Люка ДЕБАРГ: «Рояль — инструмент тяжелый и неблагодарный»

В Большом зале консерватории прошел сольный концерт пианиста, свершившего революцию на XV конкурсе им. П. И. Чайковского 24-летний француз Люка Дебарг играл без оглядки на жесткие требования жюри конкурса, отстаивая первозданный взгляд даже на заигранные шедевры. Его исполнение «Ночного Гаспара» Равеля и Сонаты Метнера вошло в историю конкурса. А готовила его к испытанию Рена Шерешевская, выпускница Московской консерватории, живущая в Париже.

Перед концертом мы успели поговорить с Люка о знаменитых и забытых русских композиторах, о кастрюлях и колымагах, о тяге к России.

— Вы не так давно сказали, что хотели бы жить в России. Вам кажется, что у нас процветают искусства?

— Я не знаю, так ли это. Но Россия музыкальная — это нечто особенное. Во Франции никогда не было личностей такого масштаба, как Рахманинов или Прокофьев. Именно благодаря им у меня возникло желание подойти к роялю. Конечно, у нас есть великие Сен-Санс, Альфред Корто или Марсель Мейер, но это несопоставимый масштаб.

— Вы знаете, что «Сентиментальный вальс» Чайковского, которым вы так поразили, у нас давно не играют, потому что он был скомпрометирован в гениальной комедии «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен»? Там его смешно пиликают пионеры.

— Да, друг сказал мне об этом, но было поздно. К тому же я не слышу ничего, кроме музыки как таковой. В этой трогательной миниатюре много полутонов, фраз, которые должны звучать безукоризненно связно. Но это даже теоретически нелегко на фортепиано. Вот я и стараюсь ухватить самую суть: застенчивую мольбу на фоне легкого вальса, которому не суждено развернуться в обычный танец.

— Как вы впервые услышали Метнера?

— Это был Первый концерт в исполнении Николая Демиденко. Однако еще до того я откопал Сонату Метнера в парижском нотном магазине и услышал ее внутренним слухом. Метнер — один из тех, кто меня сейчас больше всего волнует.

— А откуда в вашем репертуаре Рославец? Его в России знают еще меньше!

— Я открыл его для себя, изучая все сонаты для виолончели. По-моему, это гений. Например, у него есть потрясающее Второе трио: он начинает его с загадочной фразы, нагнетает невероятное напряжение и подводит к самому захватывающему из всех мне известных эмоциональных состояний.

— Вы только что играли на концерте Четвертую сонату Скрябина. В мире его музыка звучит мало. Что близко в ней французу?

— Скрябин — творец, увлекающий тебя с головой. Для музыканта огромное счастье следить по его сочинениям, от первого до последнего, как одно за другим рождались открытия. Можно часами говорить о тайне его музыки. О том, сколько всего она побуждает извлечь из рояля, инструмента тяжелого и неблагодарного.

— Существуют ли для вашего поколения понятия «русская школа», «французская школа»?

— Я думаю, российскому профессионализму нет равных в мире. Здесь дети могут заниматься музыкой с ранних лет, и никто не считает их инопланетянами. А во Франции структура обучения такова, что музыка до бакалавриата может быть лишь увлечением, настоящих доконсерваторских учебных заведений нет. И даже когда ты уже поступил в консерваторию, человеку с художественными притязаниями очень трудно жить одной музыкой.

— Как часто вам в жизни говорили «Так играть нельзя»?

— Очень часто! Но что значит — «говорили»? И кто говорил? Если это «не так», то как? Одна пианистка-любительница сказала мне по поводу Сонатины Равеля: «Не знаю, как это должно быть, но в любом случае не так». Видите, у любителей тоже есть ценные мысли по поводу Равеля!

— Вам не кажется, что фортепианное искусство умирает?

— Нет. Даже если останутся лишь колымаги и кастрюли, будут создавать музыку и на них. Некоторые лучшие записи начала ХХ века были сделаны технически чудовищно, но они продолжают трогать. Что, в конце концов, точно умрет — так это абсурдный культ эстетизма и технического блеска, особенно в записи, где звучание доходит до недостижимого в живом исполнении совершенства. И хорошо бы, чтоб это умерло, чтобы дать возможность родиться чему-нибудь более честному.

— Какие сочинения должен послушать далекий от классики музыки человек, чтобы она его поразила?

— Клавирные концерты Баха, его сюиты и партиты для струнных соло и оркестровые. Оратории Генделя. 25-ю и 40-ю симфонии Моцарта, его Концерты для фортепиано, скрипки, кларнета. Симфонии Бетховена № № 3, 5, 6, 7, 9. Вальсы, ноктюрны, баллады Шопена. «Мефисто-вальс» Листа… Для юного возраста — «Картинки с выставки» Мусоргского, его «Ночь на Лысой горе». «Ученик чародея» Поля Дюка. «Вальс», «Альборада дель грациозо» и «Болеро» Равеля. «Ромео и Джульетта» Прокофьева. Балеты Чайковского. «Поцелуй феи» и «Петрушка» Стравинского.

— Правда, что на конкурсе вам подарили два рояля?

— Да, но мне некуда их поставить, поэтому я отказался.

Благодарим М. Акимову и Н. Доллежаль за перевод с французского.

Наталья Зимянина

www.novayagazeta.ru