Даниил Крамер: «Если бы мне в Ульяновске не нравилось, я бы сюда не приезжал»

Великолепный джазовый концерт, организованный Домом музыки, который виртуозно отыграли пианист, народный артист России, член Российской Академии искусств Даниил Крамер (Москва), руководитель класса джазовой скрипки консерватории Гильбурга, скрипач Тим Клипхаус (Нидерланды) и контрабасист, лауреат международных джазовых фестивалей Сергей Корчагин (Москва), покорил сердца ульяновских слушателей.

Перед концертом Даниил Крамер охотно ответил на все наши вопросы.

— Скажите, Даниил, сложно было постигать основы музыки?

— Когда ничего не умел, музыкальный текст учить не любил, и фанатом гамм и упражнений не был, но эту тяжелую часть работы мне все равно приходилось выполнять. У Пушкина есть фраза: «Труден первый шаг и скучен первый путь». Когда что-то стало получаться, то меня уже было сложно оторвать от гамм и упражнений. Впоследствии проблем с музыкальными занятиями не испытывал: все давалось легко.

— У Вас были хорошие наставники?

— В жизни мне очень сильно повезло с родителями и учителями. Я счастливейший человек, потому что каждый из педагогов были моими мамой и папой. Они всегда внимательно наблюдали за тем, чем занимаюсь в школе. И, когда во втором классе у меня заболел животик, они немедленно позвонили маме: «В чем дело»? Также учителя следили за тем, какие абонементы в филармонию брали для меня родители: они покупали не менее 4–5 музыкальных абонементов в месяц. Педагоги были заинтересованы в том, чтобы мы ходили не только на фортепианные концерты, но и чтобы слушали, как играют оркестры и смотрели, как работают скрипачи. Иногда учителя сами покупали для нас абонементы, и тогда мы всем классом ходили в филармонию, а потом обсуждали игру музыкантов. Учителя были мудрыми людьми, и поэтому мы ходили не только на хорошие концерты. Иногда они говорили: «Сегодня пойдем на концерт, на котором услышим, как мы с вами играть будем».

В семидесятых годах, в Харьков, где тогда жил с родителями, приезжал французский пианист. Мне было лет десять. Всем классом пошли на концерт, а потом, по уровню игры, дружно «приняли» француза в четвертый класс нашей школы. После каждого концерта мы анализировали работу каждого музыканта: важно не только знать, как нужно играть на фортепиано, но и как не нужно этого делать.

— Педагоги не препятствовали Вашему увлечению джазом?

— Мои учителя не были ханжами и никогда ни от чего меня не отговаривали. Когда показал свой первый джазовый опыт, мой знаменитый педагог Евгений Яковлевич Либерман из Гнесинки сказал: «Это — твое. Будешь и этим заниматься, и из классики никогда не уйдешь». Слова педагога оказались пророческими: теперь я джазовый музыкант, который играет классические концерты.

— Вы хорошо учились в школе?

— Учился всегда неплохо: четверку по специальности воспринимал, как личное оскорбление. Были проблемы с физикой и химией: до сих пор не понимаю, что такое «переменный ток». Знаю только, что надо воткнуть вилку в розетку. Поскольку учился в специализированной музыкальной школе, учителя на меня не обижались, понимая, что физиком никогда не буду.

В то время уже неплохо играл на фортепиано: перед окончанием музыкальной школы получил звание лауреата.

— А когда стали играть хорошо?

Хорошо играть начал после того, когда первая жена — художница, стала таскать меня на московские поэтические вечера, которые проходили в каких-то подвалах и на художественные выставки. И, если женщина сказала: «Я так решила», то бедный мужик пожимает плечами, и идет туда, куда его ведут. Также поступал и я: шел туда, куда вела. Вскоре понял, что после таких посещений, что-то в голове поменялось. После встреч с поэтами появился широкий взгляд на литературу. И я по-другому стал слушать музыку. Как только это понял, начался второй школьный период: стал заново переосмысливать классику, которую изучал в школе, но ничего, в силу возраста, не понял, несмотря на очень хорошие оценки. Вновь перечитал всего Гоголя и Льва Толстого. А, потом девять раз «Войну и мир». И хочу еще соприкоснуться с этим произведением. «Анну Каренину» перечитал семь раз. И, что-то показалось маловато…

Казалось бы, одно и то же произведение, а всегда воспринимаешь его совсем по-другому. Также для себя открыл и классическую музыку: каждый бранденбургский концерт прослушивал не менее десяти раз и понял, что не понял ничего. Чтобы хотя бы поверхностно понять математику Баха, соединенную с синхронной музыкой, мне нужно в ней копаться и копаться. Поэтому, купил все бранденбургские концерты Баха в исполнении Лондонского камерного оркестра и теперь от них не отрываюсь: слушаю в машине. Ритм Баха натолкнул меня на совершенно иные джазовые мысли: джаз стал играть по-другому.

— Как Ваши учителя, приверженцы классики, относились к тому, что играете джаз?

— Вначале моей джазовой карьеры учебников и даже информации по джазу не было: все пришлось постигать самому. Джазом интересовался всегда, и не один мой учитель тогда ни разу не сказал: «Бросай эту ерунду». Наоборот, они внимательно слушали мои эксперименты и пытались повести по тому пути, который я интуитивно находил. Когда они слышали мои первые примитивные, откровенно плохие импровизационные опыты, они пытались из каждой моей глупости найти рациональное зерно и превратить его в находку. В результате таких занятий стал лауреатом первой премии и получил вторую, как композитор еще в музыкальной школе. И теперь мне легко заниматься с детьми, потому что поступаю с ними так, как поступали со мной мои наставники.

— Как привить детям любовь к классической музыке?

— Расскажу Вам одну историю. Когда я приехал в Москву и поступил в Гнесинку, был очень беден. Денег снимать квартиру не было, а в общежитии института для меня тогда не нашлось места. Мама прислала немного денег, на которые я снял комнату у одной бедной многодетной семьи. Инструмента там не было. На первом курсе надо было сдавать все симфонии Моцарта, и я прослушивал магнитофонные записи на своем стареньком магнитофоне «Маяк». Однажды, услышав 40 симфонию Моцарта, в комнату, которую снимал, пришли дети: «Ой, а что это»? И на меня что-то накатило: начал рассказывать придуманные на основе этой музыки, сказки. Сейчас жалею, что их не записал.

После этого они постоянно заходили в мою комнату и требовали, чтобы я сидел с ними и с этими записями. Они заставили родителей, у которых еле-еле хватало денег на то, чтобы выжить, покупать им в магазине «Мелодия» пластинки с классической музыкой.

Значит, что важно? Интересно рассказать детям о музыке, и тогда они по-другому будут относиться к классике, и играть на музыкальном инструменте.

— Вы много читаете. У Вас богатая домашняя библиотека?

— Конечно. Мои родители увезли с собой в Германию большую часть книг, которую собирали еще мои прабабушки и прадедушки:1,5 тонны книг в весе. И мне было очень жалко. А меньшая часть, которую покупал я, лежит дома.

— В интернете читаете?

— Девять месяцев из двенадцати провожу на гастролях: в поездах, самолетах, отелях. И всегда с собой брал громадное количество книг.

Раньше, когда не было электроники, носил с собой отдельный рюкзак с книгами, а это было нелегко. И, «плакал горючими слезами», когда часть книг вынужден был оставлять в отеле, потому что покупал новые: читаю быстро и мне их не хватало.

Как только стали выпускать первые ноутбуки, у меня появился другой рюкзак: для ноутбуков. За него заплатил, по тем временам, большую сумму денег. И теперь со мной всегда было собрание книг, очень похожее на лондонскую библиотеку. И это было легче, чем носить по 25–27 томов. Сейчас у меня с собой айпод, который весит 699 граммов, и надо мной все смеются, потому что он не выключается, а я от него не отрываюсь.

 — Вы и в социальных сетях Интернета зарегистрированы?

 — Только на «Фейсбуке». Я заядлый интернетчик, и будучи гастрольным пианистом, очень много общаюсь. Откровенно говоря, я нуждаюсь в людях со стержнем, с которыми постоянно общаюсь. Ну да, есть жена, пара друзей, а что дальше? Понимаете, в жизни гастролирующего музыканта много плюсов и минусов. Среди плюсов то, что тебя любят, и ты чувствуешь себя желанным, званным. Это и твои гонорары и то, что ты видишь мир. У тебя каждый раз новые программы и это большое удовольствие. Но когда это сделано, что дается с большим трудом, наслаждение — фантастическое.

А среди минусов то, что я особо и не живу. Можно ли назвать жизнью, то, когда ты изо дня в день целый месяц садишься в машину, потом едешь в отель, потом из отеля в концертный зал, потом из зала в машину, потом из машины в поезд??? И все повторяется опять. Ну и где здесь, собственно, жизнь? И в чем она заключается? В том, что я ем в поездах и ресторанах? Или в ресторанах при отелях? Живу всего по два, три часа в день. И сейчас начал жить, потому что общаюсь с вами, а потом проведу два часа на сцене. И это-жизнь. А потом опять начнется рутина жизни.

— Вы часто играете с известными музыкантами?

— Играю везде, где они есть: мы садимся и играем. Это так же, как мы с вами решили поговорить, и разговариваем. Когда владеешь джазом и классикой, пропадают любые ограничения. Играю с Александром Гиндиным, Екатериной Мечетиной. А когда-то играл с Николаем Арнольдовичем Петровым. И это счастье. Очень люблю классику: я заядлый любитель Моцарта. Много о нем знаю и могу импровизировать в его стиле, но это не мешает мне любить джаз и импровизировать в стиле «джаз».

— Вы всегда на сцене импровизируете?

В это время в гримерную комнату вошел скрипач Тим Клипхаус.

Тим Клипхаус:

— Вдвоем мы играем около 2 миллионов нот за концерт, и повторить их невозможно.

Даниил Крамер:

— Невозможно сыграть одно и то же.

— Как вам ульяновская публика?

Тим Клипхаус:

— О! Теплая публика, и очень любят музыку.

Даниил Крамер:

— Если бы мне в Ульяновске не нравилось, то я бы сюда не приезжал.

— Приезжайте еще.

Даниил Крамер:

— С удовольствием.

Лариса ЯРДАЕВА

mosaica.ru