Чрезвычайные обстоятельства

О нем пишут*: «…его игра — блестящая, жемчужная, точная, полная мастерски исполненных контрастов…», «…характерная особенность его манеры исполнения — серебристое сияние, сверкающая россыпь звуков, которые он извлекает из рояля…», «…феноменально одаренный пианист и уникальный талант…», а мы от себя добавим: солист Московской государственной академической филармонии, дважды лауреат Международного конкурса Чайковского, а ныне — педагог ЦМШ по классу специального фортепиано. Сегодня мы беседуем с Вадимом Руденко.

Вадим, вы начали играть на фортепиано в возрасте 4 лет. Что способствовало столь раннему увлечению музыкой: желание родителей или Ваше стремление?

— Мои первые занятия на фортепиано вряд ли можно назвать игрой. Настоящая игра на инструменте произошла в моей жизни значительно позже. Инициаторов, как таковых, не было, просто обстоятельства так сложились. Во времена моего детства, в начале 1970-х, было модно держать дома пианино, причем неважно, играет на нем кто-то или нет. У нас тоже стоял инструмент. А еще у нас дома работал радиоприемник, по которому я постоянно слушал песни в исполнении Муслима Магомаева, Эдуарда Хиля и других советских певцов. Играть я тогда, как уже говорил, не умел, но, как выяснилось позднее, у меня — абсолютный музыкальный слух. Так вот сначала я пытался петь всё, услышанное мной по радио, а в один прекрасный день начал одним пальцем подбирать мелодии на домашнем пианино. У меня получалось… Наша соседка по лестничной клетке, Нелли Леоновна Межлумова, была выпускницей Московской консерватории. Моя семья поддерживала с ней дружеские отношения. Когда стало понятно, что у меня есть музыкальные способности, Нелли Леоновна начала меня учить игре на фортепиано. Так я и стал заниматься…

В 7 лет Вы дали свой первый концерт. Где он проходил? Какие воспоминания и впечатления остались после выступления?

— По-моему, это был Нижний Новгород. Никаких особых впечатлений сейчас, честно говоря, уже не припомню. Яркие воспоминания скорее связаны с моей учебой в ЦМШ и моим педагогом, Анной Даниловной Артоболевской.

Вы поступили в эту школу в 1975 году. Вновь стечение обстоятельств?

— Мой первый педагог и мои близкие решили, что из меня должен получиться первоклассный музыкант, раз уж есть абсолютный слух. Нелли Леоновна договорилась с профессорами Московской консерватории, чтобы меня послушали. Мы поехали в столицу. Нотной грамоты я тогда не знал, но по слуху играл многое. Меня привели на своеобразный музыкальный консилиум: в комиссии была Татьяна Петровна Николаева, Евгений Васильевич Малинин, другие известные профессора… Конечно, в окружении профессионалов такого уровня я чувствовал себя, мягко говоря, неуютно. Представьте: мне было всего 5 с половиной лет, я толком не понимал, зачем меня туда привели и что ждет дальше, но ощущал чувство тревоги: огромная Москва, знаменитая на весь мир консерватория, очень известные люди, убеленные сединами, которые оценивают меня. Было страшно! Я показал, что умел, высокая комиссия приняла решение, что, действительно, способности есть, надо воспитывать музыканта. Так я попал сначала к Анне Даниловне Артоболевской, а уже позднее стал учеником ЦМШ.

Уроки проходили дома у Анны Даниловны?

— Да, и от этих занятий остались самые яркие впечатления! Ее уроки — это образец того, как надо учить детей! Обучение проходило очень неназойливо, ненавязчиво, в форме игры и с большой любовью к нам. У Анны Даниловны дома стояли два рояля, и она часто придумывала разные конкурсы, шарады, которые тоже были частью учебного процесса. Каждый из нас мог провести у нее дома целый день: прийти утром, а уйти вечером. Мы там могли покушать и расслабиться в специальной комнате для отдыха. Уроки с каждым из нас проходили на глазах других учеников: например, у меня, 6-7-летнего мальчишки была возможность послушать и посмотреть, как играет А. Наседкин, А Любимов, В. Пясецкий. Помню, как, в изумлении, слушал, как исполняет рапсодию Листа В. Овчинников. У него были феноменальные октавы! Я смотрел и думал, что никогда не смогу играть так, как он! Вообще, все эти люди казались мне, ребенку какими-то богами…

В 14 лет Вы стали лауреатом первого в своей жизни музыкального состязания, Международного конкурса «Концертино Прага». За этой победой последовали новые звания. Скажите, подобные успехи помогали Вам двигаться дальше?

— Лауреатом конкурса «Концертино Прага» я стал в 1982 году. Это было совсем другое время, другие правила. Сейчас процесс участия молодых музыкантов в состязаниях поставлен на поток: на данный момент в мире существует огромное количество разнообразных конкурсов, соответственно, есть люди, которые носят звания их лауреатов. Во времена моего детства и отрочества лишь единицы завоевывали такие титулы. Подобные победы имели огромное значение, как для самих музыкантов, так и для их педагогов. Конечно же, участие и завоеванное звание лауреата конкурса «Концертино Прага» было для меня, подростка, огромным стимулом! Представьте: начало 1980-х, я еду выступать за границу, побеждаю, да еще и получаю хорошую денежную премию! Это казалось невероятным! Безусловно, после таких событий в моей жизни, хотелось стремиться к большему.

В то время Вы осознавали, что являетесь «особо одаренным» начинающим музыкантом?

— Ни в коем случае! Я никогда не думал об этом! Я был обычным подростком, как и многие другие ребята.

Как получилось, что молодой талантливый пианист, лауреат, оказался в рядах Советской Армии? Вновь обстоятельства?

— Да, я служил в Германии. Получилось так, что я окончил ЦМШ и поступал в Московскую консерваторию. Меня сняли прямо с экзамена. Дело в том, что еще до поступления я прошел медкомиссию в военкомате. После визита ко всем специалистам меня попросили расписаться на какой-то бумажке. Я расписался, даже не взглянув на нее. Бланк оказался корешком повестки военкомата, т. е. сам того не желая и ничего не подозревая, дал согласие на призыв. Конечно, я и не думал, во что все это выльется. Подал документы в приемную комиссию консерватории и начал сдавать экзамены. У меня был высший балл по специальности. Оставалось сдать сочинение. Пришел в вуз — мне говорят: «Вы отстранены, т. к. на данный момент должны служить в вооруженных силах». Так я и оказался в армии…

Т. е. между первой попыткой стать студентом МГК и второй, уже удачной, прошло три года…

— Да, долгих три года. Мало того, чтобы поступить в консерваторию, необходимо было иметь рекомендацию с места работы или учебы. Школьные годы были позади. Соответственно, я вынужден был работать ночным сторожем, чтобы получить нужную бумагу…

В течение этого времени у Вас была возможность играть на инструменте?

— В армии — нет, конечно, а когда уже пошел работать, начал заниматься. Никто меня не заставлял, никаких репетиров не было. Садился и играл сам. Вновь готовился к поступлению, вновь сдавал экзамены. Все делал сам, т. к. других вариантов у меня не было.

На данный момент Вы — знаменитый музыкант, сотрудничать с которым готовы, пожалуй, многие Ваши коллеги. Однако, наиболее известен Ваш дуэт с другим выпускником ЦМШ, Николаем Луганским. Как сложился этот творческий союз? Каков секрет его долгожительства?

— Начну со второго вопроса. Секрет в том, что мы — не просто коллеги на сцене, мы — большие друзья в жизни. Я, например, был свидетелем на свадьбе у Николая, а он — крестный отец одного из моих сыновей. Как мы познакомились? Мы оба были студентами профессора Сергея Леонидовича Доренского, вместе готовились к Конкурсу Чайковского. Тогда и познакомились. Позже, когда стали лауреатами, кто-то предложил сыграть нам дуэтом. И вот, на протяжении уже 22 лет, мы эту идею воплощаем в жизнь.

Совсем недавно Вы стали педагогом ЦМШ. Как Вы себя чувствуете в новой роли?

— Не могу сказать, что моя жизнь как-то резко вдруг изменилась. Работая с детьми, по мере своих возможностей, стараюсь помочь ребятам, что-то подсказать им, показать новые возможности исполнения. Для меня это — не первый опыт педагогической практики. Я на протяжении уже многих лет даю мастер-классы в разных странах мира. Может быть, у подобной деятельности есть свои нюансы, но суть-то одна: помочь детям, научить их тому, что они еще не знают.

В августе Вы собираетесь принять участие в работе Первой Международной летней творческой школы ЦМШ. На Ваш взгляд, так уж ли необходимо детям трудиться в летние месяцы?

— Во-первых, я бы не назвал занятия в летней школе серьезной работой. Да, конечно, будут уроки с ведущими педагогами, будут мастер-классы и т. д., но все равно, время для досуга тоже найдется. А потом, занятия летом и школьные уроки в течение учебного года — все-таки, разница есть. Во-вторых, в нашей профессии тренироваться, репетировать надо постоянно, особенно начинающим музыкантам, которые находятся в начале своего творческого пути. Ранние годы человека — это время, когда надо максимально вкладываться в свое будущее, вспоминать об этом в 30 лет уже поздно, человек вырос, сформировался. Летом заниматься надо обязательно! Поэтому, я думаю, участники августовской школы ЦМШ получат только пользу и удовольствие от занятий и экскурсий.

Программа творческой школы предусматривает всего 5 занятий с преподавателем по специальности. Что можно успеть за это время?

— Очень многое! Ведь если человек старается услышать своего педагога, честно занимается, ему не нужны долгие объяснения и наставления, чтобы понять и запомнить что-то важное. Был бы талант и стремление, и все получится!

*Цитаты взяты из следующих изданий: «Мессаджеро Венето» (Италия), «Зальцбургер Нахрихтен» (Австрия), «Диарио Мантанес» (Испания).

cmsmoscow.ru