Бах в весенней Самаре: приношение великому немцу

Самарская филармония пошла навстречу неосознанным желаниям большей и лучшей части своей публики и устроила день рождения Баха. Филармонический утренник. Зал наполовину — из ребятишек. Раньше все они наверняка обучались бы в музыкальных школах, а сейчас — кто знает…

Но если обучаются, этот персонаж появляется в их жизни в первом классе и года два-три с ними безотрывно — Анна Магдалена Бах, вторая жена Иоганна Себастьяна. «Тетрадь Анны Магдалены» — кто из нас не играл менуэтов оттуда?!

Какая она была, Анна Магдалена? Каких женщин Бах любил? Прижизненный портрет — и реинкарнация нашей героини в скромном (а по нашим временам — роскошном) домашнем наряде, с корзиночкой, прикрытой салфеткой. А под салфеточкой что-то соблазнительно благоухает… свежая выпечка!

Вот тут, дорогие филармонические коллеги, недоиспользованная возможность довести спектакль-концерт до полного блеска. Была бы я ребенком — с каким упоением купила бы (или получила в дар) булочку «от Анны Магдалены»! Ну хоть маленькую! Еще теплую! С сахарной пудрой!

Вот СамАрт в отличном своем спектакле «На дне» первый шаг в этом направлении сделал, а второй почему-то не делает (хотя я и намекала на это Сергею Филипповичу). Там герой на сцене пельмени ест. Их всего-то три-четыре, он их достает из тумбочки и быстро поедает — а над мисочкой пар поднимается, и запах расползается по залу, и голодная публика едина в своих пищевых мечтаниях. Вы в антракте продавайте «пельмени от Клеща»! А можно и даром раздавать. В стоимость билета включать. Чего там — три-четыре пельмешка, много ли они стоят? Пока не продают. Но вот и предел мечтаний.

Анна Магдалена (лектор-музыковед филармонии Ирина Цыганова) приглашает публику в дом Баха. Попадаем на семейный праздник. Чей это звучный голос, чей внушительный профиль и белый парик? Неужели сам Иоганн Себастьян перед нами? Нет, его камердинер (Виктор Намакаренский). Если уж лакей таков, то каков же его хозяин! В роли Баха — Георгий Клементьев.

Большой именинный пирог праздничной программы режут на кусочки. Вот первая часть ля-минорного скрипичного концерта (Ирина Смолякова), вот музыка наимоднейшего современника Баха, знаменитого Телемана. Вот фагот, орган, клавесин…

А теперь угадайте — было или не было? Подлинный факт или просто шутка: «Бах долго добивался звания «Заслуженный артист Германии»?

Добился. Тому свидетельство — концерт в честь дня рождения великого немца, проведенный в стенах галереи «Виктория» самарским ансамблем старинной музыки Altera Musica. Клавесин, гитара, фагот: Ольга Островская, Юрий Зюзин, Алексей Тищенко. Сочетание инструментов до некоторой степени неожиданное, даже, я бы сказала, экстравагантное. Но вполне в традициях барокко, в духе эпохи, которая шла по пути постоянного экспериментирования с тембрами инструментов, со звуковой окраской.

Эти тембровые эксперименты были вызваны не только желанием расширить звуковые горизонты. Композиторы всё больше стремились опираться в своем творчестве на личность исполнителя. Подобным же образом поступила и руководитель Altera Musica Ольга Островская. Причем клавесинистка Островская неизменно оказывалась душой ансамбля, гарантом стилистической точности звучания, эталоном аутентичного прочтения текста.

За годы существования ансамбля его составы менялись, звуковая материя «перекрашивалась». К культуре барокко оказывались причастны и струнные инструменты, и вокалисты, и разные духовые, и даже ударные. Звучание можно было уподобить то строгой черно-белой гравюре, то яркости картины маслом, то нежной акварели.

На этот раз Altera Musica одарила нас прозрачно-аскетичным сочетанием тембров. Впрочем, все выглядело вполне стильно. Основой, постоянным тембровым стержнем был некий клавесинно-гитарный альянс (идеальный по слаженности дуэт, безупречный ансамбль, уже много лет как сложившийся у О. Островской с Ю. Зюзиным). Баховские полифонические звуковые структуры приобрели стереоскопичность, диалоги между светлым, ясно прочерченным звучанием клавесина и мягкими, плывущими между мраморными стенами «Виктории» ответными репликами гитары воспринимались как ясный, почти словами высказанный текст, как диалоги просвещенных, любезных, красноречивых собеседников. В этом, конечно, немалая заслуга музыкантов, много лет серьезно изучающих риторические основы искусства барокко.

К этому почти однородному по тембру дуэту добавился третий инструмент. Как уже было сказано выше, фагот (артист Академического симфонического оркестра Самарской филармонии фаготист Алексей Тищенко). Фагот удивительно органично сочетается с клавесином и гитарой. На форте — поет, как те золотые трубы, которыми щедрые художники и скульпторы барокко снабжают ангелочков под потолком дворца или под сводами церкви. На пиано — бархатными шажками пробирается по тропинке баса. Клавесин с гитарой беседуют нежными голосами, мудрый и благожелательный фагот направляет их беседу.

В программе было несколько сонат Баха и Вивальди. Соната в эпоху барокко — десять или двенадцать минут музыки. Много это или мало? Для следующих эпох, может быть, даже мало. Но неисчерпаемая глубина Баха, увлекательность венецианских танцевальных ритмов в сонатах Вивальди так притягательны, исполнители с таким самозабвением погружаются в звучащий океан великой музыки, что и слушатели растворяются в потоке звучаний, прикасаются к самому возвышенному и прекрасному, что появилось в музыке за последние триста лет.

Отсчет барокко ведем с 1601 года. 2016 — 1601… Триста пятнадцать лет — и пятнадцать из них принадлежат искусству Altera Musica, столь же возвышенному и прекрасному.

Наталья Эскина, музыковед, кандидат искусствознания,
член Союза композиторов России.
«Культура. Свежая газета», № 6 (94), 2016 г.
sjrs.ru