Чайковский как он есть: впервые за 120 лет

Фестиваль «Час, день, вечность...» приоткрывает тайны жизни и творчества великого композитора

Первый концерт Чайковского прозвучал в неизвестной авторской версии неожиданно прозрачно. Фото автора

Петр Ильич Чайковский — самый исполняемый в мире русский композитор — и через 175 лет после своего рождения удивительным образом продолжает преподносить сюрпризы и приоткрывать тайны. Об этом думалось на первом вечере фестиваля «Час, день, вечность...», где прозвучала не больше и не меньше — пребывавшая в забвении 120 лет авторская версия Первого концерта для фортепиано с оркестром.

Фестиваль задуман художественным руководителем Большого симфонического оркестра имени Чайковского Владимиром Федосеевым. Понятно, что Чайковского Владимир Иванович, один из патриархов современной российской дирижерской школы, играет всю жизнь.

«Но однажды проснулся — рассказал маэстро перед нынешним концертом в Большом зале консерватории — и понял, что играть надо по-другому. Пристальнее вглядываясь не в столетние наслоения, а в то, что написано самим Петром Ильичом».

Казалось бы, что нового может сказать нам Чайковский, допустим, в своем Первом концерте, который заиграли до дыр на всех международных конкурсах пианистов? Оказывается, то, что мы привыкли слышать — не одна из двух авторских версий, а неизвестно кем (похоже, знаменитым русским пианистом, учеником Листа Александром Зилоти, причем уже после смерти Чайковского) составленный третий вариант, где на листовский манер усилены виртуозные, внешне эффектные приемы. Тоже здорово, но Петр Ильич хотел другого. В доме-музее композитора в Клину сохранился вариант партитуры, по которому сам автор дирижировал этим сочинением в последний раз в своей жизни в 1893 году, за несколько месяцев до смерти. Многое там написано и звучит куда прозрачнее. Например, самое начало — не привычные колокольные аккорды-удары, а мягкие переборы, как на арфе или гуслях. Совсем другой образ. Наоборот, в середине финала обнаруживаются целые 18 тактов (т. е. пара партитурных страниц) разработки-блуждания, которые были нужны Петру Ильичу для более обстоятельного подхода к возвращению главной плясовой темы — украинской народной мелодии «Выйди, выйди, Иваньку».

Об этой неизвестной истории известной партитуры перед концертом рассказала женщина, которую неправильно было бы назвать гостьей вечера, потому что без ее участия программа вряд ли бы сложилась. Это Полина Вайдман, главный хранитель Клинского дома-музея. Авторская партитура Первого концерта была извлечена и тщательно изучена для выходящего сейчас 108-томного Полного собрания сочинений Петра Ильича. Произведение настолько важно в творчестве композитора, что различным его версиям будет посвящено аж четыре тома.

Кстати, тоже парадокс: лишь спустя более 120 лет после смерти композитора такое собрание ВПЕРВЫЕ начало выходить на его родине. Поскольку выпускавшееся с 1940 по 1990 годы советское академическое издание полным не являлось и не избежало цензурирования — например, в тех партитурах, где патриот Российской державы Чайковский использовал гимн страны «Боже, царя храни», его заменяли на «Славься» Глинки и другие политически благонадежные с советской точки зрения мотивы...

Возвращаясь к Первому фортепианному концерту — не скажу положа руку на сердце, что все «расчистки первоисточника» показались одинаково ценными с художественной точки зрения. В частности, эти восстановленные 18 тактов, все же, может быть, не столько укрепляют, сколько перебивают нерв музыкальной драматургии финала, а добавленные неведомым редактором лихие октавные скачкИ в коде сообщали ей характер праздничного фейерверка, в сравнении с которым более спокойный авторский вариант выглядит простоватым. Тем не менее Чайковский — тот автор, который заслуживает максимально уважительного к себе отношения. Как и реставраторская работа Владимира Федосеева и его единомышленника пианиста Андрея Коробейникова.

Владимир Федосеев. Фото автора

Из более чем столетнего забвения извлекли устроители фестиваля и другую партитуру — сюиту «Рождественская елка». Музыка ее общеизвестна: «Марш оловянных солдатиков», «Фея драже», «Вальс цветов»... Вы догадались — это сюита из балета «Щелкунчик». Но такая, что составлена самим композитором еще ДО премьеры балета на сцене Мариинского театра. Это было исторически первое публичное исполнение знаменитых симфонических танцев Чайковского по рождественской сказке Гофмана, осуществленное им по приглашению Санкт-Петербургской консерватории, его альма-матер, к 30-летию со дня ее основания, т. е. в 1892 году.

Ну и для полноты программы Федосеев добавил в нее в качестве пролога знаменитую симфоническую фантазию «Франческа да Римини» по Данте. Что, кстати, вполне логично среди сочинений, авторским исполнением которых отмечены последние месяцы жизни Петра Ильича. «Франческу...» Чайковский особенно любил и сам выбрал для концерта инаугурации в звание почетного доктора Кембиджского университета, которым продирижировал в Англии в 1893 году. Симфоническая фантазия, как и почти все в нынешней федосеевской программе, прозвучала с уклоном к замедлению темпов, с подчеркнутым вниманием к кантиленному пропеванию тем, тщательному прослушиванию подголосков, которые от внимания большинства дирижеров ускользают. В этом же духе Владимир Иванович исполнил и бис — знаменитое Адажио из «Щелкунчика», одну из самых великих любовных музык на свете, воспользовавшись тем, что в сюиту «Рождественская елка» Чайковский ее отчего-то не включил. Может, еще не успел к тому моменту написать?

В дальнейшей афише фестиваля «Час, день, вечность...» — камерная музыка Чайковского, а в заключительный день 30 января — его капитальнейшие партитуры: увертюра «Ромео и Джульетта» по Шекспиру и симфония «Манфред» по Байрону, оттененные скрипичными пьесами в исполнении звездного виртуоза Вадима Репина.

Сергей Бирюков
www.trud.ru