«Великая Октябрьская революция: мифы и реальность»: Цвета революционной музыки от Санкт-Петербургской филармонии

Научная и творческая трагедия «модных» историков заключена в тщетных попытках соединить два противоположных по духу концепта. Первый: «Русская Революция — это Великое Историческое Событие, которое надо чтить, второй: «Русская Революция — это Страшная Историческая Травма, которую надо во что бы то ни стало преодолеть»

Юлия Кантор ведет лекцию. Евгений Давыдов© Красная Весна

Сама по себе идея «Музыка революции: два цвета времени» — так называется один из тематических абонементов Санкт-Петербургской Академической Филармонии — отличная и замечательная, своевременная и нужная.

««Мир и братство народов» — вот знак, под которым проходит русская революция. Вот о чем ревет ее поток. Вот музыка, которую имеющий уши должен слышать», — писал поэт Александр Блок в начале января 1918 года. Музыка революции, по Блоку, — это сакрально-исторический ответ на «вековую распрю» между ««черной» и «белой» костью», между «народом» и теми «образованными», в которых «не было хрустального звона, этой музыки любви». Почему народу нужна любовь? «Любовь творит чудеса, музыка завораживает зверей. А вы (все мы) жили без музыки и без любви. Лучше уж молчать сейчас, если нет музыки, не слышать музыки. Ибо всё, кроме музыки, всё, что без музыки, всякая «сухая материя» — сейчас только разбудит и озлит зверя. До человека без музыки сейчас достучаться нельзя… Бороться с ужасами может лишь дух. … А дух есть музыка». Вот так, ни больше ни меньше. Слышать музыку революции, по Блоку, — значит постигать ее дух.

Представленная Филармонией программа на роль «музыки революции» подходит как нельзя лучше, — революционные песни, шедевры раннесоветской музыкальной классики, в том числе «Революционный танец для симфонического оркестра» (1927) Р. М. Глиэра, Симфонический плакат «Конная армия» (1935) В. П. Задерацкого, «Октябрь» (симфоническая рапсодия на темы революционных песен, 1927) И. М. Шиллингера, и другие. Совершенно справедливо включена в «революционную» программу «Вторая симфония» (1907) С. Рахманинова: музыка вполне отражает свое время (1905−1907 г. г.) и по духу она созвучна, к примеру, с вполне революционной (пусть и написанной через 50 лет) Одиннадцатой симфонией Шостаковича «1905 год» (в программу не включена, приводится здесь как пример — прим. И, А Красная Весна).

Нельзя не отдать должное музыкантам — дирижеру Александру Титову, солисту Николаю Мажаре (фортепиано) и всем остальным артистам — поют и играют с душой, заражают и заряжают зрителя жизненной энергией и подлинным революционным смыслом. Одним словом, отличный концерт — отличные, действительно революционные, произведения, отличное профессиональное живое исполнение. Отчего же — могут спросить многие — заголовок-то такой, мягко говоря, необычный? В чем ложка дегтя-то, какие ноты звучат фальшиво?

Дело в текстовом сопровождении, продвигающем идеи, музыке революции совершенно противоположные. Ведущая «революционного» абонемента доктор исторических наук, профессор пединститута им. Герцена Юлия Кантор, вместо того, чтобы помочь зрителям (слушателям) разобраться в тонкостях музыки, постичь ее смысл и исторический дух, старательно, со страстью Герострата, эту самую музыку, этот самый дух укрывает, упрощает, сводит к какой-то особенно изощренной антиисторичной мелочности, частностям. Вся эта несуразица, готовит ли ее ведущая самостоятельно, или ей помогает заместитель художественного руководителя филармонии Евгений Петровский (вероятный соавтор и музыкальный вдохновитель «революционной» программы) — недостойна академической сцены.

Красная Армия, по утверждению ведущей, дело, во-первых, не такое уж и благое. А, во-вторых, армия-то была не такая уж и «красная», поскольку более 90% высшего комсостава Красной Армии — они же бывшие офицеры прежней императорской армии. «Красная Армия, — заявляет ведущая, — как редиска, она снаружи красная, а внутри — белая!.. И потому офицеры императорской армии воевали как бы против самих себя, они воевали за свою, за другую Россию». Нелепость посыла очевидна, поскольку с этой же логикой солдаты и матросы (не офицеры) Красной Армии, как бывшие воины прежней императорской армии, тоже, выходит, были «белыми», и воевали «против самих себя». По этой логике вполне получается, что и Ленин с Дзержинским (и не только они), в силу дворянского своего происхождения, тоже «белые»? Да, такой гротеск выглядит ерничаньем, но ведь оно закономерно вытекает из озвученной со сцены Филармонии «теории»!

Научная и творческая трагедия «модных» историков заключена в тщетных попытках соединить два противоположных по духу концепта: Первый: «Русская Революция — это Великое Историческое Событие, которое надо чтить»; второй: «Русская Революция — это Страшная Историческая Травма, которую надо во что бы то ни стало преодолеть».

Трагедия этого противоречия настолько глубока, что в поисках утешения таким историкам приходится иногда собираться и договариваться о правилах и рамках собственного мифотворчества. С музыкой же этот номер не проходит. Потому что музыка фальши не терпит. Фальшивая скрипка либо избавляется от фальши, либо изгоняется из оркестра. «Священнодействуй или убирайся вон» — это правило в музыкальном искусстве действует так же жестко как в любом другом.

Еще раз оговоримся, идея сопроводить музыку каким-то историческим комментарием — отличная сама по себе. Но только в том случае, если идея эта воплощается профессиональным, научным подходом. Искусствовед или историк разделяет «цвета» истории (и музыки) не по сословному, служилому или еще каким признакам отдельных личностей, а по целям, задачам, историческим смыслам революционных процессов. Если мы признаем, что цели и мотивы «красных» командиров (большинство из которых — внутри якобы «белые») — в сохранении единой и суверенной России, то почему бы не рассказать зрителям о целях и мотивах «белых»? Белая армия не была «редиской», «белые» идеи не приходилось маскировать какой-то «кожурой», они открыты. Ответьте же на вопрос, почему, зачем белые создали Добровольческую Белую армию? Зачем они (или кто-то другой?) начали эту «кровавую братоубийственную» гражданскую войну? Какой образ будущего России видели они, «белые»? Какая «музыка революции» ими, «белыми», создана в этом образе? Удалось ли «белым» идеям вдохновить кого-либо из композиторов или поэтов на что-нибудь кроме «Э-эх, да обрез стальной» и/или «И вальсы Шуберта, и хруст французской булки»? Вправе ли мы всю вину за «кровавую братоубийственную гражданскую войну» возлагать только лишь на одну из сторон? Столь однобокий подход разве может как-то приблизить нас к «революционному» «миру и братству народов», о котором писал поэт А. Блок?

Если мы обходим стороной эти вопросы, мы же поступаем неуважительно и нечестно и по отношению к «белым» прежде всего. Они, «белые», зря, что ли, кровь своих братьев проливали?

Если мы заявляем «два цвета» музыки, то мы просто обязаны обсудить вопросы музыкальных смыслов; мы обязаны понимать, для каких струн человеческой души та или иная музыка предназначена. Обходя стороной истоки, цели и смыслы революционных событий, мы теряем возможность адекватно оценивать революционную музыку.

Несмотря на очевидную естественность и злободневность всех этих вопросов ведущая (между прочим, профессор и доктор исторических наук) их НЕ обсуждает. Цвета музыки здесь разделяются просто: раз музыка создана ДО революции 1917 года, то, стало быть, эта музыка — «белая» и благость ее — в дореволюционности происхождения самой по себе как таковой. А то что музыка оказалась созвучной целям большевиков — так это просто потому что большевики взяли и украли ее у «белой» императорской России.

Вся эта фантасмагорическая чушь (а это самое мягкое определение для псевдонаучных текстов ведущей программы) втолковывается зрителям в контексте музыки, в основу которой положены мотивы (внимание!) «Интернационала», «Марсельезы» (которая у русских ассоциируется не иначе как с текстом русской «рабочей» «Марсельезы»), «Не ходил бы ты, Ванек, во солдаты» (мотив на «большевистские» частушки Демьяна Бедного), «Цыпленок жареный» (этот мотив, напомним, народ распевал как бы в насмешку над бескоронным, бесскипетровым и бездержавным двуглавым орлом Временного правительства) и других, явно НЕ «белых» мотивов.

Наличие «белого» цвета в мотивах «Марсельезы», «Интернационала» и тому подобных ведущая пытается обосновать особыми притеснениями, которыми обложены были (как и все художники при «тоталитарном режиме») советские композиторы, особо изощренными мучениями, которым Революция подвергла всех без исключения интеллигентов. Утверждается, например, что композитору Задерацкому якобы запретили исполнять его музыку: «…Ему (Задерацкому — прим. И, А Красная Весна) навсегда запретили исполнять его блестящие произведения… Без права голоса, без права музыкального голоса!» — Сокрушается ведущая. Несуразица здесь даже не только и не столько в том, что Задерацкий, находившийся в Гражданскую на стороне «белых» (в армии Деникина — прим. И, А Красная Весна) вполне мог рассчитывать и на более жесткие репрессии, нежели лишение «права музыкального голоса». Глупость здесь скорее в абсурде такого «запрета»: как вообще технически возможно музыканту запретить сочинять и исполнять музыку? К Задерацкому приставили спецсоглядатаев из НКВД с заданием не давать композитору в руки ноты и инструменты? Или у соглядатаев был перечень нот, которые композитору запрещено исполнять? И как это согласуется с реальностью, учитывая, что сейчас мы слышим музыку, написанную тем же Задерацким при тех же «тоталитарных» большевиках (в 1927 году), но при этом не слышим музыки, написанной Задерацким в 1918—1920 гг. г., когда он (Задерацкий) находился при генерале Деникине?

Можно ли этот сумбур называть музыкальной критикой? Позволительно ли транслировать его со сцены Филармонии?

Композитор Рахманинов, заявляет ведущая, в годы Великой Отечественной помогал не Красной Армии вовсе, а другой, «русской» армии; иначе, мол, и быть не могло, ибо Рахманинов-то от большевиков сразу отмежевался. И это утверждение выглядит очередной глупостью, поскольку подвергает сомнению житейскую адекватность композитора Рахманинова. Ведь даже если до него (до Рахманинова) к 1941 году не дошел геббельсовский миф о поголовном уничтожении в 1937 году (как бы «белого») генералитета Красной Армии, даже в этом случае Рахманинов был прекрасно осведомлен, что русская армия 1941 года — насквозь большевистская, советская, практически во всех смыслах Красная. Заявлять со сцены что композитор Рахманинов будто бы во время Великой Отечественной войны помогал некоей «некрасной и небольшевистской» «русской армии» — это нечестно и неуважительно уже и по отношению к Рахманинову!

Ничего общего с русской музыкальной культурой в этой псевдоисторической и псевдомузыкальной «критике» нет. Более того, это выглядит скорее как откровенно-презрительное глумление над музыкой и над зрителем. Никакими учеными степенями и искусствоведческими заслугами нельзя скрыть низость и пошлость.

И ведь рано или поздно зритель станет выступать против столь неуважительного к себе отношения. Возродится ли варварская традиция приносить с собой на концерт тухлые яйца и помидоры — сказать трудно. Но засвистывание и затопывание столь фальшивого ведущего-исполнителя — вполне вероятно уже в ближайшем будущем. Пока во время аплодисментов музыкантам из зала вместе с выкриками «Браво!» слышатся восклицания: «Никакая Кантор (фамилия ведущей — прим. И, А Коасная Весна) ЭТУ музыку не испортит!». Но вероятней всего вариант, когда ценители искусства попросту разбегутся прочь от такой «академической» сцены.

Что говорит по этому поводу поэт А. Блок? «Как аукнется — так и откликнется. Если считаете всех жуликами, то одни жулики к вам и придут. … Надменное политиканство — великий грех. Чем дольше будет гордиться и ехидствовать интеллигенция, тем страшнее и кровавее может стать кругом», — так судил поэт о пренебрежении музыкой революции.

Пользуясь случаем, обращаюсь к художественному руководителю Санкт-Петербургской государственной Филармонии Ю. Х. Темирканову.

Дорогой Юрий Хатуевич!

Вы действительно Мэтр, Музыкант с Большой буквы. Вы создали прекрасный музыкальный коллектив, способный хранить и преумножать традиции русской музыкальной культуры. Но не надо забывать, что целую бочку самого сладкого меда можно испортить даже маленькой ложечкой дегтя. Уберите, пожалуйста, с академической сцены этот некультурный и очевидно непопулярный псевдонаучный концепт. Если Вы терпите это в связи с какими-то формальными обязательствами — так освободитесь от них: искусство выше этих обязательств. Ваши музыканты вполне способны исполнять революционный эпос БЕЗ дегтя фальшивых нот и без извинений перед зрителем. Зрители же будут Вам только благодарны и признательны за то, что они смогут наконец-то действительно «всем телом, всем сердцем, всем сознанием» слушать Революцию. И да здравствует музыка, подлинно революционная!

Олег Барсуков
rossaprimavera.ru/article…b0da