«Немыслимые яства из меню Марка Пекарского».

В программе:
Дж. Макбёрни
What The Eye Sees для ансамбля ударных (1988) (в записи)

М. Пекарский
Solo-импровизация на ударных
(исполняется одновременно)

Билеты можно купить в кассах и на сайте Московской консерватории

Перкуссионист, композитор, педагог, писатель Марк Пекарский не перестаёт удивлять. Каждая его программа — это авантюра и провокация, это балансирование над пропастью и вызов здравому смыслу. Но и всегда победа и восхищение фантазией и смелостью артиста.
6 июня поклонников музыканта ожидает сочинение Джерарда Макберни «What The Eye Sees» для ансамбля ударных, которое прозвучит в записи. На него наложится соло-импровизация Марка Пекарского на ударных. Такая вот алеаторическая идея, благодаря чему родится совершенно новое звучание.
Интересна личность Джерарда Макбёрни, английского композитора и музыковеда, учившегося в Московской консерватории. В интервью он рассказывал, что «интерес к русской музыке передался мне от отца. Мои родители достаточно хорошо знали русскую классику XIX века. Отец был известным ученым, археологом, преподавал в Кембриджском университете. Он часто бывал на симфонических концертах, слушал, например, редко исполняемую тогда оперу Мусоргского „Борис Годунов“. Отец мечтал познакомиться с советскими учеными, и Британская академия наук поддерживала его в этом стремлении. В конце 60-х годов (кажется, в 1969 году) папа стал первым английским археологом, побывавшим в Советском Союзе. Он провёл там месяц, путешествуя по стране. К нему был приставлен не только переводчик, но и гэбэшник, что было тогда обязательно. Как ни странно, гэбэшник оказался человеком, интересующимся музыкой. Он подарил папе грампластинки фирмы „Мелодия“, которые невозможно было достать на Западе. Среди них была первая запись Четырнадцатой симфонии Шостаковича. Эту симфонию композитор посвятил Бенджамену Бриттену, но в Лондоне ещё не слышали этой музыки. И хоть мне было тогда четырнадцать лет и я ни слова не понимал по-русски, для меня это был большой подарок. Мне был очень интересен этот непонятный мир за „железным занавесом“, любая новость „оттуда“. На Западе тогда исполнялся только Стравинский. Он был королём модернизма, представителем несоветской, некоммунистической России. Даже о Прокофьеве мы знали мало…
Я начал свою борьбу за право учиться в Москве в 1982 году. И наши, и советские бюрократы в один голос говорили: „Нет, нет, нельзя“. Была традиция посылать композиторов в Польшу. Там были Лютославский, Пендерецкий. А в Советский Союз посылали тогда учиться только инструменталистов. Нам говорили: „У советских нет музыки, нет композиторов“. В Британском совете меня спрашивали: „Зачем вы хотите туда ехать? Вы не понимаете, что там за жизнь. Это очень опасно. Кроме того, вы не знаете ничего о современной советской музыке“. Я отвечал: „Почему не знаю? Я знаю, например, Скрипичный концерт Софьи Губайдулиной. Никто на Западе не пишет такую музыку“. Это был тот ответ, который показал, что я действительно интересуюсь современной советской музыкой… Каждую неделю, по средам, я туда звонил. „Простите, с вами говорит Джерард Макберни. Я — молодой композитор, хотел бы поехать в Советский Союз.“ — „А, да, да, мы знаем, вы хотите ехать в Польшу.“ — „Нет, не в Польшу, а в Советский Союз.“ Так продолжалось два года. И вот вдруг однажды в пятницу мне звонят: „Говорит Британский совет. Советское посольство дало вам разрешение на поездку в СССР.“ — „Да? Отлично. Когда?“ — „В понедельник.“»