muzkarta.ru | музкарта.рф «Музыкальная карта»: академическая музыка Поддержать проект
Выберите регион, страну
Читайте на эту же тему
19 ноября 2014
«Слушая Ростроповича, я сидел не дыша…»
Добавлено 13 октября 2014 muzkarta
Интервью с лауреатом всероссийского конкурса, дипломантом театральной премии «Золотая маска» Дмитрием ЛУЗИНЫМ
С его легкой руки оркестр постепенно расширяет свой репертуар, смело берется за редко исполняемые произведения Рахманинова, Чайковского, Мессиана, Глазунова, Брамса, Уильямса… А летом этого года Дмитрий Лузин вместе с оркестром стал участником грандиозного события — премьеры музыкально-драматической сюиты «Мастер», написанной известным композитором Эдуардом Артемьевым и посвященной 85-летию со дня рождения Василия Шукшина. Корреспондент «Вечернего Барнаула» встретилась и побеседовала с Дмитрием Григорьевичем.
«Мечта сбылась!»
— Известно, что в Барнауле вы бывали и прежде — к нам вы приезжали еще в 2012 году в составе Омского музыкального театра.
— Да, прежде чем стать дирижером симфонического оркестра краевой филармонии, я работал в Омском музыкальном театре, куда попал после долгих скитаний по театрам нашей страны — работал в Екатеринбурге, Железногорске, Иванове, Новоуральске — как говорится, много лет «наращивал мясо». Я достаточно поработал в оркестрах, даже в оперном хоре. В 1999 году по приглашению режиссера Ильи Можайского пришел в Экспериментальный оперный театр при Уральской консерватории, где в то время ставились классика в стиле рок, классика в стиле джаз, с успехом шли мюзикл Митч Ли «Человек из Ламанчи», а также самое популярное произведение Орфа «Кармина Бурана». Там мы и поставили оперу Бриттена «Поворот винта», которая была выдвинута на «Золотую маску» в пяти номинациях (в том числе и в дирижерской). Кстати, после «Маски» меня позвал в «Новую оперу» дирижер и основатель этого театра Евгений Колобов, мне оставалось лишь завершить все дела на предыдущем месте работы. Однако спустя два месяца после нашего разговора случилась трагедия — Евгений Владимирович скоропостижно скончался от сердечного приступа… И вот после долгих лет скитаний я оказался здесь, в Барнауле, где сбылась моя мечта стать дирижером симфонического оркестра.
- А когда вы впервые захотели стать дирижером?
— В 11 лет. Дело в том, что меня с шести лет, как многих детей, отдали учиться в музыкальную школу по классу фортепиано. В общем-то все логично: мама музыкант, дома стоит пианино, школа рядом. Но со временем у меня интерес к музыке пропал, появились другие интересы, мальчишеские. И я хотел было бросать школу, но на смену прежнему пришел новый педагог, который смог меня заинтересовать, увлечь музыкой. Все это совпало с тем, что бабушка подарила мне к окончанию третьего класса пластинку Иоганна Штрауса, где были записаны «Сказки Венского Леса» и «Персидский марш» в исполнении духового оркестра Большого театра. И эта пластинка ошарашила меня — я ее загонял буквально до дыр. А чуть позже я открыл для себя Римского-Корсакова, Мусоргского… Мы с мамой стали часто ездить в Москву на концерты. Особенно я любил бывать на концертах с участием Евгения Светланова. И после одного из выступлений, волнуясь, направился прямо к маэстро со словами: «Очень хочу стать дирижером». Он в ответ хоть и пробурчал: «Что-то сейчас все дирижерами стать хотят», — но все же дал совет, мол, для начала нужно научиться хорошо на фортепиано играть и освоить один из оркестровых инструментов (кстати, время от времени запись того концерта, посвященного 150-летию Мусоргского, показывают по каналу «Культура», там можно даже разглядеть мою протянутую руку с цветочком). И я его послушал — доучиваясь в классе фортепиано, взялся за флейту. А потом поступил в Нижнетагильский колледж искусств, а затем и в консерваторию на хоровое дирижирование, хотя по-прежнему мечтал работать в симфоническом оркестре.
Да, я работал во многих театрах, участвовал в различных мастер-классах, в том числе и у маэстро Гергиева, который, кстати, оказал на меня как на дирижера огромное влияние. Но со временем я понял — мастер-классы нужных дипломов не дают. Мне было необходимо второе образование, которое я мог получить только платно. Окончить консерваторию по классу симфонического дирижирования мне удалось лишь в 2007 году.
Аутентичный взгляд
- Дмитрий Григорьевич, а вы дирижер деспотичный? И вообще, каково это — управлять оркестром, состоящим из 90 человек?
— Я точно не диктатор. Мне ближе такие дирижеры, как Владимир Юровский, Владимир Федосеев, Геннадий Рождественский, которые выстраивают отношения с музыкантами на основе взаимопонимания. Из более старшего поколения так работают немецкий дирижер Бруно Вальтер, итальянец Клаудио Аббадо. Но есть и другой стиль общения с оркестром, которого придерживаются более деспотичные дирижеры, такие как Евгений Мравинский, Евгений Светланов, Артуро Тосканини. Все потому, что управлять огромным оркестром непросто. Самое сложное — донести до каждого свою идею, свое видение. Дело в том, что в музыке я придерживаюсь аутентичных взглядов. Прежде чем браться за исполнение того или иного произведения, мне важно узнать, чем жил композитор, с кем общался, кого любил, о чем мечтал. Ведь порой до музыкантов доходят «пустые» партитуры — без штрихов и пометок, без пояснений автора к (к примеру, «слепыми» являются партитуры Моцарта). И для того чтобы сыграть такое произведение, нужно изучить много литературы, углубиться в особенности той или иной эпохи. Разумеется, взгляды на это дирижера и музыкантов могут не совпадать. Еще мне все любопытно — с интересом берусь за все предложения и считаю, что оркестру нужно постоянно расширять репертуар.
— А разногласия в оркестре бывают?
— Конечно! И без них никак. Помню, когда в Уральский академический оркестр (Екатеринбург) пришел Дмитрий Лисс, его не сразу приняли. Но со временем вырос сам Лисс, а вместе с ним и оркестр, которому теперь уж точно все подвластно. Я, конечно, понимаю, что Екатеринбург — более крупный город, с иными возможностями. Но я вас уверяю, что и здесь многого можно достичь. Нужно почаще заявлять о себе (как с сюитой Эдуарда Артемьева «Мастер», написанной к 85-летию В. М. Шукшина), участвовать в фестивалях. Кстати, есть возможность принять участие во Всероссийском симфоническом форуме, который пройдет в 2016 году в Екатеринбурге. Поверьте, наш оркестр на этом уровне способен достойно продемонстрировать себя. Что касается репертуара, то он должен быть разным. В одном из своих интервью мой друг, директор «Новой оперы» Дмитрий Сибирцев, сказал, что проще всего поставить в театре «Риголетто» с Борисом Стаценко или «Евгения Онегина» с Василием Ладюком, чем «Тристана и Изольду», «Лоэнгрина», «Поворот винта». Зачем они нужны? Для расширения горизонтов. С этой же целью когда-то вписывал в репертуар экспрессионистского «Воццека» Берга, интересного от силы сотне зрителей, бывший директор Большого театра Анатолий Иксанов. Он рассуждал так: кассу можно сделать на «Талантах мира», на известных балетах, но убирать из репертуара немассовые спектакли нельзя. Они воспитывают.
Такое не забывается - На одной из фотографий вы стоите рядом с Мстиславом Ростроповичем. Вы были знакомы?
— Да, с Мстиславом Леопольдовичем я встречался дважды. Первый раз он выступал в Екатеринбурге, и мы, купив в то время билет за полтора миллиона рублей (было это еще до деноминации), попали к нему на концерт. Вторая же встреча была связана с показом спектакля «Поворот винта» в питерском «Зазеркалье» — бывшем ленинградском рок-клубе, что на ул. Рубинштейна, 13. Как оказалось, Ростроповича привезли туда незаметно. И потому для меня было большим удивлением, когда в одном из своих интервью Мстислав Леопольдович лестно отзывался о нашей постановке. Позже, когда он приезжал в Екатеринбург на открытие на месте Ипатьевского дома Храма-на-Крови, мы с ним встретились за городом, в гостинице. Помню, рассказывая о чем-то, он вспоминал то своего друга Беню (и я понимал, что Беня — это британский композитор, дирижер и пианист Бенджамин Бриттен), то друга Лёню (а это американский дирижер Леонард Бернстайн), то Сергея Сергеевича (Прокофьева), то Дмитрия Дмитриевича (Шостаковича) и других персонажей из учебника музыкальной литературы. Я сидел не дыша. Сами понимаете, такое не забывается.
Автор: Наталья Катренко
info-vb.ru
С его легкой руки оркестр постепенно расширяет свой репертуар, смело берется за редко исполняемые произведения Рахманинова, Чайковского, Мессиана, Глазунова, Брамса, Уильямса… А летом этого года Дмитрий Лузин вместе с оркестром стал участником грандиозного события — премьеры музыкально-драматической сюиты «Мастер», написанной известным композитором Эдуардом Артемьевым и посвященной 85-летию со дня рождения Василия Шукшина. Корреспондент «Вечернего Барнаула» встретилась и побеседовала с Дмитрием Григорьевичем.
«Мечта сбылась!»
— Известно, что в Барнауле вы бывали и прежде — к нам вы приезжали еще в 2012 году в составе Омского музыкального театра.
— Да, прежде чем стать дирижером симфонического оркестра краевой филармонии, я работал в Омском музыкальном театре, куда попал после долгих скитаний по театрам нашей страны — работал в Екатеринбурге, Железногорске, Иванове, Новоуральске — как говорится, много лет «наращивал мясо». Я достаточно поработал в оркестрах, даже в оперном хоре. В 1999 году по приглашению режиссера Ильи Можайского пришел в Экспериментальный оперный театр при Уральской консерватории, где в то время ставились классика в стиле рок, классика в стиле джаз, с успехом шли мюзикл Митч Ли «Человек из Ламанчи», а также самое популярное произведение Орфа «Кармина Бурана». Там мы и поставили оперу Бриттена «Поворот винта», которая была выдвинута на «Золотую маску» в пяти номинациях (в том числе и в дирижерской). Кстати, после «Маски» меня позвал в «Новую оперу» дирижер и основатель этого театра Евгений Колобов, мне оставалось лишь завершить все дела на предыдущем месте работы. Однако спустя два месяца после нашего разговора случилась трагедия — Евгений Владимирович скоропостижно скончался от сердечного приступа… И вот после долгих лет скитаний я оказался здесь, в Барнауле, где сбылась моя мечта стать дирижером симфонического оркестра.
- А когда вы впервые захотели стать дирижером?
— В 11 лет. Дело в том, что меня с шести лет, как многих детей, отдали учиться в музыкальную школу по классу фортепиано. В общем-то все логично: мама музыкант, дома стоит пианино, школа рядом. Но со временем у меня интерес к музыке пропал, появились другие интересы, мальчишеские. И я хотел было бросать школу, но на смену прежнему пришел новый педагог, который смог меня заинтересовать, увлечь музыкой. Все это совпало с тем, что бабушка подарила мне к окончанию третьего класса пластинку Иоганна Штрауса, где были записаны «Сказки Венского Леса» и «Персидский марш» в исполнении духового оркестра Большого театра. И эта пластинка ошарашила меня — я ее загонял буквально до дыр. А чуть позже я открыл для себя Римского-Корсакова, Мусоргского… Мы с мамой стали часто ездить в Москву на концерты. Особенно я любил бывать на концертах с участием Евгения Светланова. И после одного из выступлений, волнуясь, направился прямо к маэстро со словами: «Очень хочу стать дирижером». Он в ответ хоть и пробурчал: «Что-то сейчас все дирижерами стать хотят», — но все же дал совет, мол, для начала нужно научиться хорошо на фортепиано играть и освоить один из оркестровых инструментов (кстати, время от времени запись того концерта, посвященного 150-летию Мусоргского, показывают по каналу «Культура», там можно даже разглядеть мою протянутую руку с цветочком). И я его послушал — доучиваясь в классе фортепиано, взялся за флейту. А потом поступил в Нижнетагильский колледж искусств, а затем и в консерваторию на хоровое дирижирование, хотя по-прежнему мечтал работать в симфоническом оркестре.
Да, я работал во многих театрах, участвовал в различных мастер-классах, в том числе и у маэстро Гергиева, который, кстати, оказал на меня как на дирижера огромное влияние. Но со временем я понял — мастер-классы нужных дипломов не дают. Мне было необходимо второе образование, которое я мог получить только платно. Окончить консерваторию по классу симфонического дирижирования мне удалось лишь в 2007 году.
Аутентичный взгляд
- Дмитрий Григорьевич, а вы дирижер деспотичный? И вообще, каково это — управлять оркестром, состоящим из 90 человек?
— Я точно не диктатор. Мне ближе такие дирижеры, как Владимир Юровский, Владимир Федосеев, Геннадий Рождественский, которые выстраивают отношения с музыкантами на основе взаимопонимания. Из более старшего поколения так работают немецкий дирижер Бруно Вальтер, итальянец Клаудио Аббадо. Но есть и другой стиль общения с оркестром, которого придерживаются более деспотичные дирижеры, такие как Евгений Мравинский, Евгений Светланов, Артуро Тосканини. Все потому, что управлять огромным оркестром непросто. Самое сложное — донести до каждого свою идею, свое видение. Дело в том, что в музыке я придерживаюсь аутентичных взглядов. Прежде чем браться за исполнение того или иного произведения, мне важно узнать, чем жил композитор, с кем общался, кого любил, о чем мечтал. Ведь порой до музыкантов доходят «пустые» партитуры — без штрихов и пометок, без пояснений автора к (к примеру, «слепыми» являются партитуры Моцарта). И для того чтобы сыграть такое произведение, нужно изучить много литературы, углубиться в особенности той или иной эпохи. Разумеется, взгляды на это дирижера и музыкантов могут не совпадать. Еще мне все любопытно — с интересом берусь за все предложения и считаю, что оркестру нужно постоянно расширять репертуар.
— А разногласия в оркестре бывают?
— Конечно! И без них никак. Помню, когда в Уральский академический оркестр (Екатеринбург) пришел Дмитрий Лисс, его не сразу приняли. Но со временем вырос сам Лисс, а вместе с ним и оркестр, которому теперь уж точно все подвластно. Я, конечно, понимаю, что Екатеринбург — более крупный город, с иными возможностями. Но я вас уверяю, что и здесь многого можно достичь. Нужно почаще заявлять о себе (как с сюитой Эдуарда Артемьева «Мастер», написанной к 85-летию В. М. Шукшина), участвовать в фестивалях. Кстати, есть возможность принять участие во Всероссийском симфоническом форуме, который пройдет в 2016 году в Екатеринбурге. Поверьте, наш оркестр на этом уровне способен достойно продемонстрировать себя. Что касается репертуара, то он должен быть разным. В одном из своих интервью мой друг, директор «Новой оперы» Дмитрий Сибирцев, сказал, что проще всего поставить в театре «Риголетто» с Борисом Стаценко или «Евгения Онегина» с Василием Ладюком, чем «Тристана и Изольду», «Лоэнгрина», «Поворот винта». Зачем они нужны? Для расширения горизонтов. С этой же целью когда-то вписывал в репертуар экспрессионистского «Воццека» Берга, интересного от силы сотне зрителей, бывший директор Большого театра Анатолий Иксанов. Он рассуждал так: кассу можно сделать на «Талантах мира», на известных балетах, но убирать из репертуара немассовые спектакли нельзя. Они воспитывают.
Такое не забывается - На одной из фотографий вы стоите рядом с Мстиславом Ростроповичем. Вы были знакомы?
— Да, с Мстиславом Леопольдовичем я встречался дважды. Первый раз он выступал в Екатеринбурге, и мы, купив в то время билет за полтора миллиона рублей (было это еще до деноминации), попали к нему на концерт. Вторая же встреча была связана с показом спектакля «Поворот винта» в питерском «Зазеркалье» — бывшем ленинградском рок-клубе, что на ул. Рубинштейна, 13. Как оказалось, Ростроповича привезли туда незаметно. И потому для меня было большим удивлением, когда в одном из своих интервью Мстислав Леопольдович лестно отзывался о нашей постановке. Позже, когда он приезжал в Екатеринбург на открытие на месте Ипатьевского дома Храма-на-Крови, мы с ним встретились за городом, в гостинице. Помню, рассказывая о чем-то, он вспоминал то своего друга Беню (и я понимал, что Беня — это британский композитор, дирижер и пианист Бенджамин Бриттен), то друга Лёню (а это американский дирижер Леонард Бернстайн), то Сергея Сергеевича (Прокофьева), то Дмитрия Дмитриевича (Шостаковича) и других персонажей из учебника музыкальной литературы. Я сидел не дыша. Сами понимаете, такое не забывается.
Автор: Наталья Катренко
info-vb.ru
ВКонтакте Facebook Twitter Мой Мир Google+ LiveJournal