Алексей Карабанов: «Для меня музыканты — это материал, я не боюсь этого слова»

Наш собеседник:
заслуженный артист России капитан 1-го ранга Алексей Карабанов — художественный руководитель и главный дирижер Центрального концертного образцового оркестра имени Н. А. Римского-Корсакова ВМФ России. Автор идеи и художественный руководитель международного фестиваля «Адмиралтейская музыка», существующего с 2000 года. До назначения в Москву двадцать лет руководил Адмиралтейским оркестром в Санкт-Петербурге.

В. А.: Центральный оркестр ВМФ имеет богатую историю. Что-то в Вашей жизни до того, как Вы пришли в коллектив, было связано с ним?

А. К.: Я сдавал госэкзамен с этим оркестром. Тогда им руководил Владимир Михайлович Солодахин. Это был блестящий коллектив высочайшего уровня. Тогда для меня оказаться в морском оркестре — это было что-то неземное. Но обстановка на репетициях была легкая, никакой «звездности» не было.

У меня осталось очень позитивное впечатление об оркестре. А потом я его не видел двадцать два года. Хотя однажды коллектив приезжал в Петербург, но я не попал на концерт.

В. А.: А еще, насколько я знаю, Вы учились у Георгия Петровича Алявдина, руководившего оркестром ВМФ в 1950-60-е годы.

А. К.: Да, я учился у него (на военно-дирижерском факультете Московской консерватории — В. А.). Это был блестящий музыкант, человек высочайшего нравственного и творческого эталона. По нему, как по камертону, можно было сверяться. Ничто пошлое, сиюминутное, неинтересное, творчески неоправданное рядом с ним не могло быть, это все от него отлетало. На военно-дирижерском факультете он был фигурой, отдаленной от всех других, во многом из-за своего характера. Он был такой человек — знал себе цену и постоянно весь был погружен в музыку.

В. А.: Сейчас идет Ваш десятый сезон в качестве руководителя Центрального оркестра ВМФ. Какие программы из тех, что звучали за эти годы, для Вас наиболее памятны?

А. К.: Программ было очень много. Помню, как пять лет назад в Петербурге мы исполняли «Шехеразаду». Хороший был настрой — и не только потому, что у меня был день рождения. Было радостное настроение, оркестр был в пиковом состоянии. Но и после этого было много хороших программ — и московских, и петербургских. Очень красивая была программа «Рождественская рапсодия», когда мы играли «Венгерскую», «Испанскую» рапсодии, «Болеро» Равеля. Иногда бывает, что концерт попадает на такой день, когда все само звучит и сверкает.

В. А.: А как к Вам приходят идеи программ?

А. К: Не знаю. Они просто приходят. В любое время. Часто на спектаклях, концертах — хороших, когда что-то меня захватывает. Идеи приходят только тогда, когда я в хорошем состоянии, настроении, когда меня что-то волнует. В состоянии стресса не приходят.

В. А.: Есть ли у Вас рецепты того, как достичь состояния творческого подъема?

А. К.: Хожу на концерты, в театры. Малый театр для меня — это глоток русского языка, кислорода (не музыкального), сценической чистоты. Консерватория. «Геликон-опера» — прекрасный театр, после посещения которого я всегда в восторге. Но, в принципе, любая репетиция или концерт всегда несут хорошее настроение, если оркестр справляется с задачей.

В. А.: Расскажите, пожалуйста, подробнее о программе прошлого сезона «Кармен. Избранное». Как Вы пришли к идее практически оперной постановки силами военного духового оркестра?

А. К.: Исполнить «Кармен» — моя очень давняя идея. И, к счастью, появилась возможность ее воплотить, потому что у нас появился комплект солистов, не побоюсь этого слова, выдающихся. Это в первую очередь Ирина Рейнард — Кармен, а также Дмитрий Хромов, Наталья Шмитт. Это три звезды, достойные Ла Скала или Гранд-опера де Пари. Хромов поет Хозе в лучших традициях мировой оперной школы, это артист очень высокого уровня.

Но все равно для того, чтобы реализовать эту идею, пришлось, конечно, потрудиться. Я оркестровал практически все арии. До этого мы играли только Увертюру и пару антрактов. Впервые мы исполнили «Кармен» в Большом зале Московской консерватории и теперь везем в Петербург в Большой зал филармонии.

«Кармен» Бизе — опера, которая перевернула многое в музыкальном мире и оказала огромное влияние практически на всех современников: на Римского-Корсакова, на Чайковского — он был в восторге. Более того, есть некоторые моменты в «Онегине», которые, на мой взгляд, написаны «под впечатлением». Для меня там есть некая «карменность». Из всей плеяды великих мастеров Бизе, конечно, «выдающийся великий».

Мы постарались сделать так, чтобы оркестровка была без потерь, чтобы звучало так же, как в симфоническом оркестре.

В. А.: Вы исполняете много симфонической музыки в переложении для духового оркестра?

А. К.: Курс оркестровки для духового оркестра входит в обязательную программу на факультете военных дирижеров. Я всю жизнь оркеструю, с первого дня своей дирижерской карьеры, потому что не всегда есть ноты тех произведений, которые хочется исполнить. Или ноты есть, но они меня не удовлетворяют по каким-то причинам. В случае с «Кармен» для меня это была серьезная и довольно долгая работа. Практически всю прошлую осень я оркестровал «Кармен», и в декабре мы ее сыграли.

В. А.: Получается, важное отличие дирижера духового оркестра от дирижера оркестра симфонического — это то, что приходится много оркестровать?

А. К.: Да. И это творческий процесс, когда нужно заново изложить материал. Причем иначе, чем написано в оригинале, — иначе не прозвучит.

В. А.: За что Вы любите свою профессию военного дирижера, или, как иногда говорят, капельмейстера?

А. К.: Капельмейстер — очень хорошее слово. Например, на первой афише Рахманинова, когда он выступал в Большом театре, было написано: «Капельмейстер — Рахманинов». Когда говорят «военный капельмейстер», меня это нисколько не оскорбляет, для меня это слово равноценно слову «дирижер». Хотя есть люди, которые комплексуют.

В. А.: По-моему, очень красиво звучит — капельмейстер. Так за что же Вы любите Вашу профессию?

А. К.: Для меня это не профессия, это жизнь. С первого дня, как я начал свою дирижерскую карьеру, оркестр — это моя жизнь. То, как звучит оркестр, влияет на мое настроение, на мое мироощущение. Если все идет хорошо — значит, у меня и настроение хорошее, если проблемы — плохое.

В. А.: Расскажите о музыкантах, которые работают в оркестре.

А. К.: У нас сейчас оркестр очень омолодился. Но есть и ряд ветеранов — это фанаты. Хотя, я думаю, что и молодежь — это тоже фанаты. Потому что ребята, которые приходят и остаются, — они чем-то зажигаются и остаются именно в нашем оркестре. Даже было несколько случаев, когда молодые люди сначала работали у нас, потом по каким-то причинам проходили военную службу в другом месте и все-таки возвращались. Что-то в нашем коллективе есть, а что именно — это нужно спросить у них.

Мне очень нравится нынешний состав оркестра. Все музыканты — очень высокого уровня. Для меня музыканты — это материал, я не боюсь этого слова. Чтобы это никого не оскорбляло. Для того, чтобы продвигать дело, нужно иметь хороший кадровый состав, и мы над этим много работаем. Чтобы все позиции были укомплектованы высокопрофессиональными музыкантами, чтобы общий уровень был ровным и, по возможности, звездным.

В. А.: Как бы Вы описали публику, которая приходит на концерты оркестра?

А. К.: Я думаю, что сейчас у нас появилась своя московская публика. На первые концерты, которые я стал проводить в Москве, ходили люди, которые просто любят концерты, среди прочего и духовой оркестр. Потом какая-то часть из них поняла, что мы отличаемся от других коллективов, и стала ходить именно на нас. И вот эта часть постепенно прирастает. Сейчас основная часть посетителей — это публика, которая специально идет на Центральный оркестр ВМФ. Так же, как сейчас в Петербурге. Но в Петербурге это сложилось намного раньше, там шли на Адмиралтейский оркестр. Потом, когда я приезжал с московским коллективом, немного сопротивлялись, относились с ревностью. Но сейчас уже воспринимают нас как свой, питерский коллектив, и это очень приятно. Хотя, конечно, основная аудитория у нас московская, потому что оркестр постоянно выступает в Москве. Мы боремся за аудиторию и работаем над тем, чтобы привлечь как можно больше людей. Практика показывает, что если человек один раз побывал на нашем концерте, то он уже вовлечен в круг наших музыкальных интересов.

В. А.: В чем Вы видите свою миссию как музыканта?

А. К.: Я никогда не задумывался о миссионерских вопросах. Задача каждого музыканта — нести свой труд публике. Отдать часть души, хотя это все высокие какие-то слова. На самом деле все гораздо прозаичнее. Просто когда удается донести свои намерения до публики, тогда чувствуешь себя счастливым. Поэтому я считаю, что для каждого музыканта задача — именно донести музыку, которую исполняешь, свое творчество в таком виде, когда сам музыкант доволен собой, и публика в состоянии это оценить. Публика должна быть компетентной, готовой, понимающей. Об этом мечтает каждый музыкант — ведь именно от того, как слушатели реагируют, успех концерта зависит минимум наполовину.

В. А.: Алексей Алексеевич, большое спасибо за беседу. Прежде чем мы попрощаемся, расскажите, пожалуйста, о ближайших концертах оркестра в юбилейном сезоне.

А. К.: 26 ноября приглашаю на мультимедиаконцерт «Сказания об Океане» в Большом зале Московской консерватории, 7 декабря — наш юбилейный концерт в Большом зале Петербургской филармонии. Далее — цикл зимних «Штраус-концертов»: 24 декабря в «Оркестрионе», 19 января в БЗК, 1 февраля — в БЗФ в Петербурге.

В. А.: Еще раз спасибо и до новых встреч!

Беседу вела Василиса Александрова
Фото — Николай Третьяк
Источник