Энхбаатар Баатаржавын: «Я не работаю, я служу»

В новом сезоне Омский камерный оркестр обрел нового художественного руководителя — в Омск приехал Энхбаатар Баатаржавын, в России более известный, как Энхэ. За чашкой чая дирижер рассказал о том, как музыкант из Монголии начал изучать искусство дирижера в России и как прошло его знакомство с омичами.

— Насколько я знаю, ваш отец тоже был дирижером. То есть музыка вас окружала с самых ранних лет?

— Да, можно так сказать! Отец был дирижером, мать — балериной, мамин отец был известным актером драматического театра. Так что творческая обстановка, разговоры о музыке — все это окружало меня с детства. У меня вообще было очень серьезное воспитание и это помогло мне не сбиться с пути.

— И за кулисами наверняка не раз доводилось бывать в детстве?

— Конечно!

— Начинали вы с виолончели? Как потом стали дирижером?

— Да, в музыкальной школе и в училище я учился на виолончели... А потом, уже в консерватории пришлось осваивать вторую профессию — профессию дирижера. Получилось это случайно: я сломал руку и стало слишком тяжело играть на виолончели. Случайно познакомился со своим профессором и основателем нашего Уральского филармонического оркестра Марком Израиловичем Паверманом.

— Как ваш отец отнесся к тому, что вы станете дирижером?

— Если честно, он не очень верил в меня в качестве дирижера. Это очень сложная профессия, к ней нужно относиться вообще не как к профессии, а как к миссии. Зная меня, имевшего в детстве приличный авторитет среди хулиганов, он не думал, что мне хватит усидчивости.

— А как вы вообще попали на Урал? Почему именно Свердловск?

— В училище Улан-Батора был очень большой конкурс на продолжение образования в разных странах — в России, Чехии, Болгарии. Но я выбрал Россию: мой педагог была из Бурятии училась в Московской государственный консерватории у Ф. Лузановой, и вообще в Монголии тогда работало много специалистов из Советского Союза. Так получилось, что я постоянно вращался в их кругах.

— То есть у вас русская школа.

— Да! Я выдержал большой конкурс, поначалу меня собирались отправить в Москву, но в конечном итоге направили учиться в Свердловск. Это судьба.

— Раз была преподавательница из России, учиться вам было не сложно?

— Сложности всегда есть.

— В Монголии часто бываете?

— Нет. Несколько лет назад у меня там умер отец и с тех пор я не приезжаю в Монголию. Там осталась мама, но я ее зову переехать сюда. Знаете, тяжело — в последние годы мы стали очень близки с отцом, говорили с ним на одном языке. И вот это чувство долгого ожидания новой встречи, возможности поговорить, когда копишь в себе то, чем сможешь поделиться... А сейчас такой возможности уже нет. Такое чувство, что полмира потеряно.

— Как в Монголии с западной классической музыкой обстоят дела?

— Во-первых, что такое западная классическая музыка? По сути, вся та музыка, которую относят к классической, создана западными и русскими композиторами. Мы не знаем имен восточных композиторов прошлых веков, хотя сейчас есть очень много великолепных музыкантов с Востока. В Монголии всегда работало много специалистов из Советского Союза, и сейчас, к сожалению, большинство талантливых людей уезжает на Запад.

— А если бы вас позвали на Запад, вы бы поехали?

— Нет, уже поздно, туда надо ехать в молодости, потом жить в чужой стране — это сложно. В последнее время я вообще живу довольно спокойно и счастлив этому. Меня никто не знает, я никого не знаю. Я занимаюсь музыкой чисто для себя — а ведь когда ты что-то для себя делаешь, тогда лучше всего и получается. А потом для публики. Наверное, можно сказать, что я не работаю, я служу. Это разные вещи. Недавно директор филармонии Василий Иванович говорил мне: «Раньше люди служили, а сейчас они работают». Я с ним абсолютно согласен — этого состояния сейчас много везде.

— Это особенно опасно для творческого человека...

— У творческих людей такого вообще не должно быть! К сожалению, в оркестре ты один ничего не сделаешь. С тобой должны быть единомышленники. Вообще классика не любит ложь и притворство. Сразу это видно и слышно! Например, екатеринбургская публика очень хорошо воспитана в отношении восприятия классического искусства, наш оркестр один из лучших в России, а то и в мире. Аудитория растет вместе с нами, но и обратно требует от нас определенного уровня.

— А омскую публику уже успели почувствовать?

— У меня здесь пока не так много концертов было, в этом сезоне только второй концерт. Я чувствую и вижу, что добрая публика. Мы будем стараться. В первую очередь, нужно баловать глубокой классической музыкой. Современная музыка тоже нужна, это интересно, это наша жизнь. Но тем не менее классика — это всегда классика, на ней воспитываются.

— Как вам работается с музыкантами Омского камерного оркестра?

— Хорошо! Хотя не буду скрывать, что есть и проблемы, у кого их нет! Я думаю, что Омский камерный оркестр существует до сих пор благодаря руководству филармонии и особенно директору оркестра Вениамину Борисовичу Ренкончинскому — таких преданных своему делу людей очень мало!

— Теперь у вас будет совмещение работы на два города и на три оркестра?

— Да, уже в течение пяти лет я являюсь главным дирижером Уральского молодежного симфонического оркестра (УМСО), и дирижером Уральского академического филармонического оркестра (УАФО), в котором тоже много работы и есть результаты, победы на фестивалях.

— Это ведь такой объем работы! И ладно, если бы в одном городе. Как планируете совмещать?

— Буду стараться сохранить и беречь доверие. Конечно, сложно, но чем больше ты занят, тем больше успеваешь. К сожалению, только на рыбалку времени не хватает. Тебе ведь коллектив доверяет! И нужно, чтобы от совместной работы каждый член коллектива получил удовольствие, хотя это редкость!

— Какой вы руководитель, строгий?

— Сначала к себе, а потом к остальным! Все равно я никогда не стану хорошим для всех. В семье должна быть одна голова, как только появляется вторая — это уже конец. Я не говорю о каком-то авторитаризме, должно быть взаимопонимание и профессионализм. Это как любовь между мужчиной и женщиной. Во время репетиции всегда возникают разногласия: кому-то это нравится, кому-то не нравится. Но на концерте потом это компенсируется тем удовольствием, что мы все вместе получаем от удачного исполнения музыки.

— Музыканты камерного оркестра еще и в симфоническом играют. То есть вам приходится как-то перестраивать их, настраивать на более камерную атмосферу?

— Здесь я им ничего нового не открою. Эти люди хорошо обучены, видели разных дирижеров в жизни, как и я видел разные оркестры. Я сам больше десяти лет играл в оркестре, поэтому хорошо понимаю, как это все происходит. Вообще, главное — общение, создать хорошую атмосферу в коллективе, создать гармонию.

— Какая программа от Камерного оркестра будет в этом сезоне?

— Моя основная задача — приятно удивить публику. Программа будет очень разнообразной и по атмосфере, и по музыке. У нас будут и солисты, в основном, солисты из Омской филармонии, что меня очень радует. Это очень важно для самовыражения музыкантов. Я не люблю о музыке рассказывать, что о ней можно сказать? Назвать имена композиторов? Лучше вообще ничего не говорить, пусть люди просто придут, послушают и на полтора-два часа отдыхают и забудут обо всех проблемах…

— Музыка говорит сама за себя.

— У меня есть друзья, которые никогда не были на симфоническом концерте и ничего не понимают в классической музыке. Я приглашаю их на свои концерты и мне очень важна их реакция. Конечно, я нахожу программу попроще, чтобы музыка была более понятна. И после концерта я вижу их счастливые лица, они что-то почувствовали. Я вижу, что они не все поняли, может быть, но во второй раз они снова приходят! Конечно, важно тех, кто только начинает знакомиться с классической музыкой, не давить мрачной, сложной, философской музыкой.

— Ваш сын продолжает династию?

— Да, мой сын скрипач, сейчас учится в аспирантуре в Москве, играет в камерном оркестре Musica Viva. Он очень фанатично, по-честному служит музыке, хотя сейчас очень сложно быть музыкантом. Очень немногие музыканты много зарабатывают... Говорят, что не в деньгах счастье, но деньги дают тебе определенный уровень свободы.

— Вы упомянули о том, что с такой загруженностью жалеете только, что на рыбалку времени не остается. Я читала в ваших интервью, что вы очень любите рыбачить!

— Когда я только стал дирижером, я решил для себя: вот поработаю немного, наберусь опыта и домой вернусь. И забыл обо всем на десять лет! 1994 год я помню, а потом проснулся в 2004 году. Вот меня спрашивают, что в эти десять лет происходило? А я только и помню, что партитуры, ноты, репетиции... Помню, какие были репетиции...

— Полностью в работу погрузились!

— Правда. Вот такое состояние было, будто я уехал куда-то, а потом вернулся. Поэтому я так много внимания стараюсь уделять рыбалке, потому что это тоже музыка, потому что это другой мир... Это даже не совсем рыбалка, это скорее спорт. Я занимаюсь карповой рыбалкой Carpfishing, то есть мы ловим карпа, фотографируем, лечим раны, если они появились, — и отпускаем! По карповой рыбалке есть чемпионат мира, есть соревнования областные, федеральные, самых разных уровней.

— Вы участвовали в соревнованиях?

— Да, имею третий разряд, участвую в соревнованиях уральских клубов. Мелочь, конечно, но мне приятно. Кроме того, рыбалка также нас с отцом объединяет — он был очень известным в Улан-Баторе рыбаком когда-то.

— Двойная династия получается! Дирижеры-рыбаки.

— Как сказал известный дирижер Геннадий Николаевич Рождественский: «Только в двух профессиях в мире не бывает вундеркиндов. Это гинекологи и дирижеры». Дирижер — это и психолог, и педагог, и отец, и друг... Дирижер — это призвание.

Анна Атягина, ЗАОТДЫХ