспомнил про меня и ищет, ищет. Взошёл на амвон, потому что не видно, — люди вповалку лежат. Смотрит — меня нигде нет. А утром, когда орган заиграл, я сразу вскочил и на месте! (смеётся) Я был ребёнок совсем.

Винница. Костел Пресвятой Девы Марии Ангельской

В другой раз папа с Хомицким взяли меня в Винницу. Они ездили в приходы по всей Украине: Винницу, Киев, Хмельник. В Виннице в центре города на возвышении был белый костёл, сейчас там монастырь (речь идет о костёле Пресвятой Девы Марии Ангельской, в прошлом — монастырь капуцинов — Прим. авт.). И я помню, мы приехали туда утром.
Я сидел в окне и смотрел на центральную улицу: ходят люди, машины, трамваи ездят, всё в движении. Это так замечательно, здорово. А потом костёл закрыли — везде по Украине позакрывали храмы, кроме Мурафы и Шаргорода. В те годы, когда я поступил в училище — а училище рядом, за костёлом сразу — храм уже был закрыт. Костёл переделали под концертный зал, лекторий… Я ходил мимо и каждый раз на эти окна смотрел и вспоминал, как сидел там наверху, и понимал, что это уже никогда не вернётся… Теперь всё вернулось… Теперь снова костёл.

Р. Сварцевич. Винница, Доминиканский собор. Бумага, акварель

Напротив этого костёла был Доминиканский монастырь, „кляштор“ (польск. „klasztor“), — чуть пониже, почти напротив. Он тоже был закрыт. Со временем туда поставили орган (куплен за золото), и открыли Органный зал. И рояль там был хороший, „Steinway“. В этом зале я как солист Новгородской филармонии сыграл два концерта: фортепианный и органный. И как только я сыграл, рухнул Советский союз. Историческое здание костёла — видно, что это костёл, не перепутаешь ни с чем — отдали православной церкви. Приделали купола, и получился некий архитектурный гибрид. Орган едва не погиб: его просто выбросили, и он пролежал несколько лет в каком-то подвале, пока люди не возмутились и не перенесли его в тот костёл, напротив, где я был в детстве. Чудом инструмент удалось восстановить. Конечно, на хорах ему было тесно — в Органном зале орган стоял в алтаре во всю высоту храма. Но, тем не менее, он сохранён, и на нём проводят концерты в очень маленьком, но красивом зальчике“.
Мне вспоминается история Челябинского органа, он чудом избежал подобной участи.
Музыка

Мурафа. За органом Евгений Сварцевич

Итак, вернёмся к рассказу о герое нашего повествования. Как вы уже поняли, Ришард Сварцевич — потомственный церковный органист. Его дед, Бронислав Каэтанович Сварцевич в течение пятидесяти лет служил костёльным (церковным) органистом в селе Мóсар и других деревнях Беларуси; отец — Евгений Сварцевич — играет в общей сложности уже 75 лет! Брат отца, Станислав Брониславович Сварцевич, после войны уехал в Польшу и там в течение 50 лет работал приходским органистом в городе Старые Юхи (польск. Stare Juchy). Он тоже был награждён орденом „За Церковь и Папу“.
Ришард с детства посещал мессы, да, собственно, и ходить никуда не надо было: семья жила в костёле, в комнате за алтарём. Во время богослужения мальчик сидел рядом с отцом, знал все песнопения и молитвы. На органе начал играть, когда ноги до педали ещё не доставали, а в одиннадцать лет самостоятельно сыграл первую в жизни мессу (в Шаргороде, на фисгармонии — Прим. авт.), заменив заболевшего отца.

Мурафа. Костел. Вид на органный балкон

„Я получил от папы в подарок большие круглые карманные часы, когда он неожиданно заболел, и я в воскресенье сыграл мессу на четыре голоса с хором. Он не ожидал. Я никогда ему не играл, не показывал. Просто иногда сидел при нём. И я всю мессу отыграл, а там же надо ещё „odpowiedzi“ (польск. „ответы“) сыграть и спеть. Допустим, священник поёт „та-та-та-та-рам“, а я должен ему в той же тональности ответить — и это я всё сыграл. Он просто был потрясён. А второй случай, когда умер дедушка, и папа уехал на похороны. В это время была примиция. Так называется первая служба, когда человек получает сан, приезжает на свою родину и служит свою первую мессу. И тогда много прихожан, много гостей приезжает — вместе помолиться и поздравить. Я ему сыграл эту службу примицийную на четыре голоса, всё солидно. Сестра была во Львове, я один всё сыграл. А этот священник — Бронислав Бернацкий — потом стал епископом, служил в Одессе, сейчас он на пенсии“. — Сколько Вам было лет, когда сыграл первую службу? — Школа была, 5-й или 6-й класс. А вторую — это я был уже в училище (в Мурафе, в 1973 году — Прим. авт.).Р. Сварцевич. Мурафа, костел.
Бумага, акварель, пастель, 2011
В Шаргороде орган появился только в начале 1970-х годов. До этого играли на фисгармонии. „Орган при мне устанавливали. В Шаргород приезжал мастер из Эстонии, на своей машине привёз трубы и поставил орган. Это был новый инструмент: два мануала с педальной клавиатурой — и он играл. Регистровые рукоятки в виде язычков, расположены, как в „Прелюдии“ и клацали при включении“. По словам Ришарда „у него был специфический звук. Я на нём много играл, будучи в ассистентуре у Н. И. Оксентян. Орган звучал и довольно длительное время. Есть даже аудиозаписи. Сейчас он как бутафория, не используется“ (здесь расхождение со сведениями из книги С. Калиберды, где сказано, что орган не играл никогда — Прим. авт.).

Мурафа. Пульт органа

„Я начал очень рано играть на фисгармонии, и ноги доставали, каким-то образом, чтобы kalekować (польск. „качать“, в данном случае „качать педали“, производное от слова „калькант“ — Прим. авт.). Нужно ногами равномерно воздух подавать, иначе звук будет волнообразный. А в Мурафе — на органе, там уже как дорос, так и пошёл ногами по клавиатуре! В принципе, на том органе нет смысла пользоваться педалью, потому что только две-три клавиши отвечают. Я в Мурафе всегда играю Токкату ре минор, только Токкату без фуги, потому что там басы некоторые только отвечают и именно те, что нужны в токкате“ (смеётся).
Начальное музыкальное образование брат с сестрой получили у Лоры Григорьевны Апфельцвайг, выпускницы Одесской консерватории. Учить игре на фортепиано мальчика начали рано, в 4 года. „Заниматься ходил к ней домой, а иногда она приходила к нам „с обедами“. В костёле в одном из помещений стоял старенький рояль, там проходили репетиции с хором и наши занятия“. Родители серьёзно относились к обучению музыке. Авторитет отца в семье был очень велик. Когда в начале шестидесятых годов в городе открылась музыкальная школа, и неожиданно объявили день вступительных экзаменов, дети как раз уехали с мамой отдыхать. Р. Сварцевич вспоминает: „Как-то поехали в Одессу. Первый раз на море и не увидели моря!!! Вечером, я помню, мы укладывались спать, вдруг приходит телеграмма, и мама говорит: „Завтра надо срочно уезжать“. И на другой день мы вернулись домой“. — Сколько Вам было лет? — „Не помню, я переросток был на год или на два. Меня взяли. И сестру тоже… Мою учительницу в школе звали Любовь Георгиевна Богуславская“.
Сестра

Р. Сварцевич. Портрет сестры. Бумага, соус.

1983"На момент поступления в школу Кристина уже бегло играла на рояле и даже поигрывала в концертах. После окончания музыкальной школы поступала в Винницкое училище, но, к сожалению, её не приняли из-за происхождения: „из духовного рода“ (родители — служители культа — Прим. авт.). Она была вынуждена поехать во Львов и там успешно поступила. После окончания училища Кристина вернулась в Шаргород и работала в музыкальной школе, активно совмещая работу с деятельностью органистки.
Пока Кристина училась, я помогал папе, теперь наступила очередь сестры… Мне очень нравится, как она гармонизует песнопения, особенно те, что на украинском языке. У неё есть свой стиль гармонизации. Я многому у неё в этом смысле научился. Папа Иоанн Павел II наградил её грамотой. Кристина непревзойдённая органистка, обладающая огромным, уникальным опытом игры в разных условиях, иногда экстремальных, умеющая увлечь за собой хористов и весь приход, довести поющий народ до мурашек. Обладая безупречной техникой, Кристина в процессе игры становится поистине царицей органа!
Через три года уже я поступал в Винницкое училище. У администрации к тому времени планы, наверное, изменились, и меня приняли, причем сразу на второй курс. За первый нужно было только досдать некоторые предметы». Еще через несколько лет — Ришард учился тогда на четвертом курсе — в Киеве проходил республиканский конкурс училищ.
«На заключительном концерте в консерватории профессор Татьяна Петровна Кравченко всех благословляла перед выходом, в том числе и меня. А когда я уходил со сцены, спросила: „Чертёнок, как ты это делаешь?“ — это была соната Моцарта до мажор».
Позже сестра Кристина работала в Шаргородской музыкальной школе и ездила на семинары в Винницкое училище, в которое её в своё время не приняли. Там она однажды услышала, что был такой студент Сварцевич, который обладал «особым звуком!»
Сестра Ришарда и сейчас живет в Мурафе, куда семья переехала из Шаргорода в 1989 году. Невероятно, они, каждый день обязательно созваниваются! И Кристина Евгеньевна в ходе работы очень нам помогла, напомнив некоторые забытые имена.

Мама

Леонарда Сварцевич

Я попросила Ришарда рассказать о матери.
«Мама была душою Шаргородского прихода. Она исполняла обязанности казначея при костёле. Ей доверяли все финансовые дела. При ней было сделано три ремонта: два внутри и один внешний. Это очень сложно. В Шаргороде храм белый — не кирпич. Он покрыт штукатуркой, как белые дома, и если делать ремонт, то сначала нужно со всего храма старую штукатурку снять, нанести новую и ещё известью покрасить. Представляете?! Какой это объем работы?! Это леса, это всё надо где-то достать, никто тебе не принесёт и не подаст, это множество рабочих, которым надо приготовить, организовать, оплатить. Еще нужно вырыть большой котлован для извести. Известь там приобретает новые свойства, и только потом можно с ней работать. И мама это организовала, это всё было на ней. Еще она haftowała (польск. „вышивала“), вышивала золотыми нитками. Знаете, что такое haftować (польск. „вышивать“)? Сначала на огромных „крёснах“ закрепляют на вытяжку материал и потом золотыми нитками вышивают узоры. Мама вышивала орнаты (облачения священников) и хоругви. Она это любила и делала очень хорошо. Я рисовал к некоторым хоругвям изображения святых: живопись была встроена в ткань. Я был дитя совсем, тогда был восторг от рисования, и всё получалось! Я понятия не имел как, но дело шло!» Орнаты и хоругви маминой работы до сих пор находятся в Шаргороде".

Хоругвь работы Л. Сварцевич с изображением св. Анны. Рисунок маленького Ришарда

«Мама сыграла ключевую роль в момент попытки закрытия храма, не подчинившись требованиям и угрозам властей. Она отказалась освободить комнату в костёле. Насильно выселить её не решились. Всё это довольно долго тянулось, пока под натиском протестующих прихожан власти не отступили. Это был ТРИУМФ, ПОБЕДА ДУХА! Стойкость мамы и прихожан победила усилия государственной машины. С тех пор ежегодно в этот день служится торжественная служба 40-godzinne Nabożeństwo (польск. „40-часовое богослужение“ — состоит из нескольких месс, между которыми выставляются для поклонения Святые Дары — Прим. авт.)».

Шаргород. Роспись собора

Ришард Евгеньевич продолжает: «Костёл в Шаргороде внутри очень красивый и богато расписан! При росписи применялась темперная техника, то есть расписывали не масляной краской, а темперой. Эту краску делали на яйцах. И чтобы расписать такой храм, сколько надо было яиц?! Художников-профессоров приглашали из Львова. В разные годы дважды полностью его переписывали — возобновляли». — И вы при этом присутствовали? — «Конечно!!! Я там на лесах пропадал, видел всю технологию, с чего это начиналось: как они сначала на картоне углём рисовали, как потом с больших картонов переносили рисунок на стены.

Шаргород. „Тайная вечеря“ в алтаре костела

„Тайную вечерю“ заново полностью расписывали в алтаре. Мне это так запало в душу, что с этого момента я начал рисовать. Они мне подарили кисти, краски, холсты. Сам я никогда бы этого не купил- тогда не было ничего. Позже, уже в Новгороде, я помню, просил, чтобы мне из Парижа привезли карандаши большой мягкости: 3 М, 4 М, 6 М. Мне привезли два карандаша, и я был счастлив!»

Учитель

Поначалу, наш разговор касался в основном органных тем. На второй день Ришард Евгеньевич мне написал: «Я очень рад нашему знакомству. По фортепиано учился у В.В. Нильсена». И мы переходим к главному!

Т.В. Кибенко. Педагог винницкого училища имени Леонтовича

После окончания училища Ришард собирался ехать поступать в Киев, где он предварительно консультировался у В. М. Воробьева. «Всё было решено, билеты куплены. Накануне во время прощальной встречи с друзьями директор училища, случайно подошедший к нам, переспросил: „В Киев?! Ты „из духовного рода“ — не поступишь. Езжай в Москву или Ленинград“. И на другой день, не сдавая киевский билет, я уехал в Ленинград. Родители ждут вестей из Киева, а получают телеграмму из Ленинграда о моём поступлении. В момент поступления тоже встал вопрос „духовного рода“ — парень хороший, но не берём. Тогда за меня вступился Григорий Соколов — пианист мирового значения. Об этом я узнал только спустя шесть лет после окончания консерватории». Этот внезапный поворот судьбы определил всю дальнейшую жизнь Ришарда Сварцевича как музыканта.

Р. Сварцевич. Портрет В. В. Нильсена. 1989

Вот что Р. Сварцевич пишет в своей статье «Оставайся жить! Занимайся делом! Помни обо мне!», опубликованной в сборнике «Владимир Нильсен. Артист и учитель»: «Моя первая встреча с В. В. Нильсеном состоялась в 1974 году в Киевской консерватории. Он играл концерт из произведений Шумана и давал мастер классы. Я, студент IV курса Винницкого музыкального училища, был участником зонального конкурса училищ. Получилось так, что ниточка, ведущая меня к Владимиру Владимировичу, нигде не прерывалась. Училище я закончил у замечательного преподавателя Тамары Петровны Кибенко — музыкальной „внучки“ Нильсена, ученицы Всеволода Михайловича Воробьёва, который обожал Нильсена и посещал по возможности все его концерты и уроки. А музыкальную школу я закончил у студентки Тамары Петровны. Поэтому на первом же уроке Нильсена я понял, что я „у себя дома“, что мне выпал счастливый жребий учиться у „своего“ педагога…». Это оказался, действительно, счастливый жребий, так как Владимир Нильсен был глубокий музыкант и замечательный педагог, Учитель с большой буквы!

Фортепианный факультет Ленинградской консерватории, 1962 год. Слева направо сидят: третий — И. Браудо, через одного — Н. Голубовская, рядом с ней — В. Нильсен; во втором ряду седьмая слева, чуть в глубине — Н. Оксентян

Владимир Владимирович Нильсен (1910, Петербург — 1998, Царское село), российский пианист и органист, профессор-консультант Петербургской и Киевской консерваторий. Учился в Петербургской консерватории в эпоху, когда ректором был ещё Александр Глазунов. Выпускник консерватории по классу Н. Голубовской (фортепиано) и И. Браудо (орган). Лауреат II Всесоюзного конкурса пианистов в 1938 году (II премия). Гастролировал в Польше, Чехословакии, Германии, Франции, США. Воспитал более 200 учеников. Среди них Евгения Лисицына, Сергей Слонимский, Казимеж Корд (главный дирижер Варшавской филармонии, теперь на пенсии) и многие-многие другие.

В. Нильсен был дружен и состоял в переписке со Святославом Рихтером, который очень ценил его. Они много общались за роялем, музицировали, играли в 4 руки. Рихтер регулярно посылал Владимиру Владимировичу открытки: поздравления и маленькие отчёты о своей концертной деятельности. Приведу фрагмент одного из писем. «Дорогой Володя /…/ Играл в Японии с Рудольфом Баршаем три концерта Моцарта F-dur № 1, D-dur № 5 и B-dur № 18 (интересно, делал ли я „штрихи“, которые обязательно требовала Голубовская, я так и не понял, что она имела в виду). /…/ Летом надеюсь быть в Питере (концерт памяти Мравинского). Опять мы давно не виделись, а время бежит, как на спортивном состязании. Шлю тебе мои самые хорошие пожелания и обнимаю крепко. Твой Слава. (28/III 1994)» (цит. по: Шапошников В. Владимир Нильсен. Служение музыке).

В. Нильсен за роялем в классе с учениками

Во время войны В. Нильсен работал в Саратове, куда была эвакуирована Московская консерватория. После войны его даже приглашали в Москву вести класс органа и камерного ансамбля (переговоры не увенчались успехом, и Нильсен остался в Ленинграде). Об этом свидетельствует переписка с Александром Федоровичем Гедике. Привожу фрагмент письма, в котором В. В. Нильсен описывает А. Ф. Гедике орган Саратовской консерватории: «Григорий Арнольдович Столяров (ректор Саратовской консерватории — Прим. авт.) просил меня описать Вам здешний орган. Орган небольшой, механический, 2 мануала и педаль, фирма Валькер (Нильсен ошибся — перенесенный в консерваторию из лютеранской церкви св. Марии орган был изготовлен фирмой „W. Sauer“ — Прим. авт.). Регистров 30, звучит очень приятно, Tutti хорошее, зал наполняет вполне, сольных регистров немного, но при различных комбинациях можно выходить из положения. К регистрам имеются Combinationen. Копуляции, Tutti, Forte, Comb. включаются ногой. Walze и Schweller᾽а нет. Самый существенный недостаток — это шум мотора. Некоторые регистры, как Voix céleste, Aeoline, Viola di gamba и др., не могут быть использованы из-за шума, но его вполне можно ликвидировать. Бах безусловно звучит, романтиков регистровать сложнее. Я играл уже два концерта преимущественно Баха. Удалось регистровать ещё сонату Кушнарёва. Франка, Листа, Регера в здешней библиотеке нет, захватите обязательно с собой. Также нет хоралов Баха VI и VII т.т. Интерес у публики к органу громадный. Концерты прошли при переполненном зале» (цит. по: Шапошников В. Владимир Нильсен. Служение музыке).

Я задаю вопрос о Владимире Нильсене, как проходили занятия, как работали над произведениями? О своём Учителе Р. Сварцевич рассказывает с огромным уважением и теплотой, и это чувство — общее для всех учеников Владимира Владимировича. О нём он готов говорить часами: «Послушать уроки Нильсена в 10-й класс приходили и профессора, и студенты. Все понимали, с кем на встречу они приходят, чувствовалась особая ответственность игры перед ним. Для нас, учеников, уроки Нильсена были прекрасной школой исполнительской выдержки и очень солидная концертная практика, потому что играть неготовое произведение в почти концертной обстановке — это стоило нервов (смеётся). Как теперь всё это помогает! Сам Владимир Владимирович много играл в классе — и как играл! Многое из того, что мы изучали с ним на уроках, он исполнял на сцене, и мы имели возможность слышать „в деле“, как это звучит. Он так логично объяснял, так глубоко вникал в авторский текст и добивался от ученика понимания, что сразу становилось ясно — другого варианта нет. Владимир Нильсен учил видеть в нотах то, что сам видел, учил закономерностям, которые работали, когда ты начинал что-то делать самостоятельно. Ты видел, как это действует и получал уверенность. У него не было секретов. Он делился всем, чем сам обладал, в меру того, насколько ученик его к себе подпускал».

«Для меня Владимир Владимирович стал вторым отцом. И я пытался быть всегда рядом с ним. Использовал любую возможность послушать его репетиции, концерты, уроки. Он доверял моей пунктуальности, и мне посчастливилось сопровождать учителя на многие его концерты, присутствовать при самых волнительных моментах перед выходом его на сцену…» (цит. по: Р. Сварцевич «Оставайся жить! Занимайся делом! Помни обо мне!»). «Обычно мы ехали на такси — нельзя было опаздывать. В артистической я помогал ему одеться во фрак, наблюдал его волнение… и потом после концерта также сопровождал обратно. Я решил, остаться в Новгороде, хотел быть рядом с ним. До самого конца мы общались».
Ришард Сварцевич рассказал мне, что Владимир Владимирович приезжал несколько раз в Новгород с концертами и как член жюри Всероссийского конкурса имени С. В. Рахманинова. Сохранилось напутствие Нильсена конкурсантам. Оно звучит очень актуально и в наши дни. Это наставление всем молодым музыкантам, только нащупывающим свой путь в искусстве: «…Мои дорогие внуки и правнуки, знайте, конкурсы — не для того, чтобы победить, быть выше или лучше других. Конкурсы — для того, чтобы жаждать высказать своё слово в музыке, никем, кроме вас, не сказанное. Своё, какой бы значимости оно ни было. Помните, что каждый из вас неповторим, единствен, не лучше и не хуже других. Не подстерегайте своё счастье, оно придёт само, если вы будете его достойны. Желаю всем вам всю жизнь испытывать наслаждение вашей чудной профессией, она поможет от всех невзгод, неизбежных в каждой жизни. Учитесь, наблюдайте, но не копируйте, будьте самими собой…» (цит. по: Р. Сварцевич «Оставайся жить! Занимайся делом! Помни обо мне!»).

Р. Сварцевич вспоминает: «Нильсен часто оставлял меня со своей 90-летней матерью, когда уезжал на гастроли… Он меня любил по-своему очень, я — его ответно. Да его все ученики обожали. После каждого урока в консерватории мы шли пешком до Витебского вокзала, это полгорода надо пройти — мы не могли расстаться. А иногда садились с ним в электричку и ехали в Пушкин (он в Пушкине жил). Потом ночью возвращались. Настолько он сильно воздействовал».

«Нам трудно было с ним расставаться даже на несколько дней, но расстаться пришлось… […] Как-то в один из январских вечеров (свет не зажигали) он сказал: «Риша, придётся ведь мне умереть… Я этого никогда раньше не делал… Но мне представляется, что я просто усну или потеряю сознание…» Он ушёл во сне… на третий день после дня рождения. Когда человек уходит, любые слова (кроме молитвы!) бессильны. Мы бессильны воскресить его. Но долг всех учеников — продолжать его дело, тем самым сохранять живую память о нём. Он хотел этого. Как последнее наставление слышу его слова: «Оставайся жить! Занимайся делом! Помни обо мне!» (цит. по: «Владимир Нильсен. Артист и учитель»).

«Кроме молитвы…» Ришард признался мне, что каждый день вспоминает учителя в своих молитвах. Непостижимым мистическим образом они продолжают общаться. «Я ведь молюсь за него ежедневно. Снится мне Владимир Владимирович играющий в дуэте с виолончелистом, играет, выразительно смотрит на меня… лицо виолончелиста не разобрать. Проходит несколько дней, опять тот же сон. Владимир Владимирович необыкновенно хорошо играет (виолончелист делает беззвучные жесты) и ещё пристальнее смотрит на меня. И тут до меня доходит, что у Владимира Владимировича был брат Евгений — виолончелист. Как Вы думаете зачем? Правильно, чтобы молился за обоих!»

И другой раз, накануне 100-летия со дня рождения Владимира Владимировича «снится, будто прихожу к Нильсену домой, а у него гость. Владимир Владимирович просит меня сходить в магазин за продуктами. Зима, солнечный день, я с горки качусь на санках… прихожу, а там уже несколько человек. Владимир Владимирович опять просит сгонять за продуктами… Так я «гонял» раз пять… В очередной раз возвращаюсь, а в прихожей толпа людей не войти, а Владимира Владимировича нет… Видимо, он хотел нас всех собрать таким образом, что мы и сделали».Концерты к 100-летию Нильсена прошли во всех залах С.-Петербурга и В. Новгорода. Все, кто смог, приехали, чтобы принять в них участие. После кончины любимого педагога было написано и издано несколько книг о нём. Ежегодно осенью в Санкт-Петербурге проходят концерты его памяти: в консерватории, Капелле, Белом зале, Шереметьевском дворце. В Великом Новгороде: в филармонии, колледже, католическом храме. Ришард Сварцевич неизменно участвует в них и как пианист, и как органист. Памяти своего Учителя Ришард Евгеньевич верен по сей день.

Государственная капелла Санкт-Петербурга.
Концерт к 100-летию В. Нильсена
За роялем — Ришард Сварцевич

https://youtu.be/s4w0DE0t1TQ