Вероника Джиоева: «В Мадриде пошла поддержать Евгения Никитина в „Годунове“ — и опять в финале Pussy Riot. К чему?»

29 марта, в Малом зале им. Глазунова петербургской Консерватории состоится вокальный вечер оперной звезды Вероники Джиоевой

Фото: Евгений Хакназаров

Сопровождать выступление дивы будет местный консерваторский Симфонический оркестр, а за пуль встанет художественный руководитель и супруг Вероники дирижер Алим Шахмаметьев. Петербургские почитатели оперы получат редкую возможность насладиться густым, насыщенным и чувственным сопрано певицы. Эту возможность упускать не стоит, ведь в скором времени Вероника на некоторое время исчезнет с горизонта: летом ей предстоит во второй раз стать мамой, а по окончании реабилитационного периода победительницу телевизионного конкурса «Большая опера» и солистку Новосибирского ГАТОБа и Большого театра ожидают на европейских подмостках.

- Вы в последнее время нечасто поете у нас.

- Действительно, я с прошлого июля не была в Петербурге. Должна была петь «Травиату», но подхватила грипп – и, увы.

- Зато удалась блестящая зарубежная гастроль – «Сестра Анжелика» в Мадриде, Донна Эльвира в Хьюстоне, выступления в Стокгольме, серия вердиевского «Реквиема» во Франции, в том числе и в знаменитом Salle Pleyel в Париже. Как он вам, кстати, понравился?

- Вообще-то ничего особенного. В Лилле зал куда лучше. Но с нашим залом имени Глазунова им никак не сравниться, наш – просто роскошь! Мне вообще лучше петь там, где эхо, где большие пространства. Зал в Новосибирске, та же хьюстонская Гранд-опера. Петь без эха – неправильно. Я это особенно четко поняла, когда пела в Палермо, в зале, где распевался Карузо. Там сразу понятно, что к чему. Тем не менее, в Salle Pleyel я вернусь достаточно скоро – уже в декабре в совместном выступлении с Гергиевым я спою Шостаковича. Уже издана программка, мне ее показали поклонники. Они что-то все время находят в интернете – разные материалы, фотографии – и уже, как говорится, в курсе.

- Вам легко дается карьера за рубежом?

- У меня роскошное агентство, они сами вышли на меня через youtube. (Вероника Джиоева сотрудничает с известным агентством Zemsky Green, клиентами которого являются такие звезды, как Людовик Тезье, Эрвин Шротт, Йонас Кауфманн, Рамон Варгас – прим. авт.). А это означает хорошие предложения, престижные залы. Но знаете, нас, российских певцов, не очень жалуют иностранные коллеги. И пробиваться нам труднее – любят своих. У нас наоборот. Приезжает к нам заграничный середнячок, его великолепно принимают, а своих – гораздо хуже. Тем не менее, за рубежом сейчас экспансия наших певцов – Нетребко, Абдразаков, Монастырская… При этом, в Европе считается, что самые роскошные обертональные голоса – у русских. Но нашим певцам вообще пробиваться тяжелее. Скажем, учится за границей грек или кореец – правительство ему помогает. Россияне же могут рассчитывать вырваться вперед только за счет голоса, своего материала.

- А как вы адаптируетесь к широко распространенным в Европе «режиссерским» прочтениям классических опер?

- Надоел авангард. Дэвид Паундни ставил «Князя Игоря» в Гамбурге. В его постановке все русские пьют, хотя режиссер сам не просыхал! Очень неприятно – князь Галицкий насилует девочку в пионерской форме, все происходит в туалете. В финале оперы на сцену выходят девочки Pussy Riot. Зачем? Мой образ Ярославны не подвергся опошлению, но все равно обидно. В Мадриде пела сестру Анжелику. Выдался вечер, сходила поддержать Евгения Никитина в «Годунове». И опять в финале - Pussy Riot. К чему?

Когда речь идет о создаваемых мною образах, то я при несогласии всегда отстаиваю свое видение. К счастью, мне всегда идут навстречу, до конфликтов дело не доходит – иметь скандальную репутацию исполнителю не с руки.

И всегда нужно быть готовой. Европейские певцы приезжают – голос скудный, но все выучено, все правильно. Русские берут своей музыкальностью и страстью.

- И амбициозностью?

- Еще учась в консерватории, я мечтала петь в Европе и России в театрах класса «А». И очень хорошо, что я пою чуть- чуть в Большом, чуть-чуть в Мариинке, чуть-чуть в Новосибирске, Мадриде, Гамбурге, Хьюстоне. Нужно себя показать. Я спела в Мадриде «Иоланту» – получила «Реквием» Верди, приглашения в «Сестру Анжелику», «Дона Карлоса». Все сложилось в Гамбурге – получила «Травиату» в Берлине и Вене. Очень хочется чаще петь в Германии – там родители. Но возникают и проблемы. Хотя родная сцена – это все-таки Новосибирск, в этом году я там пела только один раз, это ужасно. Не очень ходят там в оперу. Но когда я приезжаю, зал наполняется – сибиряки меня ждут. Так странно – они суровые, а я такая веселая!

- Вы согласны с тем, что мы можем столкнуться с упадком оперы в России?

- Оперу не слушают и недооценивают – в театр ходят, как на экскурсию. За рубежом публика поинтеллектуальнее. Опять-таки там власти своим примером показывают интерес к опере.

- А в профессиональном смысле?

- Когда я на пятом курсе принимала участие в фестивале, организованном корейской стороной, мне говорили: «Оставайся!» У них профессора все - наши, их заманивают учить корейских детей – деньгами, шубами, жемчугами, бриллиантами. Очень многие уехали туда – особенно из Москвы. А здешним талантам педагогов не хватает. Качество музыкального образования упало, оркестры играют некачественно. Почему многими оркестрами в России руководят иностранцы? Где знаменитая петербургская школа? И с педагогами по вокалу не все в порядке: есть отличные голоса, а учить некому. Я мечтаю спеть Норму - не в рамках концертов, а в постановке. Может быть, удастся поставить ее в Новосибирске. Но вообще белькантовые оперы – Беллини, Россини – по большому счету не ставятся. И певцы, которые могут петь бельканто, деградируют. Такие оперы, как «Лукреция Борджиа», «Анна Болейн» не привлекают режиссеров. Им скучно их ставить.

- А есть ли сопрановые партии, которые не привлекают вас?

- Спеть я готова все. Мне предлагают партии Тоски, Кармен, которые скорее все-таки меццо, и меня они очень привлекают, но пока еще я могу петь лирические партии – Микаэлу, Лиу, Мими. Мне трудно петь Татьяну, я по образу не такая. Хотя в прошлом году в Мюнхене и Люцерне концертное исполнение «Онегина» с Морисом Янсоном произвело фурор. Отказалась в Гамбурге петь Лизу в «Пиковой даме» - крепковата я для нее!

- В ближайшее время вас ожидают большие перемены в жизни…

- Да, в июне мы с Алимом ждем появления дочки, мы приобрели квартиру в Праге – там воссоединится наша семья. Мне будет помогать мама, а из Осетии приедет мой сын от первого брака. В мае я заканчиваю концертную деятельность, но уже в августе планирую начать заниматься в тренажерном зале – нужно быть в форме, красивой! В сентябре записываем «Реквием» Верди, потом предстоит «Дон Карлос» в Большом, в октябре «Бал» в Париже. Буду и в Петербурге, но сейчас не вспомню, когда именно.

- Не исключаете для себя участие в классикал кроссовер? Это очень популярное направление сейчас.

- Это необходимо для продвижения. Но вообще-то нет партнеров для пения в этом жанре. Хотя недавно я пела с Алессандро Сафина – получилось замечательно! Что касается карьеры, то мой муж Алим гораздо умнее меня, и я его слушаю. Он мне говорит: «Какая ты звезда? Просто природа тебе дала. Ты очень ленивая – за что тебе столько платят?» Хорошие сцены и постановки – все детали обсуждает с агентом он. Моя же работа - ноты вперед и на сцену. И природа мне действительно много дала. Когда я дебютировала в Большом, ко мне в гримерку пришла Маквала Касрашвили и спросила: «Откуда ты?» В Италии все уверены, что я училась стилю Доницетти именно у них. А я просто слушаю «стариков», черно-белые записи – на современном материале особо не поучишься. И когда ты послушаешь правильных певцов, то поймешь, что петь Чайковского так же, как Доницетти, что можно часто услышать, – безвкусно.

Евгений Хакназаров, фото автора, «Фонтанка.ру»