Алексей Шалашов: Главное — это идеалы

О роли фестиваля «Другое пространство» в популяризации современной музыки и ее месте в концертной жизни Генеральный директор Московской филармонии Алексей Шалашов рассказал в интервью Юлии Бедеровой

ЮБ Алексей Алексеевич, кажется, что идея фестиваля «Другое пространство» органично выросла из тех изменений в Филармонии, которые начались еще до его появления, это так?

АШ Главное — это идеалы. Если идеализм и прагматизм поменяются местами, идеалы не останутся на первом месте, то с водой выплеснется и ребенок. В работе людям необходимы понятная свобода и понятные обязанности, правила игры. Но нужны люди с идеалами.

ЮБ Кажется, у «Другого пространства», к счастью, есть такой человек — это Владимир Юровский. А можно ли сказать, что сам фестиваль и вообще современная музыка, расширение репертуара — это одни из тех важных идеалов, которые могут влиять на развитие, подталкивать к движению в каком-то неизведанном направлении?

АШ Безусловно да, но можно посмотреть и с прагматичной стороны, хотя и в таком подходе тоже можно увидеть нечто идеалистическое: я говорю о желании смотреть в будущее. Если мы не только хотим сделать сегодня такой концерт или ряд концертов, на который можно привлечь публику, но и задумываемся о том, что будет завтра, — мы должны сознательно ставить перед собой сложные задачи. Исполнители, те, кто посвящает музыке жизнь, не обязаны предвидеть, что будет дальше. Это мы должны прогнозировать, как будет развиваться концертная жизнь. А она не сможет меняться, быть востребованной, если музыка не будет обновляться. Нельзя вечно жить только на сочинениях XIX — начала XX веков.

Музыка в границах немногим более ста лет — это 80−90 процентов репертуара. И так во всем мире. Для того чтобы вводить в сознание людей новые языки, новые смыслы, чтобы люди могли сопоставлять свой собственный жизненный опыт и эстетические, этические представления с новым искусством, необходимо дать им возможность прикоснуться к нему.

ЮБ Но сразу начать понимать новые языки не так просто?

АШ Очевидно, что современная музыка с какого-то момента стала представлять собой некую «башню из слоновой кости». И, к сожалению, долгое время те, кто играет современную музыку и причастен к этой среде, сетовали на невостребованность — с одной стороны, и с другой — отчасти гордились своей отдельностью, замкнутостью. Еще много лет назад мы стали думать, что нужно сделать, чтобы широкая аудитория тоже иногда слушала новые музыкальные языки хотя бы 5 минут. Понятно, что, слыша любой иностранный язык, через 5 минут вы почувствуете растерянность, нежелание слушать дальше. Аналогия с иностранными языками, мне кажется, подходит для новой музыки. И простейшая идея, которой уже не один десяток лет, — это идея вкрапления современных сочинений в большие программы классической музыки.

ЮБ Она недостаточна?

АШ Идея бесспорная. Но ее реализация упирается в то, что универсальных интерпретаторов, хороших исполнителей как репертуарной, так и современной музыки просто очень мало. Особенно в России. Даже если настаивать, просить исполнителей включать в свои программы современные сочинения, что мы делали и делаем в какой-то степени до сих пор, это все равно не сработает, если не будет исходить из потребности самого музыканта. Так иногда возникает ощущение, что не только публика не понимает новый язык, но и исполнитель. А если даже дирижер многое знает и понимает, не обязательно это понимание сразу появляется у оркестра. В конце концов исполнение без понимания смысла все равно будет абракадаброй. И вы никого этим не убедите, не увлечете.

Почему Владимир Юровский осуществил прорыв в восприятии современной музыки в России? Потому что он этим увлечен, знает и понимает, а, соответственно, понимаем и мы. У нас тоже появляется возможность это полюбить. Конечно, Юровский — не единственный замечательный интерпретатор. Сейчас мы много вспоминаем Геннадия Николаевича Рождественского, который всю жизнь это делал блистательно. Мы сотрудничали многие годы, и он ставил перед нами совсем непростые задачи, как, например, когда в целой серии концертов звучала одна английская музыка.

Юровский в силу разных причин, может быть — возраста, может быть — склада мышления — пошел на гораздо более эффективный алгоритм сотрудничества: это принцип совместности в организации фестиваля. Мы с благодарностью принимаем каждое его предложение и многое предлагаем сами — в том, что касается содержания программ, их формы и компоновки. Впервые появилась возможность совместить потенциал творца и менеджера. Что и дает возможность привлекать публику по-настоящему. Ведь у Геннадия Николаевича как было: 500 преданных поклонников его творчества придут в любом случае. Но необходимость заполнить зал на 1500 мест его не очень интересовала. Он был самодостаточен, невозможно было оторваться от магии его личности, фантастической эрудиции. Но постепенно с ним удалось договориться о том, что он, например, объединяет в концертах современную музыку и Моцарта. Я очень счастлив, что в конечном итоге мы уговорили его перейти в зал Чайковского, выстраивать программы из музыки разных эпох. И последние циклы прошли при реальных, честных аншлагах.

Мы сейчас перешли в другую эру, когда в том числе у больших артистов возникло другое понимание ситуации. Раньше многие считали, что за рубежом одни правила, а в России — другие, что там они вынуждены подчиняться меркантильным менеджерам, а здесь они, наконец-то, могут сыграть то, что по-настоящему правильно. Наверное, ключевой момент взаимодействия с большой аудиторией — готовность такого человека, как Юровский, к настоящему сотрудничеству и взаимная готовность к сотрудничеству большого профессионального коллектива — Госоркестра.

ЮБ Кажется, что концепция «Другого пространства» многозадачна. Нужно и познакомить публику с новой музыкой, и привлечь новую аудиторию, и расширить репертуар, и показать его в хорошем исполнении?

АШ Во всяком случае, в исполнении, которое убеждает. Когда даже те, кто приходит первый раз, говорят о том, что потрясены, увлечены. Ведь фестиваль, концерт — это только зацепка, дальше люди будут продолжать слушать, искать, больше узнавать о музыке, читать о ней. Иными словами, наша задача — сделать музыку достоянием очень широкой аудитории. Не оставлять ее вариться в узком кругу. Новая музыка долгое время действительно была у нас в некоей резервации.

ЮБ Влияет ли фестиваль на структуру репертуара в целом? Появляется ли в филармоническом расписании больше современной музыки? Или ее, наоборот, нужно меньше, раз для нее есть свое календарное место? Становится ли она более востребованной в тех количествах, которые есть?

АШ Многое меняется, хотя, к сожалению, медленно. Нужно время и нужно, чтобы в людях происходили какие-то внутренние процессы. Мы, конечно, в этом заметно отстаем. С другой стороны, вот смотрите, считается, например, что на Западе, в частности, в Германии звучит много новой музыки. Но когда смотришь статистику больших залов, именно больших, понимаешь, что она не намного отличается от нашей. Это все равно преобладание Бетховена, других немецких композиторов, в лучшем случае Шостаковича, кстати, почти без Прокофьева. Остальное — это 2−3 процента репертуара. Наверное, это естественно, ничего страшного в этом нет.

Но важно понять: дело не в том, больше или меньше исполняется современная музыка, а в том, что она начинает исполняться в больших залах. Это принципиально другая ситуация. Другая экономика, другие бюджеты, другие — более дорогие — исполнители, в том числе, и например, это окно к более дорогим интерпретаторам из-за рубежа, чего у нас никогда не было. По крайней мере, так, чтобы это была регулярная практика. Да, мог приехать, например, Пендерецкий. Но планомерно приглашать актуальных, культовых исполнителей современной музыки — нет, такого не было. Если они приезжали, то изредка, играя на небольших фестивалях, в проектах для узкого круга. Филармоническая фестивальная практика дает совсем другой уровень востребованности. В том числе — молодым российским музыкантам. Мы можем видеть, как их потенциал востребованности тоже растет. На расширение аудитории работает и система трансляций. Мне кажется, что фестиваль уже серьезно повлиял на московскую музыкальную атмосферу и музыкальное мышление в целом.

ЮБ Можно сказать, что рост востребованности современной музыки зависит не только от количества концертов?

АШ Главным образом от качества. Лучше делать меньше, но убедительно. И так может делать только музыкант по велению сердца и ума, но никак не потому, что так надо. Например, в свое время блистательно продвигал музыку Бориса Чайковского и многих других композиторов Владимир Федосеев. Он был этим увлечен, и поэтому все получалось. Но западной музыки, конечно, у нас почти не было. Не стоит забывать, у нас ведь и Малера разрешили только относительно недавно.

А в том, что касается новой публики — у нас большая надежда на молодежь. Есть вероятность, что они могут перешагнуть какие-то барьеры в истории музыки и сразу начать как будто с конца, с сегодняшнего дня.

ЮБ Мировые премьеры на фестивале — это заказ филармонии?

АШ Бывает по-разному. Что-то пишется специально, что-то нет, но фестиваль ставит перед собой такую задачу: как можно больше мировых премьер и первых российских исполнений. Это ведь очень приятно — открыть что-то для публики. А с другой стороны, у нас многие культовые произведения XX века вообще пока еще ни разу не исполнялись.

ЮБ В самом начале истории фестиваля, еще до прихода Юровского, часть концертов устраивалась не только в залах, но и в фойе, что-то даже звучало на крыше. Получалось, что идея обновленного физического пространства филармонии очень красиво сочеталась с обновлением ментального, содержательного, репертуарного пространства. Сейчас уже таких концертов нет, они не нужны?

АШ Просто не на все хватает сил. А тогда главной была мысль о необходимости фестиваля современной музыки. Мы искали форму, думали, как ее выразить, и все завертелось вокруг самого названия. Вокруг идеи просто выскочить из западни, можно ведь и так сказать, из границ музыки XIX — начала XX века. Весь мир прошел этот путь, но он не всегда легок даже для людей музыкально образованных. Не всегда срабатывает и принцип сочетания разной музыки в одной программе. Нужно думать о том, какая музыка будет рядом с современной. Ведь если люди пришли, например, слушать самый популярный репертуар, то ставить рядом в программу радикальную музыку — неоправданно. Может быть, что-то и сработает, но вероятность крайне мала.

ЮБ Если говорить о расширении пространства современной музыки, выбирают ли региональные филармонии в рамках программы «Всероссийский виртуальный концертный зал» концерты фестиваля для своих показов?

АШ По прошлым фестивалям мы знаем, что да. Хотя, не все, может быть, не так много, как могли бы, но выбирают. И в основном в тех городах, где эта тема уже живет, — таких, например, как Омск или другие музыкальные центры, где занимаются современной музыкой. Или там, где интерес есть, но, например, главный дирижер местного оркестра не очень склонен играть эту музыку.

ЮБ Фестиваль делает ставку на большие композиторские, исполнительские имена? Или дело не в них?

АШ По сути не в них, но имена помогают привлечь публику, играют очень важную роль в популяризации. И здесь мы затрагиваем важнейший вопрос: кто имеет право исполнять современную музыку? Мы уже говорили о Геннадии Николаевиче Рождественском. Владимир Юровский тоже за очень короткое время доказал свое право. Легко могут себе позволить сыграть что угодно Валерий Гергиев, Юрий Башмет и немногие другие. Если вдуматься, окажется, что этот список очень мал. Иногда меня спрашивают, почему мы не даем поставить в программу ту или иную новую музыку совсем молодым исполнителям в больших залах. Мне не хотелось бы говорить, что не заслужили, но решает публика. Если любой современный концерт сыграет Башмет, это в любом случае вызовет интерес: он интересен сам по себе как личность, как интерпретатор. Или представьте себе, что кто-то другой играл бы такие английские программы, какие делал Геннадий Николаевич, — в зале был бы один человек. Вот это — «право».

Такое право исполнять современную музыку имеют не многие. А Юровский — пример того, как быстро его можно заслужить, если в исполнении современной музыки, с одной стороны, есть глубокое понимание и талант, с другой — настоящая потребность, если приложить усилия, если есть чем заинтересовать аудиторию. Ведь никакого сопротивления он не встретил — наоборот. Но нужны воля, убежденность и усилия.

ЮБ Современные композиторы получают авторские отчисления с исполнений в филармонических программах?

АШ А как может быть иначе? Вы же не пытаетесь взять что-то с полки в магазине, не заплатив? Другое дело, что сейчас мы можем говорить об исполнении современной музыки в больших залах. Когда концерты проходят в маленьких залах с очень недорогими билетами — отчисления не могут быть существенны. Но то же «Другое пространство» — это беспрецедентная практика для российской концертной жизни: большие залы, нормальные цены за билеты. С полутора тысячи мест принципиально другие сборы, чем со ста. Вот почему еще так важно развивать аудиторию, привлекать ее на современную музыку в большие залы. Слушатель начинает содержать тех, кого он слушает. Впервые. И композиторская среда начинает подпитываться профессионально. Вообще, система охраны авторских прав обязательно будет постепенно меняться, охрана — это большая работа, услуга, за которую надо платить. И это будет заботой исполнителя — найти тех, кто грамотно и профессионально сделает эту работу. К новой системе нельзя переходить резко, но уже многое меняется. Новое руководство РАО, например, приняло наши принципы, теперь и мы, и все филармонии страны платят только за охраняемые вещи, не за программы. И знаете что произошло? Раньше все судились с РАО, чтобы не платить за неохраняемые произведения, то есть платить меньше. И теперь, наконец, не платят за них, но в целом стали платить больше. По одной простой причине: наступил порядок. Порядок вызывает увеличение эффективности. И у нас абсолютный порядок с выплатами филармонии в РАО. Так или иначе, для того, чтобы современная музыка подпитывалась финансово, нужно, чтобы ее популяризировали эффективные концертные организации. Без этого механизма ничего не сдвинется.

ЮБ Композиторский конкурс — это тоже форма продвижения современной музыки? У сочинений-победителей будет какая-то репертуарная судьба за рамками фестиваля?

АШ Да, ведь это не конкурс композиторов, а конкурс сочинений для симфонического оркестра. Сегодня для оркестра почти никто не пишет просто потому, что не надеется на исполнение.

Мы даем такую возможность. Но это еще не все. Можно устроить конкурс и разойтись, а наша задача иная. Во-первых, исполняться эти сочинения (речь идет о лауреатах, конечно) будут очень хорошими музыкантами. Это и Юровский, и Сладковский, Урюпин и, мы надеемся, многие другие.

Во-вторых, ноты будут печататься, музыка записываться. И мы постараемся сделать так, чтобы она прозвучала не только на «Другом пространстве», но еще в нескольких городах России.

Благодаря фестивалю конкурс с самого начала получает возможность использовать все ресурсы серьезного и уже известного бренда (фестиваля), хороший оркестр и человека, который уже приобрел с точки зрения публики право знакомить ее с новой музыкой. Словом, произведения, победившие на конкурсе, услышат очень многие, и это будет настоящее их продвижение.

ТЕКСТ: ЮЛИЯ БЕДЕРОВА

mz.kmpztr.ru/aleksey…aly/