Денис Мацуев: «Сцена одухотворяет»

Рояль Рахманинова

— Денис, вы блестяще сыграли в Омске концерты Бетховена и Листа. А визитной карточкой пианиста Мацуева считается Третий концерт для фортепиано с оркестром Сергея Рахманинова. Почему?

— Это произведение можно назвать лейтмотивом моей жизни. Я играл его множество раз в разных концах мира и с разными дирижерами. В один из приездов —
и в Омске. Эта музыка требует от исполнителя выкладываться на 150 процентов.

— Расскажите о своей встрече с внуком Сергея Рахманинова.

— Это было знаковое событие в моей жизни. Александр Борисович пришел ко мне в артистическую после моего выступления в Парижском театре «Шанзелизе». Сказал: «Если ты бросишь курить, я тебе сделаю большой подарок. Я и не курил, так, баловался. И, конечно, покончил с этим. В подарок получил уникальные, фантастические рахманиновские рукописи, которые записал на его рояле в имении «Сенар» под Люцерном. Это было удивительное знакомство с рахманиновским наследием, атмосферой, которые внук сохранил. Там все то же, что и при жизни композитора, вплоть до кранов и щеколд на окнах, не говоря уже о письмах, мебели, рояле.

Могу сообщить, что в ближайшее время «Сенар» будет приобретен Российской Федерацией. Здесь откроется мемориальный музей, посвященный Рахманинову, который сможет посетить каждый желающий. Будут проводиться мастер-классы, концерты, фестивали и учрежден конкурс юных пианистов, победитель сыграет на уникальном рояле Steinway 1929 года, который был подарен Сергею Рахманинову. Это один из самых гениальных инструментов, на которых мне довелось играть.

— Вы иногда ездите на концерты со своим роялем. Для выступления в Омске такие хлопоты не требуются?

— Здесь замечательный рояль, я его и выбирал, когда в Концертном зале нужно было установить новый инструмент. Один из лучших — марки Steinway. Но настройщик, с которым я приехал, Владимир Иванович Спесивцев, один из лучших специалистов в стране, все равно работал в течение семи часов. Влажность, перепады температуры дают о себе знать, с инструментом нужно постоянно работать.

Национальность — сибиряк

— У вас 150 концертов в год, больше чем у Гергиева?

— Уже не 150, а 212. Валерия Абиссаловича я, конечно, не обошел, у него — 345. Куда мне до него!

— График составляется задолго до концертов. А вдруг случится болезнь? Откуда черпаете силы, чтобы работать в таком темпе?

— Во-первых, я так и не научился говорить слово «нет». Если меня ждут, я обязательно еду. И еще сцена обладает магнетическими свойствами, целебным в том числе. Вот я в туре по Сибири получил производственную травму (показывает забинтованный мизинец левой руки. — С.В.). Перед приездом в Омск выступал в Красноярске, Кемерове, Новосибирске. Каждый день — переезд, встреча со стипендиатами фонда «Новые имена», репетиция, концерт. Насыщенный, яркий и тяжелый тур. А завтра должен играть в Париже. Но я приехал в Омск, и у меня с полрепетиции возник контакт с оркестром, который блестяще подготовился, с маэстро Дмитрием Васильевым. Сцена одухотворяет.

Если музыканту есть что сказать слушателям, то надо играть — хоть пять, хоть двести концертов. Гергиев, который играет каждый день, — пример для всех нас, потому что его выступления во всех частях света — мощное напоминание, что культура —
наша гордость. А не только недра.
— У вас много общественных должностей. Вы, например, возглавляете общественный совет при Министерстве культуры России. Чем важна эта работа?
— Если вижу, что могу принести пользу, сделать добро — соглашаюсь занять какой-то общественный пост. Я сибиряк. И считаю, что у сибиряков есть внутренний код — делать добро, помогать и не обижать других. Я всегда говорю: сибиряк — это национальность. Если ко мне в Нью-Йорке, Лондоне или Париже подходит человек и говорит, что он из Сибири, он автоматически становится мне очень близким.

Дело чести

— Понравились вам юные омичи, которых вы приняли в фонд «Новые имена»?

— Очень талантливые музыканты. Мы вручили 13 стипендий — это рекорд. Я знал, что в Омске замечательные музыкальные школы, но был поражен, увидев прекрасных исполнителей на разных инструментах: пианистов, духовиков, барабанщиков и вокалистов.

— Вы сами были стипендиатом фонда «Новые имена», а сейчас — его президент. Что труднее?

— Слово «президент» меня пугает. Иветта Николаевна Воронова, которая всех нас нашла, — наша вторая мама, попросила меня помочь, поучаствовать в развитии нашей семьи. Ее не стало полтора года назад, мы, ее воспитанники, помогаем друг другу и, самое главное, молодым. Через фонд прошло уже больше 16 тысяч музыкантов. И если на афишах нашей страны или за границей вы видите русское имя музыканта, это сто процентов — выходцы из фонда «Новые имена», который носит ее имя.

Когда я в Иркутске сыграл ей прелюдию Рахманинова и джазовую импровизацию, она обратилась ко мне: «Киска моя». С этого началась моя музыкальная жизнь. А сегодня для меня дело чести выполнить данное ей обещание — помогать юным талантам стать глубокими музыкантами. Это не значит, что завтра их пригласят в Карнеги-холл. Завтра нужно все начинать сначала: заниматься. Но поколение музыкантов подрастает фантастическое. Те, кому сегодня 10–12 лет, знают, что им нужно. Не только сидеть за фортепиано по десять часов, — можно и меньше, но правильно, а еще читать, ходить в театр, любить спорт.
— А какую роль сыграл в вашей жизни Святослав Бэлза?

— Это был близкий человек, который мне помогал, друг. Настоящий интеллигент. Он сам себя называл мушкетером, потому что в юности занимался фехтованием, и был воистину мушкетером нашей культуры. Человеком особой стати, породы, родом не из нашего времени. Его выходы к слушателям перед концертами были мастер-классами. Даже самых маленьких, начинающих искорок он подавал как больших артистов. Бывало, люди шли на него, а не на артистов, которых он представлял. Несмотря на близкие отношения, мы были с ним на «вы».

С уходом Святослава Бэлзы его пространство никем не занято. Я пригласил на мой фестиваль в Иркутск его сына Игоря, получилось хорошо, и присутствие имени Бэлза на сцене стало данью уважения отцу. Мне трудно представить, что Святослава нет. Как и Гараняна, с которым мы играли на сцене
12 лет. У меня полное ощущение, что они уехали куда-то на гастроли и вернутся.

— Денис, вы не раз критиковали телевидение за бескультурье, отсутствие классической музыки. Что-то, на ваш взгляд, изменилось?

— Я еще и член совета директоров «Первого канала». Считаю, что сейчас происходит прорыв, появляется то, чего не было в последние 20 лет. Как ни критиковали Советский Союз, а ведь Центральное телевидение дважды в месяц показывало программу «Новые имена», а «Музыка в эфире» Святослава Бэлзы выходила по субботам до и после программы «Время». А потом меня стало просто трясти от тех, кто стал появляться на экране. Сегодня же на «Первом канале» культура стала отделом, а не подразделом. Была прямая трансляция на весь мир открытия нового здания Мариинского театра, показали юбилейный концерт Юрия Башмета. Ну и о вашем покорном слуге вышел фильм с участием великих музыкантов, а не привычных, «форматных» лиц.

А такого канала, как «Культура», нигде в мире нет. В Европе культурные каналы занимаются только трансляциями концертов. А канал «Культура» по насыщенности, калейдоскопу жанров уникален. Это наша гордость. И нельзя забывать, кто это сделал. Борис Ельцин и Мстислав Ростропович!

автор: Светлана Васильева
фото: Евгений Кармаев
tvoiomsk.ru