Павел МИЛЮКОВ: «Стараюсь не наступать на отпечатки рук Шнитке»

Скрипач Павел Милюков, лауреат многочисленных российских и международных конкурсов, известный сегодня в России и за ее пределами побывал с концертом в Нижнем Новгороде. Мы напросились в гримерку к артисту и побеседовали с ним о жизни и творчестве.
«Я жил в Перми, начал рано заниматься в музыкальной школе у гениального педагога Татьяны Аркадьевны Шевцовой, которая творит чудо с маленькими детьми, — вспоминает Павел. — Мы до сих пор с ней общаемся, я стараюсь звонить ей, когда приезжаю в Пермь. Это, по сути, была моя вторая мама, ведь я провел с ней 11 лет, с четырех с половиной, пока не уехал в Москву — учиться в училище при консерватории. По приезде в Москву я уже обладал определенным профессиональным уровнем и практически ежегодно участвовал в различных конкурсах, окончил училище, потом консерваторию с аспирантурой… Самое важное событие произошло несколько лет назад — когда я поехал в Австрию заниматься у Бориса Кушнира. В результате я полностью поменял себя как человек и как скрипач. Это была непростая, очень скрупулезная и глубокая работа».

— Почему вы поехали именно к Кушниру, ведь в Вене живет много других знаменитых педагогов?

— Он — лучший в мире. Я видел его учеников, его работу и понимал, что мне это необходимо. Другое дело, что это было очень трудно для него — взять нового ученика, потому что к нему очередь расписана на годы вперед. Но мне удалось убедить его своей игрой и настырностью, то есть желанием учиться, а не числиться.

Обидно ли «слететь»?

— Говорят, что ежедневно в мире проходят как минимум три разных музыкальных конкурса, но конкурс Чайковского сохраняет свой статус, несмотря ни на какие изменения в мировой музыке. Долго ли вы к нему прицеливались? Как проходили туры?

— Действительно, конкурс Чайковского — один из главных в мире. Это большая история, список великих имен, многие желают попасть в его хроники, и я не исключение. Не думаю, что кому-то интересно узнать подробности моего пути: как я занимаюсь по многу часов, забывая о еде, о воде и так далее. Вообще на конкурсе много чего происходит, но ты стараешься абстрагироваться от этого. И если это получается, то в интервью тебе нечего сказать. Ты думаешь только о деле.

— Каково самое важное слово, под знаком которого проходит конкурс, — собранность, выдержка, марафон?

— Эти слова, скорее, для наблюдателей. У меня же как исполнителя были такие мысли: максимально собраться, сконцентрировать все свое умение и выдать максимум.

— А если бы вы не стали лауреатом конкурса, было бы сильно обидно?

— Знаете, я когда-то слетел пять раз с первых туров подряд на международных конкурсах. На кого обижаться — на того, кто судит, или на игрока, то есть на себя? Если сравнивать это со спортом, чего я обычно не делаю, то можно задать вопрос: обидно ли было проиграть в полуфинале в хоккей? Спортсмен знает, что ему было бы обидно не забить гол или пропустить шайбу в свои ворота. Но насколько трудно играть музыку, настолько же трудно и говорить о музыке.

— То есть в обычной жизни вы любите хоккей?

— Да, даже пытался немного играть.

Как двести лет назад

— Расскажите о своей скрипке «Экс-Сигети» работы Пьетро Гварнери. Как она к вам попала?

— Это хороший инструмент, я его сам выбирал, после чего его приобрел один швейцарский фонд и дал мне в долгосрочное пользование. Инструмент — с большой историей: на нем играл легендарный Йожеф Сигети. Для меня это сыграло немаловажную роль. Ведь если музыкант с таким именем когда-то выбрал этот инструмент, значит, в нем есть что-то уникальное. Я играю на нем три года, и каждый год он раскрывается по-новому, но в последнее время сильно реагирует на погоду. В ноябре я ездил по России, заезжал в Читу и Улан-Удэ, где был большой мороз и очень сухо, а через неделю после этого я выступал уже в Бразилии, где было на 60 градусов выше и на 50 процентов влажности больше. И скрипка стала мне «говорить», что не выдерживает такое. Но в любом случае это шикарный инструмент и со многими просто не сравнится.

— Какой город, Москву или Вену в большей степени вы считаете своим домом?

— В Вене у меня нет своей квартиры, а в Москве есть, поэтому, наверное, мой дом — Москва. Хотя понятие «дома», как и многие другие привычные понятия, сегодня размываются: за два часа можно очутиться в другом мире. Это по поводу физического перемещения. Но и понятие «школы», которое раньше было устоявшимся в среде музыкантов, в частности скрипачей, и как-то ассоциировалось если не с «домом», то со страной, сегодня тоже ощущается по-другому. С одной стороны, наша бывшая советская школа разбрелась по всему миру — а с другой стороны, новые технологии, например YouTube, сглаживают расстояния и убирают преграды, так что можно без проблем послушать в Интернете практически любого исполнителя. Кто-то видит в этом много минусов, но не замечает важных плюсов, один из которых — возможность развиваться. Например, в Бразилии, где я недавно был и где общий культурный уровень, может быть, еще не так высок, как у нас, люди знают, сколько лайков у какого-то клипа Бейонсе, но не знают, что на YouTube можно послушать концерт Моцарта в «историческом» исполнении.

— Ваш любимый композитор?

— Я люблю ту музыку, которую играю в данный момент. Очень люблю Брукнера, Малера, который, кстати, был дирижером Венской филармонии. Кстати, в Вене есть такая, своеобразная «аллея славы» в пешеходном переходе к Опере, где на тротуаре в специальных квадратах встроены отпечатки рук знаменитых музыкантов и композиторов, и это дорогого стоит. Бывает, идешь, ничего не ожидая, и вдруг натыкаешься на отпечатки рук, например, Шнитке. И в последний момент нервно отскакиваешь в сторону, стараясь не наступить на эти отпечатки…

Для меня также важно, что в Золотом зале Венской филармонии, который многих потрясает роскошью и объемом, музыка звучит до сих пор точно так же, как и двести лет назад. Это вызывает особое волнение, так же как и скрипка, на которой 300 лет до меня кто-то играл, и вот теперь я принял эту эстафету. Так же как и сегодня, сто лет назад звучала музыка в Большом зале Московской консерватории. Там такая акустика! Когда учишься в консерватории и каждую неделю или даже каждый день ходишь на концерты в Большой зал, привыкаешь к этой акустике и перестаешь замечать это, ценить. А когда поездишь по миру, поиграешь в разных залах, послушаешь там музыку, понимаешь, что такой акустики, как в Большом зале консерватории, нет нигде в мире. Ну разве что только в Вене…

Мария ФЕДОТОВА, Светлана ВЫСОЦКАЯ.

Фото Александра ВОЛОЖАНИНА.

www.nnews.nnov.ru