Посвящение А. Г. Шнитке.

30 ноября в Саратовской филармонии прошёл концерт, посвящённый 80-летнему юбилею Альфреда Шнитке.

По такому торжественному случаю в Саратове состоялось выступление хора Государственной Академической Симфонической капеллы России, чему слушатели были безмерно рады, не устав повторять об этом даже выйдя на улицу после окончания концерта.

Художественным руководителем и главным дирижёром коллектива является Валерий Полянский. Вследствие своей особой «синтетической» структуры, Капелла имеет возможность обращаться ко многим замечательным образцам классической музыки, — мессам и ораториям, реквиемам и кантатам, — предназначенным для исполнения солистами, хором и оркестром.
В программах Капеллы можно видеть такие шедевры мировой музыкальной культуры как мессы Моцарта и Шуберта, Брукнера и Листа, реквиемы Верди, Керубини, Брамса, Моцарта, Дворжака, Бриттена, Шнитке, «Колокола» Рахманинова, «Свадебка» Стравинского, оперы в концертном исполнении и др. Ряд произведений был фактически возвращён Полянским из сценического небытия, благодаря нему широкая публика имела возможность познакомиться со многими новинками современных авторов, в частности, с работами Н. Сидельникова, С. Губайдуллиной, А. Шнитке (gaskros.ru).

Концерт состоял из двух отделений. В отношении репертуара всё начиналось за здравие. В первом отделении хором, как всегда явившим пример идеального по чистоте и слаженности пения и вообще представляющим собой единый многосоставный, переливчатый, мерцающий, легко изменяющийся, гибкий и чувствительный организм, способный выразить любые эмоциональные оттенки и передать даже такие тонкости, как эффект колокольности и расширяющегося пространства, были исполнены фрагменты из самых, пожалуй, знаменитых образцов русской духовной музыки — Литургии Святого Иоанна Златоуста П. И. Чайковского и Всенощного бдения С. В. Рахманинова. Также в отделении прозвучали два хора С. И. Танеева из цикла Двенадцати хоров a cappella для смешанных голосов ор. 27 на стихи Я. Полонского.

А вот дальше началось самое интересное. Первое же действие завершалось произведением виновника торжества — концертом А. Шнитке для хора на стихи Г. Нарекаци.

Хор Шнитке обладает, с одной стороны, сильным магнетизмом, и с другой стороны, мрачно-подавляющим звучанием. Последнее создано, во-первых, тональностью, во-вторых, типичным для композитора обилием острых диссонансов, и в-третьих, тем, что один из голосов неизменно выдерживает мелодическую линию, состоящую полностью из ламентозных малых секунд. Этот хор, конечно, не опера «Джезуальдо», он менее активен и экспрессивен, но эмоциональный накал — пассивный и угнетающий — в нём не уступает имеющемуся в означенной опере. Особенно интересен конец хора — всё завершается так назойливо резонирующим интервалом, что кажется, будто у тебя возник слуховой дефект в виде звона в ушах и хочется только, чтобы он скорее прекратился.

Однако самое безумие было ещё впереди. «Друзья решились войти к несчастному только, когда забрезжил день. Но Фауста не было. Пусто всё. Лишь всюду в тёмных брызгах кровь, да в белых налипших сгустках мозг, ибо Дьявол Фауста тряс, швырял нещадно о стены. И тут же рассыпаны зубы Фауста, и тут же — глаза».

Второе отделение. Кантата «История доктора Иоганна Фауста». Как говорят грамотные, обладающие хорошим эстетическим вкусом, красноречивые музыковеды: «Это вообще!!!»

Кантата написана для хора, оркестра и солистов. В партитуре предполагается некто Рассказчик и, собственно, Фауст. Первый распадается на несколько исполнителей. Таким образом, комментирующие реплики поручены поочерёдно хору, тенору (исполнял Максим Сажин), низкому женскому голосу (без конкретного названия тесситуры — просто низкий женский голос, партию которого просто шикарно исполнила Софья Ефимова) и контратенору (исполнял Рустам Яваев). Последние двое вообще воспринимаются, как искажённые бесовским влиянием варианты естественных тембров голосов. Притом если контратенор сам по себе вызывает едва ли не когнитивный диссонанс у обычных слушателей, то контратенор в ярко-алом костюме, голосящий неимоверные по диапазону и мелодическим изгибам партии, взорвал эстетическое сознание даже более-менее опытного любителя контратеноров. Фауста в кантате поёт бас (исполнял Руслан Розыев) — аллилуйя! А вот Мефистофелю в этом сумасшествии места не нашлось. Впрочем, можно взять за гипотезу, что он был выражен оркестровыми средствами. На партию хора же пришлась основная доля экспрессии и патетики. Иногда звучность достигала такого уровня, что едва не раздвигала стены в попытке вырваться за пределы зала.

Первоисточник кантаты — вовсе даже не Гёте, а самый фаустианский оригинал — народная книга, изданная Иоганном Шписом в 1587 году во Франкфурте-на-Майне — с тех пор многократно трактуемый как писателями, так и композиторами. Гёте, например, «подчёркивал в Фаусте Прометеевское начало» и закончил трагедию спасением души героя. У Марло Фауст — грешник (кто бы говорил), которого он в конце концов «отдаёт» Мефистофелю. У Шнитке в соответствии с первоисточником концепция кантаты истинно морализаторская — христиане должны немедленно уверовать в Бога и начать жить праведной жизнью. Не совсем ясно, как такая музыка призвана этому способствовать. Психоделические диссонансы, выкрики на грани истерики, предельно обострённый натурализм и атмосфера неподдельной инфернальности — это кантата Шнитке. Если во время представления пьесы Марло, согласно легенде, на сцене появились сами черти, видимо, почуявшие родственную стихию, то, оказавшись на исполнении кантаты, те же черти наверняка поджали бы хвосты и сбежали в ад, как место более умиротворённое.

Куда только девались чистые и классичные литургии 19 века? После произведений Шнитке они воспринимались как воспоминания далёких дней, а не как исполненные всего час назад. Вообще трудно припомнить другой контраст, подобный представленному в концерте.

P. S. Сказать, что слушатели были в восторге, было бы сильным преуменьшением. Драматизировать — так до конца. Посему, после подобного накала страстей не будет таким уж неверным предположение, что они были слегка даже не в себе)) В любом случае, концерт — а в особенности кантата — дал всем такой сильный эмоциональный заряд, что хватит его ещё надолго.

Bohemian Rhapsody