Магия Шопена от Урасина

В культурной жизни Октябрьского 28 ноября произошло долгожданное событие — приезд с концертом российского пианиста Рэма Урасина.

Рэм Геннадьевич Урасин — народный артист Республики Татарстан, лауреат международных конкурсов, доцент кафедры специального фортепиано Казанской государственной консерватории, долгожданный гость во множестве концертных залов России и зарубежья.

Говоря о программе, которую представил пианист, стоит сказать две вещи — она поистине масштабна. Состоит из шести частей. Она включает все фортепианные произведения Ф. Шопена. Мы стали свидетелями второй части цикла — звучали сочинения, созданные композитором в 1835–1838 годы: 12 этюдов, соч. 25, Экспромт, соч. 29, Скерцо, соч. 31, 3 Больших блестящих вальса, соч. 34, Ноктюрны, соч. 27, 32, 4 Мазурки, соч. 30, 3. Заслуженный деятель искусств Республики Татарстан Риорита Рубцова на основе писем, дневников, воспоминаний современников создала целый сценарий, Рэм Геннадьевич подобрал нужные музыкальные блоки, получилась глубокая по воздействию литературно-музыкальная композиция. Текст великолепно читала ведущая, музыковед, преподаватель Наталья Вячеславовна Сексяева.

Рэм — художник, писатель за роялем. Он очень точно передает музыку Шопена, понимает ее, досконально изучив и много о ней думая. Он всегда выкладывается на все сто — человек верный своему делу, перфекционист. Он заставляет слушателя работать вместе с ним, ему чуждо простое услаждение ушей людей, собравшихся в зале. Октябрьскому очень повезло, что его искренне любит мастер фортепианного исполнительства такого уровня. Иногда хочется даже пожелать некоторым октябрьцам настолько сильного чувства к нашему городу.

После концерта мы побеседовали с Рэмом Геннадьевичем.

— Довольны ли вы своим сегодняшним выступлением?

— После длительного перерыва я приехал, наконец, сюда. Во время игры возникает много нюансов, которые знает только сам исполнитель, и, конечно, никогда не бывает, чтобы удалось сделать на концерте все, что хочешь. Сегодняшняя программа в каком-то смысле — повтор той, что я играл пять лет назад. Невозможно в точности повторить то, что было сыграно несколько лет назад. У нас такая профессия, что наши достижения не остаются с нами, каждый раз приходится заново добиваться результата. Вернулся к старой программе совершенно по-другому. Скоро буду играть ее в Москве, до вас играл в Рязани.

— Как вам наш город? Изменился ли он в Ваших глазах, все-таки давно вас не было?

— Появились приятные некоторые вещи. Что-то в хорошем смысле не изменилось. Я очень рад, что нет каких-то глобальных перемен, что мне нравилось — то осталось. Уфа вот сильно изменилась.

— Как вам наш новый рояль?

— Очень понравился. Новый «Бехштейн». Рояли этой марки бывают слишком звонкие, а ваш отличается мягким, приятным звуком, это как раз хорошо для романтической музыки.

— Рояли каких марок вы предпочитаете?

— «Стенвей». Хотя играл на очень хороших «Ямахах».

— Что такое рояль для вас — друг, просто инструмент для воплощения идеи, естественное продолжение?

— Трудно проследить. Конечно, в первую очередь инструмент для воплощения какой-то мысли, впрочем, как и мои руки. Вообще пианисту сложнее, чем скрипачу, который ездит со своим инструментом. Приходится каждый раз за короткое время приноровиться к инструменту, который тебя встречает. Когда инструмент неудачный, плохой — это сильно мешает. Это дополнительные затраты, нужно обойти все возникающие помехи.

— Как бы вы представили Фредерика Шопена человеку, не знакомому с его творчеством?

— Между личностью художника и его персоналией очень большой разрыв. И не всегда нужно знать каким был человек для его близких. Хотя изучать события в его жизни всегда интересно. Они влияют на то, как он высказывает себя в музыке. Шопен для близких людей был, скорее всего, трудным человеком — капризным, для людей, не настолько приближенных — деликатным, обаятельным, но очень закрытым. Чтобы слушать его музыку не обязательно знать досконально его биографию. Тот цикл, который сегодня прозвучал — из писем, музыки, адресован больше тем людям, которые о нем не знают ничего. Это не только ликбез, это очень важная эмоциональная составляющая. События, связанные с его отъездом из дома, Варшавы, где он был заласкан, любим, находился рядом с родными, близкими, а потом вынужденно остался один, на чужбине, ждал в Штутгарте паспорта, узнал о разгроме Варшавского восстания, не имел возможности узнать о судьбе его близких — было серьезным испытанием для молодого, впечатлительного человека. Ему пришлось взрослеть, и эти события не могли не отложить отпечаток на его музыку. Конечно, не каждое событие в жизни ретранслируется на творчество. Но большие события меняют личность. После зачитывания строк из писем все произведения воспринимаются уже совершенно по-другому.

— Творчество каких композиторов, помимо Шопена, вам сейчас близко?

— Я сейчас стал с большим интересом относиться к музыке Гайдна, раньше она меня не так привлекала, слушаю с огромным удовольствием его квартеты. Пока не играю Прокофьева, но он становится мне все интереснее, зато на классном концерте мои ученики играли его произведения. Еще одна важная веха — я исполнил свою давнюю мечту, сыграл Си-бемоль мажорный концерт Брамса. Теперь новая цель — Пятый концерт Бетховена.

— Нравится ли вам педагогика, какие дисциплины преподаете?

— В основном — специальное фортепиано, совсем немного фортепианный ансамбль. Педагогика мне нравится, она меня занимает, интересует. Но пока что остается на втором месте — на первом исполнительство. Я пока не могу сказать, что сижу на двух стульях, все же я, фигурально выражаясь, больше сижу на прирояльной банкетке. Пока не могу позволить себе набрать большой класс, потому что это ответственность, а у меня много гастролей, ведь у меня очень хорошие ученики в классе. Старшие помогают младшим, пока я в отъезде. Я, конечно, рад, что в консерватории с пониманием относятся к моим гастрольным отлучкам, не везде встретишь такое понимание сейчас. Еще я провожу много мастер-классов — большая школа в Тарусе ежегодно летом, в других местах.

— Сейчас просто конкурсный бум, ваше отношение к этому явлению, ведь не все они должного уровня?

— Неоднозначное явление. С одной стороны — подготовка к конкурсу очень стимулирует. Я помню по своему конкурсному возрасту, это сильный мотиватор. С другой стороны — ограничивает, конкурсанты пытаются всем понравиться, в результате появляется некая усредненность. Это если говорить о крупных конкурсах. Есть и другое. Сейчас конкурсы практически в каждой деревне, при том все они международные или всероссийские. Все это результаты того, что педагогам надо для аттестации набрать нужное количество лауреатов или участников. Я знаю многих прекрасных педагогов, не получивших в свое время, звание лауреата международного конкурса, ведь раньше выезд на них было сложное дело, да и сами они проводились по современным меркам редко. И им, авторитетным профессионалам, воспитавшим десятки талантливых исполнителей, приходится ехать и играть на какой-то левый конкурс, получается какой-то неприятный курьез. А что касается взрослых конкурсов — сейчас появляются лауреаты на три, четыре года. Они профессиональные, хорошо играют, но не оставляют никакого следа. Один уходит, на его место приходит другой. Непонятный тренд в музыкальной индустрии прослеживается — сейчас появляется музыкант, напоминающий качественный миди-файл: вроде бы ничего плохого не делает, но и яркого впечатления не остается после него. Но это должно быть удобно для агентов и музыкальных менеджеров, ведь будут обеспечены хорошие сборы.

— Нужно ли сейчас исполнителю записывать альбомы, продумывая линию, или это уже отошло в прошлое?

— В прошлом остается запись на носителях, благодаря доступности Интернета. Сейчас есть феномен клипового мышления. Сложно удерживать внимание зрителя на чем-то дольше трех-четырех минут, скорее всего, это несет обмельчание сознания. Сейчас все больше уходит из обихода прослушивания альбома до конца, просмотра фильма. Интернет это ни в коем случае не зло, как преподносят, это огромная возможность, большая фонотека, библиотеке, я всем этим пользуюсь. Но ритм жизни сейчас быстрый, рваный. Я немного ретроград — у меня дома недавно появился виниловый проигрыватель, я получил возможность слушать старые пластинки. Это приносит удовольствие от самого процесса — достать пластинку, протереть, найти дорожку. То же самое — с бумажными книгами, хотя я пользуюсь и электронными, когда нет бумажного варианта. Совсем другое.

— Что вы сейчас читаете?

— Английская литература, на языке оригинала. Сейчас с огромным удовольствием читаю С. Моэма.

— Вы по-прежнему увлекаетесь фотографией?

— Сейчас не так рьяно, как раньше. В последнее время не участвовал в выставках. В основном — художественным фото, природу снимаю.

— Какой у вас распорядок дня?

— Живу в деревне, это очень хорошо. До трех часов дня не включаю телефон, Интернет. Нельзя прямо с утра позволить людям, которые начнут тебе писать и звонить, сформировать твой день. Хотя это все увлекательно — новостная лента, сообщения, но, если ты с утра в этом − уже себе не принадлежишь.

— Занимаетесь ли вы в отпуске?

— Нет. Отпуск у меня, к сожалению, выходит максимум две недели в августе.

— За что вы любите жизнь? Вы создаете впечатление жизнелюба.

— Жизнь невероятно многообразна, столько всего — есть много увлечений. Ощущение всегда присутствует, что сколько бы ни прожил — будет мало. Масса интересного есть помимо работы.

— Ваши пожелания читателям?

— Чтобы жизнь всегда была интересной. Нужно помнить в трудные моменты, тяжелые, что жизнь, не смотря на все — прекрасна. Важно сохранить это чувство.

Спасибо пианисту за беседу, праздник души, который он устроил меломанам города.

Концерт стал возможен благодаря инициативе и огромному вкладу городского ученого, тонкого ценителя музыки Тагира Мамлеева и его семьи, при поддержке администрации школы искусств № 2.

29 Ноября 2015, автор: Светлана Шайхутдинова oktlife.ru