Композитор Родион Щедрин: Я не думаю, что все в восторге от меня

Накануне своего 85-летия композитор Родион Щедрин прилетел из Мюнхена в Москву, где планирует отметить свой юбилей в Концертном зале Чайковского. Московская филармония организовала фестиваль «Родиону Щедрину — 85!», который пройдет с 15 по 22 декабря. В фестивале примут участие Российский Национальный оркестр под руководством Михаила Плетнева, Симфонический оркестр Мариинского театра под руководством Валерия Гергиева, Миша Майский и другие известные музыканты. В афише — музыка Родиона Щедрина.

Фото: Московская филармония

В Камерном зале Московской филармонии состоялась пресс-конференция композитора:

Родион Щедрин: Для меня большая радость и немалая честь, что на моей родной земле московской, где я родился, проводится фестиваль. Я очень признателен всем, кто принимал участие в его организации. И прежде всего — Валерию Абисаловичу Гергиеву и Михаилу Васильевичу Плетневу. Для меня — это великая радость.

15 декабря концерт будет необычным, как его задумал Михаил Васильевич Плетнев. Он хотел, чтобы этот концерт был по типу концертов Русского музыкального общества во времена Рубинштейна, Чайковского, Зилотти. Когда в программах симфоническая музыка перемешивалась с камерной музыкой, с голосом, с игрой в четыре руки. Именно такой концерт и будет на открытии. Прозвучит и симфоническая музыка, и фортепианный концерт, который будет играть молодой пианист Дмитрий Шишкин. И мы с Михаилом Васильевичем будем играть в четыре руки.

Создавалась ли программа этого фестиваля при вашем живом участии и в какой степени эта программа (очень обширная) воплощает главные идеи вашего творчества? И еще: вы часто обращаетесь к русской теме, фольклору. Что вас вдохновляет на творчество?

Родион Щедрин: В основном программы задумывались без моего участия, потом я позволил себе сделать какие-то коррекции, которые были приняты. Концерт, который состоится 15 декабря, — это идея Михаила Васильевича Плетнева. Мы с ним в 4 руки уже репетировали, и он доставил мне огромное удовольствие играть в ансамбле с ним. Что касается второго вопроса: это мое естество — русская культура. Мое детство, мое воспитание, мои родители. Что же может быть по-другому? Я считаю, что это естество каждого человека, но, может, кто-то не слышит этого в себе. Я это слышу.

Для вас проза Лескова значит очень многое, работаете ли вы над чем-то связанным с Лесковым и вообще над чем работаете? Что в черновиках или на кончике пера?

Родион Щедрин: Конечно, я работаю, но возраст немного тормозит наши органы и чувства. У меня это сильно сказывается на глазах. Это моя давняя проблема. Может быть, это композиторская болезнь? Как вы знаете, Бах ослеп к концу своей жизни. Так что это момент для меня настораживающий.

Но я только что написал сочинение для хора, а капелла. Может быть, на фестивале хор Московской консерватории его исполнит: две русские народные пословицы. Здесь я могу сослаться на мою любимую жену Майю Плисецкую, которая считала что все философы мира — ноль по сравнению с десятью русскими пословицами. Первая пословица в этом цикле: «Сладок будешь — расклюют, горек будешь — расплюют». Мне кажется, это мудрость великая. Так что работаю.

Вы написали для Мариинки и Гергиева оперу «Рождественская сказка». Получила ли опера развитие, будут ли ее по-другому прочитывать? Будут ли ее исполнять 31 декабря в Мариинке?

Родион Щедрин: Это сочинение вообще молодое. Оно только вышло из печати в моем издательстве Schott. Хочу напомнить, что у моих издателей (Sikorski и Schott) права распространяются на весь мир, кроме России. В России мои авторские права остаются за мной. Говорю, чтобы люди были в этом сведущи и не пугались. Альфред Шнитке всегда говорил, что первым делом он смотрит, есть ли этот пункт в контракте. Ну, а что касается первого воплощения оперы, то я очень рад, что это тот же коллектив постановщиков, который делал и «Левшу», и «Очарованного странника». Тот же режиссер, тот же художник, та же художница по костюмам, те же певцы.

Произведение должно отстояться. Schott прекрасно издал партитуру — на русском, на английском, на немецком языках: играй только, пой только! Так что будем оптимистами. Если у людей будет интерес, я думаю, они еще к этой музыке обратятся.

Как в одной афише удалось объединить на фестивале Плетнева и Гергиева?

Родион Щедрин: Почему бы нет? Я должен сказать, Михаил Васильевич очень трогательно прилетел ко мне в Мюнхен на один день. Предложил идею концерта, о которой я рассказал. В этот же день волей обстоятельств в Мюнхен прилетел Гергиев, который руководит оркестром Мюнхенской филармонии. Мы созвонились, он сказал: «какая радость, после репетиции к вам заеду!». Так что для этого вопроса оснований нет. Еще приведу пример: в Мюнхене живет очень много русских. Марис Янсонс руководит Симфоническим оркестром Баварского радио, Филармонией Мюнхена руководит Гергиев, Мюнхенским оперным театром руководит Кирилл Петренко, главный балетмейстер там — Игорь Зеленский. Это просто полная русификация или русифизация, так сказать. И вот, в Мюнхене сейчас идут большие дискуссии идут о строительстве концертного зала, в которых участвует чуть ли не полгорода. Кто-то — «за», кто-то -«против». Дискуссии шумные, долгие. В газете Süddeutsche Zeitung вдруг написали, что этот вопрос должны решить два руководителя наших главных оркестров — Янсонс и Гергиев. Но автор не уверен, что они здороваются, когда встречаются на улице в Петербурге. И тут через несколько дней в Мюнхен прилетел Гергиев, мы зашли в ресторан перекусить, и как раз позвонил Марис Янсонс и спрашивает: «Где вы, что вы?». Я отвечаю: «Вот, мы с Валерием Абисаловичем сидим в ресторане «Литератур-хаус». — Он говорит: «Ой, я только что прилетел, я попрошу жену забрать вещи… Я к вам еду». Понимаете? Все это слухи о каких-то отрицательных искрах, они сильно-сильно преувеличены. И здесь — давно пора бы что-нибудь сказать.

Хотелось бы узнать, какие ваши критерии, впечатления от современной музыки, о том, какое место ей отводится сегодня?

Родион Щедрин: Ну, во-первых, что касается сочинений, которые уже записаны, я принадлежу к тому виду композиторов, которые, если что-то сделали, уже не корректируют. Масса великих композиторов, как Сибелиус, как Брукнер это делали, и дирижеры играют разные редакции, по сути, разных сочинений: как, например, Пятую симфонию Сибелиуса. «В какой редакции играете?» — в такой, сякой. То есть, есть разные типы композиторов и разное отношение к тому, что ты сделал раньше. Я был очень-очень дружен с Андреем Вознесенским, и у него есть такая строчка: «Не откажусь от каждой строчки прошлой».

В моем возрасте я бесконечно рад иметь музыкантов, которые благосклонно относятся к тому, что я делал и что делаю. Я не думаю, что все в восторге от меня. Помню фразу Виктора Шкловского, с которой он начал один свой вечер: «Я не хочу, чтобы меня все любили».

Но, вот, я наблюдаю за теми, на кого «отметину положил», и с горечью вижу, как они начали себя корректировать. Под мнение критика, чтоб он похвалил, погладил по головке, под мнение, скажем, интенданта, дирижера, под мнение коллегии или учителя. И мне кажется, это — главная опасность для молодого композитора. Пусть молодые сами добираются до другого берега.

Если бы вам сейчас представилась возможность устроить концерт, кого бы вы пригласили из музыкантов, которых, может, сейчас нету, но вы хотели бы, чтобы они сыграли ваши произведения?

Родион Щедрин: Если они все такие долгожители, как Микис Теодоракис, то это замечательно: ему уже за 90. И если бы все исполнители, которых я имею ввиду, были бы в том же возрасте, это был бы прекрасный концерт. Я себя отношу к счастливейшим музыкантам. У меня были прекрасные отношения с Евгением Светлановым, с Юрием Темиркановым, Геннадием Рождественским, который играл массу моих сочинений, и так далее. Мне удалось работать и с западные дирижерами — с Бернстайном и другими.

Вы обмолвились — Бернстайн. Можете поподробнее рассказать?

Родион Щедрин: Вы знаете, у меня в Мюнхене нет никаких фотографий, кроме фотографий моей любимой жены. Но есть одна фотография, где мы вдвоем пьем вино — Бернстайн и я. Он любил выпить. И я тогда тоже. Величайший музыкант. И самый раскованный человек, с которым я встречался за свою жизнь — в суждениях о музыке, в симпатиях, антипатиях. Слава Ростропович говорил, что «он чемпион мира по поцелуям, а я на втором месте».

Вы сейчас работаете по заказу какого-нибудь театра? Мариинского или другого?

Родион Щедрин: Вы знаете, никаких контрактов у меня нету. Я не подписал новые, потому что не уверен, что мои глаза с этим справятся. Предложений много, больше, чем я бы мог справиться, если б глаза работали.

Мария Воронова
www.rg.ru/2017/12…html