Человек, услышавший время (памяти Д.В.Покровского)

Человек, услышавший время.
(Памяти Дмитрия Викторовича Покровского)

В 70-х-80х годах прошлого века вся творческая общественность страны была взбудоражена деятельностью Дмитрия Покровского (1944−1996) — талантливого музыканта, яркого артиста, чуткого исследователя, харизматичного лидера. Он, как комета, прочертил неожиданную траекторию и оставил после себя очень заметный след. Его деятельность и идеи, в разной степени повлияв на очень многих людей, прямо или опосредованно сформировали и сегодняшнюю культурную атмосферу. Созданный им в 1973 г при Фольклорной комиссии Союза композиторов РСФСР ансамбль-лаборатория стал безусловным явлением. Ансамбль Покровского буквально сломал все существующие стереотипы в отношении традиционной народной музыкальной культуры, её восприятия обществом и, главное, её сценического воплощения. Он стал своеобразной точкой отсчёта во всех последующих поисках наиболее верной интерпретации русского музыкального фольклора. Покровским восхищались и с ним спорили. Его обожала публика и долго не принимали официальные власти. Для представителей академического сувенирного псевдофольклора он был слишком аутентичен, учёным-фольклористам же он казался чересчур сценичным. Он не нашёл настоящих единомышленников в среде профессионалов, занимающихся народной музыкой, но его творческие союзы с композиторами, джазменами, художниками, исследователями в самых разных сферах, театральными и кинорежиссёрами стали не просто плодотворными, но породили новые направления в искусстве. Благодаря ему, целое поколение людей, не интересующихся прежде фольклором, ощутило потребность возрождения аутентичной народной эстетики и культуры.

Дмитрий Покровский — выпускник, а в старших классах и преподаватель Ансамбля песни и пляски Московского Дворца пионеров под руководством В. Локтева; учился в Московском музыкальном училище им. Октябрьской революции (ныне МГИМ им. А.Шнитке); окончил МГПИ (РАМ) им. Гнесиных по классу балалайки; в институте изучал симфоническое дирижирование; после преподавал инструментовку и технику дирижирования; руководил секстетом балалаек «Лель». Он наверняка мог бы сделать сольную карьеру, стать дирижёром оркестра, основать собственную педагогическую школу, заниматься теоретическими изысканиями, или, например, состояться не как музыкант, а как физик — ведь ещё в школе, проявляя недюжинные способности к точным наукам, состоял в переписке с академиком Л.Ландау. Но главным делом его жизни стала живая народная культура, а инструментом для её исследования — организованный им экспериментальный Ансамбль. Как говорил он сам, к созданию такого коллектива привела его собственная практика современного музыканта — в то время поклонника Кейджа, Мессиана, Денисова, Штокгаузена — понимающего при этом, что рамки европейской музыкальной культуры уже тесны и требуют поиска новых форм, звуков, интонаций и смыслов.

Впервые в экспедицию в Архангельскую область Покровский поехал вместе со своей матерью-искусствоведом Н. Р. Будановой. Услышав там пение четырёх простых пожилых деревенских женщин, он вдруг понял, что это и есть настоящее высокое и правдивое искусство, о котором он ничего не знал прежде. Его поразило сознание того, что эта удивительная музыка, эта невероятная культура не имеет времени, что это — народное, непрофессиональное — пение актуально сейчас, более того, оно авангардно! Эта культура совпадает с современным искусством, она идёт из глубокой древности в далёкое будущее, и она — не музейно-застывшая, а живая. Родилась идея, безумная для тех лет — попытаться понять это искусство, самому изучить забытый городской цивилизацией удивительно богатый и многообразный язык этой культуры и научиться свободно говорить на нём. В процессе наблюдений и работы с народными исполнителями выяснилось, что принципиально важными вещами оказываются те, что невозможно зафиксировать ни инструментальными методами, ни даже сознанием. Самым главным оказалось непосредственное общение с деревенскими певцами, пребывание в их среде. Как отмечал Покровский, — это среда творческих людей, людей, которые в деревне, как и в городе, составляют меньшинство. Да, вот парадоксальный факт: далеко не всё, что существует в деревне, является по-настоящему традиционной культурой, и не каждый, кто поёт, или играет на музыкальных инструментах является мастером, учителем, артистом — человеком, который делает следующий шаг в долгом и сложном пути развития той или иной музыкальной традиции. Это — искусство, и искусство сложное, в том числе и для понимания. И ему точно так же, как и любому другому искусству, надо учить и надо учиться. Только система обучения здесь совсем другая, отличная от привычного нам многоступенчатого образования, основанная на определённых принципах психологического регулирования внутри группы людей.

Дорогу, по которой шёл Покровский, можно было назвать непроторенной. Были учёные-фольклористы, демонстрирующие экспедиционные записи пения народных исполнителей на научных конференциях или в учебных аудиториях, интересующие немногих знатоков; были официальные народные «академические» хоры и коллективы, исполняющие со сцены в стилизованных сарафанах и блестящих кокошниках песни советских композиторов «в народном духе», интересные только очень немногим любителям такого рода жанра. С конца 60х начались редкие фольклорно-этнографические концерты в Союзе композиторов Москвы и Ленинграда, проходившие с большим успехом. Но, извлечённые из своей привычной среды, аутентичные народные исполнители, эти замечательные и неповторимые певцы и певицы на сцене воспринимались как живой музейный экспонат и не могли стать стимулом молодёжи для возрождения традиционной культуры в местах её бытования. Ансамбль Покровского стал первым, кто вынес на профессиональную сцену живую народную песню, не упрощая и не обрабатывая её, не подделываясь под вкусы публики и не потакая ей, но поднимая её на высочайший уровень настоящего искусства. При этом Покровский никогда не позиционировал свой коллектив как этнографический. Его задачей не было восстановление той или иной местной музыкальной традиции, или точного копирования какого-либо аутентичного стиля исполнения. Исполнительская школа, созданная им в его Ансамбле, предполагала умение выявить квинтэссенцию этой традиции, заострить её, превратив каждую звучащую со сцены песню в артефакт, явление искусства, рождённое здесь и сейчас, способное вдохновить слушателя. Он своим примером интереса и любви к истинной народной культуре, своей энергией и воодушевлением дал мощнейший толчок не только для поисков путей сценической интерпретации народного искусства, но и для поднятия престижа традиционной культуры в целом, в особенности в самой деревне. Это породило колоссальный всплеск осознанного интереса всего поколения к огромному богатству, заключённому в ней, к собственным корням, к собственной истории, к собственному языку. В стране возникло целое молодёжное фольклорное движение. Коллективы, созданные по подобию Ансамбля Покровского, в 70−80х росли как грибы. Любая программа Ансамбля, любой новый яркий номер тут же получали многочисленное тиражирование, к сожалению, далеко не всегда качественное. Покровский сам говорил о том, что быть первым — неблагодарная доля. Первых, пробивающих путь, забывают, а в памяти остаются вторые и третьи, которые могут сосредоточиться уже не на преодолении препятствий, а на привлечении общего внимания к своему трудному пути. И именно они в сознании общества становятся первопроходцами. Но, к сожалению, не понимая до конца новой идеи, они не осваивают заданный маршрут целиком и останавливаются, стараясь как можно больше получить от развития не ими достигнутого. Сейчас огромное количество разного рода ансамблей, в той или иной степени занимающихся народной музыкой, идут по уже хорошо утоптанной дороге, зачастую даже и не подозревая, кому они обязаны своим сегодняшним успехом. То, к чему сегодня общество привыкло, когда-то впервые было произнесено со сцены, опробовано и намечено Дмитрием Покровским в его Ансамбле. Сейчас трудно себе это представить, но был период, когда ему запрещали говорить на концертах: настолько его слова и мысли опережали время, казались крамольными. А ведь речь шла всего-навсего о том, что считалось уже давно ушедшим, забытым, отсталым — о народной культуре и о её роли в жизни человека. Направления, связанные с изучением народной духовной музыки — песнопений старообрядцев, духоборов, молокан, или воссозданием народного театра — вертепа, народных драм «Царь Максимилиан» и «Лодка», как и первые опыты соединения фольклора с джазом, роком, даже панком, давшие начало русской волне в течении этно и world music — тоже впервые появились в Ансамбле Покровского. Можно вспомнить эксперименты с «Арсеналом» Алексея Козлова, с «Джазом-Архангельск» Владимира Резицкого, с трио Ганелин-Тарасов-Чекасин, или популярнейшую программу с представителем экологического джаза Полом Уинтером, вылившуюся в первый совместный советско-американский диск «Earthbeat\Пульс Земли», побывавший в космосе… Благодаря его гениальному чутью артиста и музыканта стали известны и всеми любимы знаменитые «Порушка», «Кострома», «Растворите мне тёмную темницу», «Камышинка», «Пересек» и многие многие другие песни, пляски, обряды.

Дмитрий Покровский был исследователем-практиком, фонтанирующим идеями, щедро раздаривающим их. Несколько десятков диссертаций защищено по темам, впервые озвученным Покровским. А самому ему катастрофически не хватало времени на научную деятельность. Но даже если судить по первой главе его неоконченной диссертации по проблемам «Свадебки» Стравинского, то становится понятно, какого уровня мыслителя лишилось музыковедение. В своё время Ансамбль не случайно был создан при Фольклорной композиторов РФ. С самого начала Покровский, как музыкант и исследователь, старался исполнять и современную, и классическую музыку, используя все средства, все разнообразные музыкальные диалекты, все жанровые и интонационные возможности этого богатейшего, заново открытого им природного языка народной культуры. Он нашёл новый ключ к исполнению классической и современной музыки: ведь именно обращение к этим неистощимым ресурсам способно сделать хорошую музыку ещё лучше, открыть её не замеченные прежде нюансы, скрытые смыслы и образы. И он ярко и убедительно продемонстрировал это на примере своей версии «Свадебки» И.Стравинского. Оглушающий успех её в нью-йоркском театре Питера Брука в 1994 г убедил даже самых ярых скептиков. К слову сказать, программа, где «Свадебка» исполняется в концертах вместе с фрагментами традиционных свадебных обрядов, до сих пор является самой востребованной программой Ансамбля Покровского в лучших филармонических залах мира.

Ансамбль Дмитрия Покровского, который уже 25 лет живёт без своего создателя, не только сохраняет принципы его работы, но и творчески развивает его идеи, так же плодотворно сотрудничая с современными композиторами. Интересно, что даже произведения, казалось бы, совершенно не связанные с русской традиционной музыкой, можно исполнить, применяя на практике этот удивительный язык народной культуры — в 2013 г состоялась российская премьера «Stimmung» Штокгаузена. И, примечательно то, что концерт Ансамбля Покровского состоялся 29 июня, в день памяти самого Дмитрия Викторовича, который мечтал об этом объединении мировой музыкальной культуры. Ансамбль Покровского был и остаётся единственным и неповторимым в своей нише сценического пространства, которую организовал человек, услышавший музыку времени.

Мария Нефёдова