Ноты в океане

Завтра исполняется 175 лет великому композитору П. И. Чайковскому

Композитор Петр Ильич Чайковский

В Атлантическом океанеК этому дню есть повод поговорить и о самой личности Чайковского. Тем более что за последние 25 лет освобожденный от регламентированной советской интерпретации «великого русского классика» он предстал «другим Чайковским». Что сегодня мы знаем о своем классике, как понимаем его творческие и жизненные коллизии, как соотносятся они с историей и временем? Об этом мы поговорили с крупнейшим в стране специалистом по Чайковскому, ведущим научным сотрудником Дома-музея в Клину Полиной Ефимовной Вайдман:

Все о Чайковском — это его последняя Шестая симфония. Через 9 дней после ее премьеры он умер.

Полина Вайдман: Он начал создавать Шестую симфонию, когда возвращался после триумфальной поездки в 1891 году по США. Сел на пароход с вечера, чтобы избавиться от всех приемов, гостей, речей, а утром пароход отплыл. И, находясь в центре Атлантического океана, Чайковский написал в своем дневнике: «Хожу по палубе, мысленно сочиняю». Есть три листа, вырванных из тетради, а тетрадь была с эскизами «Иоланты» и «Щелкунчика», которые он должен был к концу сезона закончить для Императорского театра. Так вот, на этих листах он написал: «В океане». Указано число, дальше идут наброски. Первая часть — «Юность. Порыв». Последняя — «Смерть как результат разрушения». Так что эта симфония жизни и смерти фактически родилась в Атлантическом океане, в безбрежном пространстве, где небо и земля сходятся. И это суть его «симфонии жизни».

Есть мнение, что Шестая — это его «реквием» себе, что Чайковский предчувствовал смерть.

Полина Вайдман: Тут очень сложная материя. Месяц собственной смерти он предсказал — октябрь. В 35 лет он написал «Времена года», и «Осенняя песня» — это разве не реквием? А рождение — это «Подснежник», апрель: Чайковский по старому стилю в апреле рожден. Партитура Шестой потрясает тем, что эмоционально отражает весь процесс жизни. И одновременно — смерти. Есть одно очень страшное письмо Чайковского Александру Глазунову 90-го года, где он пишет, что ощущает, как исписался, что чувствует приближение смерти. Дальше он поехал во Флоренцию и написал «Пиковую даму». Там в финале, когда хор поет над Германом: «Господь! Прости ему! И упокой его мятежную и измученную душу», возникает вопрос о самоубийстве.

Рай и ад

Полина Вайдман: Внутреннее убеждение, что нет. Хотя усталость, страдания доводили его до крайности. Его всю жизнь мучил вопрос, что там? И он внимательно читал все, что по этому поводу писал Шопенгауэр, подчеркивал у него близкую интерпретацию понятия самоубийства: оно не приносит ни освобождения, ни облегчения. Он искал и в «Исповеди» Толстого ответ на вопрос: есть ли прощение за совершенное? Может ли творчество, содеянное во благо людей и для людей, служить искуплением?Такой исход был возможен для Чайковского?

Его мучила проблема греха?

Полина Вайдман: Юрий Всеволодович Келдыш как-то заметил: ну, как относиться к тому, что Чайковский — такой благообразный, любит народные песни, помогает бедным, и вдруг — адские вихри «Франчески да Римини» или Четвертая симфония с ее «загулом»? Действительно, Чайковского мучила проблема греха. И «Франческа» — один из тех вечных сюжетов, где выражается и страх, и желание. Здесь есть смерть за чистую, красивую, искреннюю, но запретную любовь. Написана «Франческа» была, как и Первый фортепианный концерт, после страшного события 1873 года, когда вдруг покончил с собой 19-летний мальчик, с которым Чайковский дружил. Чайковский это страшно переживал. И он будто выплеснул из себя этот концерт, а после него — «Франческу да Римини». И некоторое успокоение наступило.

Славянский марш

Полина Вайдман: Чайковский был сыном своего века. Он мог послать фон Мекк телеграмму с сообщением, что английский флот вошел в какой-то порт и нарушил Сан-Стефанский мирный договор. Чайковский ужасно переживал эту трагедию, эти жертвы Русско-Турецкой войны. Он участвовал в концертах, где собирали средства для раненых. Факт, но Чайковский резко реагировал на цареубийство Александра II. Он был лично знаком с членами семьи Романовых, с царем Александром III, с которым у него, кстати, был общий учитель музыки Рудольф Васильевич Кюндингер. Сам Чайковский был воспитан в семье, которая два столетия служила России. И он был государственником. Он написал Торжественную увертюру «1812-й год», «Славянский марш». И, если не относиться к этому личностно, можно было бы такую музыку написать? Это ведь не гремучий какой-то марш, не имеющий никакого отношения к душе. Поэтому при всем его человеколюбии, при том, что он мог восхищаться грибочком или цветочком, он приветствовал казнь первомартовцев.Чайковский жил в бурную эпоху. В России — реформы, народническое движение, покушения на царя. В Европе — революции, Парижская Коммуна. Войны. Вряд ли Чайковский дистанцировался от этих событий. Как он обозначал свои позиции?

Как он это приветствовал? В переписке?

Полина Вайдман: Да, публично на эти темы он не выступал. Но любые процессы, например по делу Веры Засулич, или противоправные выступления вызывали у него негативную реакцию. У него есть потрясающее рассуждение о том, как либерализм в результате привел к бомбизму. Хотя он трезво относился к оценке политических фигур России и никакого безотчетного увлечения режимом у него не было. Для него система — это было нечто незыблемое. Поменять одного министра на другого — да, но лишить царя жизни! Он же был правовед по образованию.

В Клину отметили день рождения Чайковского по старому стилю

Во поле береза стояла

Полина Вайдман: Потому что Чайковский получил в отличие от всех других русских композиторов, даже от Глинки, настоящую европейскую школу. Я видела рукописи Грига. Это абсолютно та же фиксированная система записи, это лейпцигская школа. Его учитель по теории музыки в Петербургской консерватории Николай Заремба был учеником Адольфа Маркса. И эта строгость профессионального композиторского труда, системность в сочетании с «русской» интонационной природой сделали его музыку популярной на Западе.Чайковский стал первым всемирно известным русским композитором. Почему он так выделился? Это ведь не только качество музыкального материала, но и что-то другое?

Между тем это «русское» не всегда принималось на Западе. Венский оркестр, например, демонстративно отказался играть его Третью симфонию именно поэтому: «слишком русская».

Полина Вайдман: В то время была война между вагнерианцами и брамсианцами. И Скрипичный концерт Чайковского, премьера которого состоялась в Вене, влиятельнейший критик того времени Эдуард Ганслик назвал «вонючей музыкой», писал, что музыка в Andante переходит в изображение какого-то дикого русского праздника, где все пьяны, у всех лица грубые, отвратительные. Чайковский эту обиду не смог пережить до конца своих дней. И это факт, что потом во всех его европейских турне Вена срывалась. Уже в самом конце жизни, в 92-м году, он наконец приехал выступить в Вену. И тут оказалось, что выступать надо не в концертном зале, а каком-то ресторане — перед обедающими. Чайковский бросил все и уехал.

Но музыку Чайковского оценили во всем мире — в Европе, в Японии, в Америке.

Полина Вайдман: Потому что музыка Чайковского — о человеке и для человека. Она рождает чувство сострадания, сопереживания, и слушатели на всех континентах включаются в этот эмоциональный процесс.

Он верил, что музыка его может что-то изменить в этом мире?

Полина Вайдман: Думаю, об этом речь не шла. Все-таки он не Скрябин. Он хотел, чтобы его музыка служила утешением и подпорой. Не опорой, как часто говорят, а именно утешением и подпорой людям. В этом было его кредо.

Между тем
Петр Ильич в 118 томах

Факт уникальный. До сегодняшнего дня Чайковский не имел текстологически выверенного издания своих сочинений. Предыдущее собрание в 63 томах, выходившее с 1940-х по 1990 год, создавалось без внятной научной концепции. К 175-летию Петра Ильича Чайковского началось издание Академического полного собрания сочинений композитора.

Первые 4 тома нового издания подготовлены Государственным музеем-заповедником П. И. Чайковского в Клину и Государственным институтом искусствознания. Издатель — MPI (Music Prodaction International), Челябинск.

Проект Академического издания сочинений Чайковского относится к важнейшим событиям года Чайковского. В Европе существуют целые школы, занимающиеся творчеством Моцарта, Бетховена, Шумана, Шопена. И там трудно представить, чтобы кто-то играл сочинения композитора в чужих редакциях. Ведущий научный сотрудник Дома-музея в Клину Полина Вайдман комментирует: «Уже давно было ясно, что пора издать тексты Чайковского, которые композитор сам написал и которые хочет знать весь мир. Чайковский заслужил, чтобы его музыку играли по нотам, написанным им самим, а не по исправленным текстам». По ее словам, поправки эти и изменения — будь то политическая цензура или «улучшения текста» — все продиктованы любовью к Чайковскому. И одним из самых пострадавших от такой любви оказался Первый фортепианный концерт. С него и начали издание. Четыре тома, включающие клавиры и партитуры первой и второй редакций Концерта, презентовали на юбилейных торжествах в Клину.

Тираж первых четырех томов составил пока тысячу экземпляров. Как говорит Полина Вайдман: «Мы не можем определить точно, сколько всего будет томов. Пока обозначено 118. Но в русле общемировой практики мы планируем открытую серию, когда при появлении нового текста не нужно менять нумерацию. Во всем мире работа над наследием такого уровня идет десятилетиями. Но это наши источники, наши композиторы, и мы ответственны перед всем миром за то, что музыканты получают, открыв нотные тексты». Как будет дальше развиваться стартовавшее академическое издание Чайковского, пока неизвестно. Парадокс в том, что проект национального масштаба не имеет специального финансирования и издается практически на энтузиазме. Издатель Игорь Духовный обозначил ключевую проблему в перспективе нового проекта: «Министерство культуры включило издание в план юбилейного года. А дальше что будет? Совершенно очевидно, что этот проект не будет закончен при нашей жизни. Чтобы его доделать, нужно, как минимум, 40 лет работы хороших специалистов. Но в нашей стране все как-то странно устроено: Минкультуры оплатило научную работу, а дальше нужно иди в Министерство связи и массовых коммуникаций и просить у них деньги на издание. Если государство говорит, что культура — основа национальной безопасности, то оно и должно этим заниматься. Первые тома показали, что это продукт нужный».

К слову

28 мая на аукционе «Сотбис» будут выставлены на торги рукописи Чайковского, в том числе оригинал Второй оркестровой сюиты. Эти рукописи уже попадали в Дом-музей на временное хранение, но средств выкупить их тогда не нашлось. Теперь они выставляются на торги за сумму, превышающую прежнюю в несколько раз. И если сейчас не выкупить ценные автографы Чайковского, они навсегда исчезнут в частной коллекции.

Прямая речь
Дирижер Риккардо Мути:

— В моей жизни русские композиторы всегда играли значительную роль. Но музыку Чайковского я особенно ценю. Я записал все симфонии Чайковского с Лондонской филармонией, с Филадельфийским оркестром. А в этом году с Чикагским оркестром мы провели цикл концертов из сочинений Чайковского и Скрябина. Для меня все симфонии Чайковского прекрасны. Но для концерта в Клину я не стал выбирать знаменитую Шестую симфонию, потому что она заканчивается большой грустью и болью, а выбрал Пятую, заканчивающуюся триумфом. Вторая часть этой симфонии — вообще акт любви.

Дирижер Марис Янсонс:

— Впервые я услышал музыку Петра Ильича еще маленьким мальчиком. Это был Вальс из балета «Лебединое озеро». Мне было шесть лет, и я заказал эту трогательную миниатюру как слушатель, который воплощает свою мечту, чтобы произведение исполнялось на радио. И мое желание сбылось. В Риге по радио передавали этот дивный Вальс. Вообще, я довольно много в своей жизни дирижировал произведениями Чайковского. Я играл Чайковского с разными оркестрами по всему миру, записал все его симфонии на фирме Chandos с Филармоническим оркестром Осло. Эта запись совершенно неожиданно произвела фурор в мире, потому что норвежский оркестр в то время был не очень известный. Потом наступил период, когда я прекратил дирижировать произведения Чайковского. Но спустя десятилетие я снова стал играть его музыку. И у меня открылось какое-то второе дыхание, такая безумная любовь и ностальгия к его музыке. Я почувствовал, что музыка Петра Ильича открывает мне новые горизонты.

Пианист Евгений Кисин:

— Чайковский создал такие фортепианные шедевры, как Первый концерт, цикл «Времена года», «Размышление» и до-диез минорный Ноктюрн. Хотя главный вклад Чайковского был все-таки не в фортепианную, а в симфоническую музыку. Но мне хочется слушать его музыку всегда. Его музыка (так же, как и Шопена) обладает необыкновенным свойством проникать прямо в сердце слушателя; думаю, что именно поэтому Шопен и Чайковский — самые популярные и любимые композиторы во всем мире, в самых разных странах и частях света.

Пианист Денис Мацуев:

— Меня часто спрашивают: «Вы снова играете Первый концерт Чайковского, что он для вас значит?» И я отвечаю, что для меня каждое исполнение его концерта — как премьера. Я никогда не играю одинаково, в моем выступлении всегда есть момент импровизации, особенно когда за пультом такие партнеры, как Валерий Гергиев или Юрий Темирканов, Марис Янсонс или Зубин Мета, Лорин Маазель. Гениальная музыка тем и отличается, что в ней всегда можно искать и находить что-то новое.

Мы с Валерием Гергиевым и оркестром Мариинского театра исполним три фортепианных концерта Петра Ильича Чайковского в день его рождения 7 мая — днем в Москве, в Концертном зале им. Чайковского, а вечером — в Клину, в Доме-музее П. И. Чайковского. Рад, что нам удается разрушить стереотип о том, что у Чайковского только один фортепианный концерт. Третий концерт — одночастный. Он сочинялся в последний год жизни композитора, поэтому вторая и третья части остались в набросках. Завершил их Сергей Танеев.

Хореограф Борис Эйфман:

— Я не раз задумывался: почему композитор, достигший огромной славы и полностью реализовавший свой дар, создавал столь трагическую музыку? Изучив детали его биографии, воспоминания современников, переписку, я понял, какое немыслимое бремя страданий нес Чайковский, и услышал те же самые произведения совершенно по-другому. Адские муки, испепелявшие душу Петра Ильича, предопределили особое звучание его сочинений.

Непохожесть на других он воспринимал как проклятие. Его письма обреченно кричат нам: «Хочу быть таким, как все! Хочу иметь семью и детей». Но судьба наделила Чайковского не только великим даром, но и особой природой. Поэтому в музыке композитор изливал терзания своей души, разрывавшейся между светом и грехом. Гениальный творец в нем стремился к Богу, а природа тянула к бесовским страстям. Мы не в силах до конца познать творческий процесс великого художника — как и проникнуть в обстоятельства его личной жизни. Чайковский исповедовался в каждом своем произведении. И это была бесконечно гениальная, божественная исповедь, исполненная боли и страстей.

Текст: Ирина Муравьева ,
Фото: Александр Корольков
Виктор Александров, Елена Боброва, Владимир Дудин, Ирина Муравьева

http://www.rg.ru