Денис Мацуев: если бы мог, изобрел бы вакцину, которая уничтожает в людях злость

Всемирно знаменитый пианист о футболе, любовной химии, сибирском характере и эстонских корнях.

На прошлой неделе в Юрмале в рамках фестиваля Amber Live выступили всемирно известный пианист Денис Мацуев и один из величайших оркестров мира — симфонический оркестр Санкт-Петербургской филармонии под управлением Юрия Темирканова.

Сказать, что это был фурор — значит, не сказать ничего. Зал неистовствовал, вызывал музыканта-виртуоза на бис несколько раз и аплодировал стоя.
Мы встретились за час до концерта. Денис еще не успел переодеться в концертный фрак и разгуливал по юрмальским аллеям в простой футболке и удобных шортах. Подошел, приветливо улыбнулся: «Ну спрашивайте! Надеюсь, на концерт после интервью тоже останетесь. У вас есть билет?»

Я кивнула. Билет, к счастью, у меня был. Но это первый (и единственный!) случай в моей жизни, когда мировую звезду искренне озаботило, есть ли билет у журналиста.

«Спартак»-чемпион

— Денис, это правда, что, если бы жизнь сложилась чуть-чуть иначе, я сейчас брала бы интервью не у знаменитого пианиста, а у знаменитого футболиста Мацуева?

— Насчет знаменитого не уверен, но футбол обожаю с детства. Занимался им всерьез в юношеской команде Иркутска. Я даже был против переезда в Москву, в музыкальную школу при консерватории, пока родители не нашли гениальный ход — пообещали, что в столице я смогу смотреть все матчи «Спартака» живьем, на стадионе. Тогда я быстро засобирался! К музыке до 14–15 лет я относился более чем спокойно, все мысли были о футболе.

— Как же так? Вы ведь из музыкальных вундеркиндов, за инструментом почти с пеленок…

— В три года я подошел к пианино, сыграл одним пальцем мелодию «Прогноза погоды» из программы «Время», и родители поняли, что мальчик попал… (смеется). Но футбол мне дал очень многое — физическую форму, силу, выносливость. По-моему, культура и спорт очень близки: и то, и другое обладает терапевтическим воздействием и не требует перевода.

Я безумный футбольный болельщик — не пропускаю ни одного интересного матча, пристально слежу за играми любимых команд. А недавно в Париже получил титул Посла чемпионата мира по футболу 2018 года, чем очень горжусь.

— Обычно пианисты далеки от спорта — берегут руки, и правильно делают. А у вас были и переломы, и вывихи.

— Однажды в Японии меня журналисты спросили: что нужно сломать, чтобы играть так, как вы? Я долго смеялся, они тоже, но факт остается фактом: я дважды ломал руку, как-то вывихнул палец. Играл в хоккей, и мне клюшкой-ка-а-к засандалили… Но я руку разработал!

Рахманинов как лейтмотив

— В советское время русская фортепианная школа была самой сильной в мире. А сейчас?

— Тогда все таланты были сосредоточены в одной стране, которая называлась Советский Союз, а теперь они разлетелись по разным странам. Но по-моему, талант не имеет национальности. Недавно я вместе с Гергиевым был в жюри конкурса им. Чайковского. Оценивая музыкантов, мы руководствовались одним правилом: откуда бы ни приехал исполнитель, если он будет лучше всех — он победит. И не важно кто это, русский или китаец. Гран-при, между прочим, получил музыкант из Монголии.
Я не согласен, что русским сегодня нечем гордиться. Никогда не забуду закрытие Олимпиады в Сочи, где вся церемония проходила сквозь призму великой русской культуры. Это было грандиозно!

— На закрытии Олимпиады вы играли Второй концерт Рахманинова. С этим композитором у вас особенные отношения…

— Особенные и гораздо значимее, чем преданный поклонник и великий мастер. Как-то в Париже я познакомился с внуком Сергея Рахманинова, Александром. Он сказал: «Если бросишь курить, я подарю тебе произведение деда, которое еще никто не исполнял». Я сразу бросил сигарету. Потом в Люцерне мне довелось играть на Stеinway, на котором когда-то играл Рахманинов… И в «Дзинтари» я с удовольствием исполню его Третий фортепианный концерт. Это лейтмотив моей жизни, моя визитная карточка, если хотите. Я играю его с 13 лет и каждый раз словно впервые.

Любовная химия

— Сколько часов в день вы занимаетесь?

— В этом году у меня 245 концертов. Иногда я просыпаюсь и не понимаю, что это за город, что за страна, какой оркестр, какой зал… Так что занимаюсь я в основном на сцене (улыбается).

— Как вы восстанавливаетесь, выходя почти каждый день на сцену и играя так, что порой рояли не выдерживают?
— Вот на сцене и восстанавливаюсь. Да, каждый концерт — это труд, пот и как минимум три потерянных килограмма. Но сцена — магическое место, она дает силы.
Недавно 23 часа летел в Австралию. Приземлился за час до концерта. Зал на три тысячи человек, билеты раскуплены за много месяцев, и никого не волнует, что у тебя за сутки полета атрофировались мышцы. Выхожу на сцену и вдруг… Включается какое-то волшебство, идет энергия зрителя, появляется драйв. А отдыхающим на пляже я себя не представляю — я там и пяти минут не пролежу!

— По какому принципу вы отбираете — что исполнять, что не исполнять?

— Принцип простой: если нет любовного контакта с музыкой и композитором, то эту вещь лучше не выносить на сцену. Есть произведения, которые я выучил и отложил. Потому что должна возникнуть любовная химия, страсть, момент взаимности. Это как в ухаживании за девушкой, нужно соответствовать предмету своей любви, постоянно убеждать, что ты достоин быть рядом.

— Это правда, что у пианиста должны быть длинные пальцы?

— Чушь. У меня, например, рука маленькая. Миф о том, что у пианиста должны быть длинные пальцы, появился после приезда в СССР американского музыканта Вана Клайберна, которому Хрущев отдал первую премию на конкурсе Чайковского.

У Рахманинова были огромные руки. У Листа — тоже. А вот у Рихтера — малюсенькая ручка. Я знаю многих пианистов с длинными пальцами, которые играют плохо.

На сцене «Дзинтари»

— Как родилась эта идея — приехать с концертами в Юрмалу?

— Вместе с командой единомышленников мы организовали новый фестиваль — Amber Live. В этом году он миниатюрный — всего два дня. Я бесконечно благодарен одному из лучших дирижеров современности, Юрию Темирканову, что он поддержал нас и согласился приехать в Юрмалу. И замечательной японской скрипачке, потрясающей виртуозке Саяки Сёдзи, которая также согласилась участвовать в моем концерте. Она такая ма-аленькая… А энергетика и экспрессия у нее сильнейшие!

Надеюсь, на будущий год наш фестиваль наберет обороты, мы расширим его до недели, и на нем будет звучать разная музыка: не только классика, но и джаз.

— «Дзинтари» — открытый зал. Здесь чаще выступают эстрадные исполнители, нежели классические музыканты. Комфортно ли вам на этой сцене?

— «Дзинтари» не совсем открытый зал, у него крыша есть, отражатель звука, а значит, здесь можно играть классическую музыку. Сам бог велел, чтобы в таком намоленном месте как «Дзинтари» звучала классика. Я рад, что она сюда возвращается.

— Связывают ли вас с Латвией какие-то личные воспоминания?

— Не столько с Латвией, сколько с Прибалтикой. Мой прадед Раммуль — эстонец, родом из-под Тарту. Он был скрипачом, часовых дел мастером и очень талантливым человеком. Правда, в силу разных причин покинул родину и уехал в Иркутск. Так что кровное родство с прибалтами я чувствую, хотя и родился в Сибири. Абсолютно уверен: сибиряк — это национальность!

Не обижай и помогай

— Чем же отличается «национальность сибиряк» от других национальностей?

— Это замечательные, теплые, сильные и открытые люди. У сибиряка два девиза: «Не обижай и помогай!» Сейчас русские рассеялись по всему миру, и если ко мне в Лондоне или Нью-Йорке подходит человек и говорит, что он из Сибири, то он автоматически становится моим родственником. Сибиряки как грузины — очень любят своих.

— В родном Иркутске часто бываете?

— Я провожу там фестиваль «Звезды на Байкале». Помимо музыкальной программы, у нас замечательное общение. Играем в футбол, ходим в баню, купаемся. Я уже давно говорю, что фестиваль «Звезды на Байкале» надо переименовать в «Звезды в Байкале» (смеется.)

У меня есть ритуал — кто бы ни приехал, будь то Гергиев или Спиваков, я каждого гостя окунаю в Байкал. Температура воды там не поднимается выше 8 градусов. И еще ни одна звезда не заболела!

— А чем вы угощаете своих гостей?

— Как все сибиряки — омулем и пирогами. А еще пельмени умею лепить!

По заветам Ростроповича

— Кто ваши друзья? Наверное, в основном музыканты?

— Среди них есть и актеры, и спортсмены, и политики. Я не делю людей по профессиям и кастам, мне все равно кто передо мной — президент или дворник. Это у меня от Ростоповича, я с ним много общался и многому научился. Ростропович жил без маски, был простым и естественным — как на сцене, так и в жизни. Вот и я такой.

— Какие качества вы цените в людях?

— Преданность. Чувство юмора — опасаюсь людей, у которых с этим не в порядке. И, пожалуй, романтизм. Сегодня он уходит их нашей жизни, а жаль!

— С кем из музыкантов — ушедших или ныне живущих — вы мечтали бы пообщаться?

— С Рахманиновым, Горовицем, Чайковским, Прокофьевым. А из ныне здравствующих… Пока все мои мечты исполняются!

— Что вы слушаете кроме классики?

— Все талантливое, и неважно, какой стиль: джаз, рок или поп. Почему нет? Главное, чтобы в музыке присутствовала мелодия, а у исполнителя — талант.

«Маэстро, мне понравилось!»

— Если бы вы могли что-то изменить в этом мире, то что бы вы изменили?

— Я в первую очередь изобрел бы лекарство от всех болезней и вакцину, которая уничтожает в людях злость. Мне хочется, чтобы все люди на планете улыбались, и у каждого было отличное настроение. Думаю, классическая музыка отчасти и является таким волшебным средством, благодаря которому люди становятся добрее и отвлекаются от плохих новостей.
— Какие у вас отношения с поклонниками?

— Замечательные! Позавчера у меня был концерт в Брюссселе. Подошел мальчик — в бабочке. Лет девяти, наверное. " Можно вас на минуточку?» «Конечно!» — отвечаю я. «Маэстро, я прослушал ваш концерт и могу сказать, что мне понравилось,«- серьезно сказал мне юный зритель и степенно удалился. Вот так и рождаются поклонники!

— Денис, а бывают в вашей жизни дни, когда вам не хочется музыки?

— Музыка звучит в моей голове каждую минуту. Часто — новая, та, которую я в данный момент разучиваю. Даже во сне. Иногда приходят новые мелодии. Только не пишите, что это начало композиторской карьеры Мацуева. (Смеется.) Без сцены я не могу.

Досье «Субботы»

Денис Мацуев родился в Иркутске в 1975 году в музыкальной семье. Отец Дениса — композитор и пианист; мать — преподаватель игры на фортепиано. Начальное музыкальное образование он получил у своей бабушки, игравшей на нескольких инструментах.

В 1990 году вместе с семьей переехал в Москву и поступил в Центральную музыкальную школу при Московской консерватории, позже закончил Московскую консерваторию.

Широкую известность Мацуеву принесла победа на XI Международном конкурсе П. И. Чайковского в 1998 году. Артисту на тот момент было 23 года.

Сегодня Денис Мацуев один из самых знаменитых пианистов мира. Руководит фестивалями «Крещендо», «Звезды на Байкале», является вице-президентом фонда «Новые имена», входит в состав Совета по культуре и искусству при Президенте РФ.

Анекдот от Дениса Мацуева

— Вор-карманник выходит с концерта пианиста и говорит: «Боже мой! Какие руки… Какие пальцы… И такой фигней занимается!»

Елена СМЕХОВА.

www.ves.lv