Петр Востоков: «Мы принадлежим эре больших оркестров»

Московский трубач и бэнд-лидер Большого Джазового Оркестра Петр Востоков презентует программу «Джаз в бабочках» 28 сентября в ЦДХ. В интервью JazzPeople Петр не стал раскрывать все секреты управления оркестром, но с удовольствием рассказал о нем как о едином музыкальном организме и поделился, почему именно свинг захватил его сердце и душу 6 лет назад.

— Петр, одна из отличительных черт Большого Джазового Оркестра — это использование старых инструментов. Расскажите о них подробнее. И как их «возраст» влияет на звучание биг-бэнда?

— Так как мы занимаемся восстановлением достаточно древней, но вполне молодежной музыки, то первое, чем мы озабочены, это правильное ее звучание. Речь идет о нестандартной, по современным меркам, ударной установке. В основе ее лежит настоящий большой барабан (ББ) достаточно внушительных размеров. Его наличие очень важно, чтобы обеспечивать правильный баланс между басовыми и остальным оркестром. ББ полностью дублирует партию контрабаса (что позволяет не подзвучивать последний) и партию левой руки пианиста. Также это тарелки различного назначения и размеров, вуд и темпел блоки, всяческие перкуссионые, шумовые tramps, давно вышедшие из употребления в стандартном биг-бэнде.

Другой пример — ритм-гитара, партия которой никогда не зазвучит должным образом на современном инструменте. Это заставило нас приобрести настоящую «банку» 1950-60-х годов. Что касается духовых, то тут выбор инструмента — это личное дело музыкантов, их удобства и поиска устраивающего их звука. Немногие рискуют прибегнуть к чему-то аутентичному, хотя я сам играю на «Мартине Хэндкрафт» 1924 года и вполне удовлетворен этим инструментом. Важная часть — звучание медных, это использование корректных времени нашей музыке сардин.

СВИНГ — ОДНО ИЗ НАИВЫСШИХ ДОСТИЖЕНИЙ В КУЛЬТУРЕ XX ВЕКА

— БДО вы создали вместе с джазовой певицей Дарьей Антоновой в 2010 году. Почему вы предпочли именно эпоху свинга и золотой джазовой лихорадки?

— На самом деле мы играем достаточно разную музыку — от свит-джаза 20-х до рок музыки 70-х годов. Но наше сердце принадлежит именно эре больших оркестров 30–40 годов. С тех пор как я начал увлекаться оркестровым джазом и сам возглавил оркестр, я убедился лично в том, что именно эта музыка обладает художественными качествами. Она является одним из наивысших достижений в культуре прошлого века.

Это связано с очень многими вещами: поистине золотой репертуар, способ писать для оркестра какого не было ни до ни после. Невероятное, я бы даже сказал недоступное исполнение людей, создавших и когда-то записавших ее с таким неподдельным энтузиазмом на пластинки, предельная общедоступность и, конечно, влияние, которое она оказала на все, что было после. Все это заставляет меня лично каждый день продолжать поддерживать эту музыку живой, исполняя ее в концертах. Наш директор и бессменная вокалистка Дарья Антонова полностью разделяет со мной репертуарную политику оркестра.

— Ваши программы посвящены знаменитым джазовым классикам прошлого века. Означает ли это, что именно эти музыканты являются вашими вдохновителями, которым вы отдаете дань уважения?

— Конечно, все что мы делаем, является для меня самым большим вдохновением в музыке. Иначе мы не предпринимали бы столько усилий. Выбор программ обусловлен обычно какими-то юбилейными датами, ну или коммерческими ходами. Например, эллингтоновского Щелкунчика мы играем в Московской Консерватории, а бэйсевского Джэймс Бонда в Кремле. Здесь нет ничего необычного.

— Каким правилам вы как бэнд-лидер следуете, чтобы коллектив оставался сыгранным на сцене и не терял взаимопонимания за ее пределами?

— Здесь у каждого свои секреты. Мой — платить музыкантам деньги (Смеется).

https://jazzpeople.ru/jazz-in-faces/petr-vostokov-mi-prinadlezhim-ere/