Худрук Петербургской филармонии джазовой музыки Д. Голощекин: «Чтобы воспитать в детях музыкальный вкус, надо выключить телевизор»

Петербургской филармонии джазовой музыки, входящей в число элитарных джазовых клубов мира, исполняется 27 лет. Регулярно здесь выступают коллективы и исполнители из России, США, Франции и других стран. Создатель и руководитель филармонии мультиинструменалист Давид Голощекин помимо занимаемой должности возглавляет свой ансамбль, гастролирует, а также ведет радиопередачу «Весь этот джаз». Он рассказал «Интерфаксу» о предназначении джазовой филармонии, об истории и перспективах джазовой музыки и воспитании эстетического вкуса у молодого поколения.

— Давид Семенович, как вы пришли именно к джазу. Почему не стали заниматься академической музыкой? Что особо притягательно в джазе, по вашему мнению?

— Музыку я полюбил еще с детства. Источником информации тогда было только радио, ведь я родился в 44-ом году. В более или менее сознательном возрасте, в 4–5 лет, меня привлекало абсолютно все, что звучало по радио, любая музыка.

Мой отец снимал фильм «Счастливого плавания», взял меня на съемки в Кронштадт. Там без конца звучал «Марш нахимовцев», и мне он так понравился, что я пришел домой и пел его. И пел, видимо, так хорошо, что все обратили внимание. Это был коронный номер, когда собирались гости. А гости были какие? Толубеев, Меркурьев, знаменитые актеры того времени. А известнейший пианист, тогда ректор консерватории Серебряков (его жена работала с моим отцом на Ленфильме, и они у нас часто бывали), услышав, сказал: у парня замечательный слух, он поет, как Робертино Лоретти, нужно отдать его в музыкальную школу. Мама привела меня за ручку, и меня взяли на скрипку. Ни о каком джазе речь не шла.

У моей тети-коллекционера были пластинки и патефон, и я стал слушать все подряд, всю эстраду того времени: Утесов, Шульженко и даже кое-что на английском языке. Эти пластинки стали сводить меня с ума! Когда мы взяли напрокат фортепиано, я приходил домой и пытался сыграть именно это (не Чайковского и не Бетховена!), подбирал сам по слуху. Когда мне исполнилось 10 лет, тетя подарила мне патефон, и я стал собирать пластинки, ходил на Невский — там был знаменитый магазин, покупал на сэкономленные с завтраков деньги все, что там было из иностранной музыки.

Я изучал классику, играл ее, ходил в филармонию, учился в десятилетке при консерватории. В 12 лет отец подарил мне приемник за то, что я окончил 7 классов без троек, и я постоянно пытался поймать джаз. Один раз приятель отца настроил мне станцию, раздались совершенно потрясающие звуки. Это была передача «Час джаза» на «Голосе Америки». Чуть позже появился магнитофон, и я стал записывать все это. Потом познакомился с людьми, с которыми стал играть джаз. Они сразу определили, что я очень способный парень. Меня приглашали на всякие вечера, праздники. Мне было 15 лет.

Меня не приняли в Комсомол, потому что я на переменках играл буги-вуги, а это было категорически запрещено. Я играл классику, но ее можно сыграть один раз, второй, а в джазе каждый раз можно сочинять, импровизировать, и мне нравилась эта свобода, меня это очень увлекало.

— Какой путь проделал джаз за последние сто лет? Каким он стал? Не вытеснит ли его, например, электронная музыка?

— Не только электронная музыка, но и всяческие эксперименты могут вытеснить. Я вообще считаюсь консерватором. Никто не возражает против музыки барокко, Бетховена, Баха, она до сих пор привлекает. Эту музыку всегда будут слушать, потому что в ней есть что-то вечное.

Джаз возник чуть больше ста лет тому назад и стал называться джазом по определенным признакам. Конечно, он развивался от новоорлеанской негритянской музыки до сегодняшнего дня, но в любом джазе есть определенные признаки. Но начинают ломать, появляются шарлатаны — я слежу за этим. У меня есть канал Меццо, 90 процентов музыки на джазовых фестивалях — это уже не джаз! Там этническая музыка, какие-то индусы в халатах, ну какой это джаз? Назовите это этнической музыкой, экспериментальной, но признаков джаза там нет.

Электронная музыка не может заменить джаз. Джаз играют на трубе, на других инструментах, где слышны эмоции человека. Я не против электронной музыки, но она не может передать эти чувства. Это робот. Интересный эксперимент, можно кусочек где-то вставать, это любопытно. Но целиком — нет.

— А сейчас много истинного джаза?

— Конечно, очень много, но беда, что все в коммерции. В 30-е годы никто не думал о деньгах, когда вытаскивал и находил талантливых музыкантов. Сейчас таких нет, и в Америке в том числе. Сейчас все думают только о том, как бы это продать. Можешь играть ногами — хорошо, давай, играй ногами. Этот музыкальный бизнес уничтожает истинное джазовое искусство…

— Какие интересные события ожидают нас в Джазовой филармонии в этом сезоне?

— 1 января (2016 года) филармонии уже будет 27 лет. Многие говорят, что я везунчик, так как мне удалось ее открыть. На самом деле, у меня был только энтузиазм, очень помогла Валентина Ивановна Матвиенко (в 1988 году заместитель председателя исполкома Ленинградского городского Совета народных депутатов, курировала вопросы культуры и образования — прим. ИФ). Тогда мы фактически оставались без работы. Я попросил у нее маленькое стационарное помещение, и она сказала: «Да вот, только кинотеатр „Правда“ закрыли». А там, оказывается, только что сделали плановый ремонт: все покрашено, так красиво. Я не поверил, что нам могут отдать такое! Я бегал сам собирал бумажки. Все открылось и пошло.

В каждом сезоне что-то происходит. Мы отмечали 100-летие великой певицы Били Холлидей, а 12 декабря будет 100 лет Фрэнку Синатре. Будет большой концерт с оркестром, с хорошим певцом из Америки. Нам очень помогает американское консульство, несмотря на всю политическую ситуацию. Нам не хватило бы денег приглашать американских артистов, а они дорогу оплачивают или еще что-то. Мы работаем и с другими консульствами — польским, японским, они помогают нам разнообразить репертуар. А вообще очень тяжело, спонсоров у нас нет.

— А молодежи много в филармонии?

— Очень много, больше половины. Меня это постоянно удивляет в хорошем смысле. В оркестре у нас молодежный состав, ребята недавно получили премию правительства Петербурга.

— Один из проектов филармонии — «Джаз детям». Расскажите о нем поподробнее.

— Этот проект мы сделали в первый же год. Когда я посмотрел на аудиторию, понял, что мы сами должны растить аудиторию. Каждое последнее воскресенье месяца у нас специальная программа «Джаз детям», которую мы осуществляем с разными музыкантами, с конкурсами для детей на лучший танец и так далее.

— А как, по вашему мнению, воспитывать в детях музыкальный вкус?

— Для того чтобы воспитать в детях музыкальный вкус, надо выключить телевизор. Анализируя состояние музыкального вкуса и его воспитания, я и мои коллеги понимаем, что все начинается в семье и, к сожалению, с телевизора. На всех федеральных каналах, кроме «Культуры», одна развлекуха, причем пошлая. Где наши замечательные мультики, на которых мы выросли? Их нет! Ребенок, слыша эти первые звуки, зомбируется, для него это музыка. Кстати, большую часть родителей тоже надо воспитывать…

— А как бы вы охарактеризовали задачи и предназначение Джазовой филармонии?

— Мы почему называемся филармонией? Потому что у нас очень много тематических концертов. Каждый концерт имеет свою направленность. В каждом концерте музыканты сами объясняют, что они играют, как это называется. Джаз очень многообразен сегодня. Мы пытаемся объяснять публике, что джаз разный, какой он — мы демонстрируем это в концертной деятельности.

Первые два года мы просто играли концерты, и я понял, что люди не очень в этом разбираются, задают вопросы. Мы стали делать тематические концерты, специальные абонементы, детские программы. Поэтому у нас не джазовый клуб, куда приходят знатоки, а именно филармония, цель которой — познакомить с искусством и его пропагандировать. У нас полная палитра того, что такое джаз, представлены все инструменты.

Сейчас у нас очень много проектов, когда, например, половина ансамбля состоит из российских музыкантов, а половина — из немецких. Мы называем это джазовыми мостами. Например, джазовый мост Париж-Петербург или Нью-Йорк-Петербург. Надо это делать чаще, чтобы показывать, что русские музыканты ничем не уступают иностранным. А такое мнение бытует. Когда два музыканта русских играют с двумя иностранными, хорошо видно, что это искусство действительно не имеет границ. 6 ноября, два московских музыканта играли с тремя американскими, и они поедут гастролировать по России.

— Помогает ли филармонии Министерство культуры?

— Нет, кроме того что Мединский (министр культуры РФ) награждает меня какими-то грамотами. Даже никаких грантов нет. И самое обидное, что нет никаких спонсоров, которые нас поддерживали бы.

— Джазовая филармония проводит конкурс молодых исполнителей «Осенний марафон», вы возглавляете жюри. Как вы оцениваете способности молодых ребят? Не снизился ли уровень мастерства за последние годы? Молодежь удивляет?

— Каждые два года проходит этот конкурс. Как только мы открылись, я понял, что надо искать молодых исполнителей, ведь долгое время джаз был в загоне, невыгоден. В конкурсе участвуют музыканты от 15 до 30 лет, каждый раз два-три из них появляются на нашей сцене, мы им даем путевку в жизнь. На одном из последних конкурсов у нас выросла звезда Юлия Касьян. Она прогрессирует с каждым месяцем. Юлия училась в Герценовском университете на музыкальном факультете, где я преподаю. Однажды подошла ко мне, попросила послушать ее. Я послушал и понял, что девушка очень способная. Сейчас залы уже встают, у нее невероятный голос. Мальчик из десятилетки при консерватории стал у нас дипломантом, его зовут Михаил Марышев. Скоро я буду представлять его впервые с его собственной программой. Ему 17 лет. Он тоже просто однажды подошел ко мне и попросил послушать, а я никому не отказываю.

Так что эти конкурсы дают результат. Каждый раз появляется несколько очень талантливых музыкантов.

www.interfax-russia.ru