Генрих Нейгауз младший. Интервью с Андреем Гавриловым для журнала «Семь искусств». Часть 2

Журнал «Семь искусств» № 1 - декабрь 2009

...
ГН: Первый вопрос, который сразу возникает по прочтении: как тебе удалось вернуться в «концертную обойму» после семи лет молчания? Или ты в нее и не возвращался? Понимаешь, чисто логически любому читателю трудно поверить, когда концертирующий музыкант рассказывает, как он послал «куда подальше» своих агентов, а через семь лет вернулся, и они его встретили с распростертыми объятиями…

Еще вопросы. (Я беру у тебя виртуальное интервью, впоследствии можно все вопросы и ответы «разбить» по темам). Например, о Бахе. Помню, я играл Л.Н. Наумову два цикла из 1-го тома ХТК (я же с ним очень мало занимался, стеснялся). Эти уроки всегда заканчивались одинаково. Дав свои указания, Лев Николаевич всегда говорил: «А теперь посмотрим, как там у Бузони». Работал ли Лев Николаевич с тобой над Бахом тоже по Бузони? Даже в твоей ранней записи Французских сюит (1984 г.?) влияние этой романтической традиции как-то не прослеживается… А потом, при нашей последней встрече, Наумовы с восторгом рассказывали о твоем исполнении «Гольдберг-вариаций». Это было уже после твоего возвращения на сцену. Теперь ты все играешь по уртексту? Можно ли расценить твою интерпретацию, например, Гольдберг-вариаций, и, впоследствии, всех ноктюрнов Шопена, как результат того мистического озарения, которое ты пережил тогда в самолете? Ответь на последний вопрос подробно, мы же никуда не спешим…

И еще. Ты редко играешь транскрипции и парафразы («Кампанелла» Паганини-Листа все-таки исключение, а не правило). Тем не менее, ты сам обработал весь первый том ХТК для фортепиано с хором. И еще, о проекте ВВС «ХТК в массы»: ты всерьез хочешь продолжать этим заниматься? Оба эти вопроса имеют непосредственное отношение к твоим мистическим переживаниям.

АГ: Должен тебе сказать, что я не работаю с агентами с 1987 года, когда я ушёл от IMG после полутора лет работы с ними, как с генеральными агентами, представляющими меня World Wide.

Так что всю сознательную жизнь я работаю без агентов. Только кооперируюсь для некоторых проектов с приятными мне людьми, всё остальное, что я делаю – это плод моих хороших отношений со многими локальными промоутерами, честными журналистами и честными любителями музыки, которые стоят иногда на важных позициях в мире музыкальных залов и фестивалей, с которыми я напрямую составляю планы моих выступлений.

Войти в «обойму» так называемой концертирующей «элиты» я и не стремился. После возвращения на сцену с конца 2000 года, я, скорее, стал позиционировать себя как музыканта, если не противопоставляющего себя всему «концертному бизнесу», то существующего и действующего в своей собственной концертной реальности, в своём концертном мире. Это очень трудно, и я не раз опускал руки (мысленно), а на деле продолжал отчаянно бороться за своё место под солнцем, видя как «музбиз» изо всех сил делает вид, что меня не было и нет.

Я послал, правда, как ты говоришь «куда подальше», только звукозаписывающие компании, но и этого оказалось достаточным, что бы мне была объявлена тихая и гадкая война. С «распростёртыми объятиями», как ты совершенно справедливо замечаешь, меня никто не принимал, напротив – распространялось «мнение» (точно как в СССР), что человек этот «негодный», «неудобный», «неадекватный» и пр.

И что с ним дела иметь не надо.

И вот, благодаря моей фанатичной вере, работе и убедительным выступлениям, где каждый концерт, сыгранный мной так или иначе превращался в сенсацию, благодаря тому, что я не отменил ни одного концерта за 9 лет – мне стали верить и в меня стали верить.

Главный козырь агентов – ненадёжность Гаврилова – был выбит из рук активных недоброжелателей.

На сегодняшний день я вернулся на все важнейшие площадки мира и в феврале закрываю последнее «белое пятно» и самый консервативный подиум на этом фронте – золотой зал венской филармонии (Musikverein), да целых 4 дня подряд, чего не бывало даже в мои «лучшие» годы «карьеры» в «музбизе»!

Слава Богу, что у нас есть публика и она говорит последнее и решающее слово, и её вердикт последний и обжалованию не подлежит! На это я рассчитывал и оказался прав, что сделал ставку на людей, как бы «революционно» это не звучало. В момент, когда многие ведущие артисты «музбиза» сталкиваются с полупустыми залами, я даже не пользуюсь рекламой, просто маленькое объявление и все залы вокруг нашей маленькой планеты раскупаются в считанные часы, редко дни. Главные залы мира, как театр Colon в Буэнос-Айресе, приглашают меня на свои инаугурации после долгого закрытия на реставрационные работы, и приглашают по электронной почте, минуя вездесущих агентов, это большая победа, которая далась нелегко.

Я никогда не проходил ни одного произведения Баха с Л.Н. Наумовым, равно как и Моцарта и многих других композиторов.

Должен сказать, что довольно скоро после конкурса Чайковского я стал тяготиться музыкальной зависимостью от моего любимого педагога.

Приходило время уходить и самому работать мозгами. Начиная с 1979 года, я перестал брать уроки у Льва Николаевича.

Это был очень тяжёлый период для нас обоих, Лев Николаевич переживал и считал, что я не готов расти, развиваться самостоятельно, с моей стороны было твёрдое решение больше не пользоваться «подсказками» и растить своё мироощущение, каким бы убогим оно поначалу ни было. Кроме того, мне становилось тесно в рамках чужого, хоть и богатого, но чужого мироощущения. Став жить в Европе, мне стало неловко со Львом Николаевичем, особенно в западной музыкальной литературе, которую я слышал уже совершенно по-другому, чем он. Мне стало очевидно, что он «слишком Русский», особенно для барокко и классики, для литературы, требующей безукоризненного знания Европы, которой он совсем не знал, да и не стремился к этому, а интуиция и самая богатая фантазия не заменяет знания, оно необходимо!

Я не мог позволить себе этого не замечать и не делать выводов. Лев Николаевич был гениальный национальный музыкант и Русский до кончиков ногтей.

Последовал болезненный разрыв между нами и лишь в середине 1980-х Лев Николаевич стал серьёзно оценивать мои работы, которые я ему показывал – реже в виде концертов, чаще в виде записей. Мы восстановили отношения на другом уровне и оба были очень счастливы, что у нас хватило моральных сил и желания это сделать! Мы стали друзьями-музыкантами, говорящими друг с другом на общем языке без подспудного ощущения учитель-ученик.

Что касается нотного материала, я всегда пользовался только уртекстами, и лишь одного издательского дома, которому я доверяю более других – это немецкий Henle Verlag.

Говоря о мистическом озарении, я хочу подчеркнуть, что получив таким образом огромный материал и «руководство к действиям», я столкнулся с техническими трудностями, прежде всего в средствах выразительности.

Моя запись Гольдберг вариаций была сделана задолго до этого случая, в 1992 году. Она никак не принадлежит к открытиям, которые мне были «спущены» сверху.

Теперь на концертах, когда я играю эти вариации – они всё ближе к тому, что мне открылось, то же и с ноктюрнами.

Но, как я уже сказал, воплощение мне открытого, требует совершенно другой техники, чем та, которой нас учили.

Каждый композитор, более того, почти каждое его произведение требует иной техники, чем другое произведение того же композитора.

Из-за этих проблем мне на лету приходится менять технику исполнительства, что порой даёт технические огрехи, пока новый технический приём не становится органичным.

Я не хочу вдаваться в подробности – это тема уже исключительно для специалистов, но маленький пример приведу.

Например, всем нам известный приём „glissando“ мы играем по листовской технике – ногтями.

А это годится только для орнаментальных пассажей, не несущих выразительной нагрузки. Тогда как в импрессионизме, у Равеля, Дебюсси, даже у Шопена есть огромное количество glissando, где должна быть проинтонирована каждая нота.

Как? Только внутренней стороной пальцев. Трудно, почти невозможно, больно наконец! Но когда я овладел этим приёмом – «Ундина» Равеля, к примеру, стала вся трепетать красками и стала пугающе живой. Вот такие дела. И так в каждом почти произведении и у каждого композитора. Техника исходит исключительно из музыкальной задачи! Композиторы, слыша свою музыку об этом, естественно, и не думали, а вот то, что мы, исполнители, об этом 200 лет не думали и не работали над этим – это непростительная лень и инерция, если не сказать тупость и косность!

Теперь насчёт ХТК с хором. Это тоже имеет отношение к «контакту», но лишь к первым шагам после него. Мне надо было прослушать с голосами всю ткань произведений, иначе трудно было решить ряд проблем, вставших передо мной, таких, как идентификация корней той или иной музыкальной мысли, протяжённость и тембр звука, легитимность самой идеи вокального происхождения фуг и многого другого. Без этого опыта я не мог двигаться дальше.

Что касается поп-Баха, то это было, как я уже рассказал, моим первым шагом после долгого молчания и желания-готовности умереть, но было ещё два года до моего «контакта» с культурным слоем, существующим по мнению многих философов – от Друскина до Флоренского – над нашей биосферой. По их словам оттуда-то и берутся все гениальные произведения нашими земными гениями. Серьёзнейшие философы разных направлений уверены в существовании такого слоя над нашей планетой, где расположено в той или иной форме культурное богатство человечества и его культурные достижения. У меня нет оснований не верить таким серьёзнейшим и умнейшим людям нашей планеты. Вот оттуда, мне кажется, я свои знания и получил, пробуравив пространство своим многолетним душевным криком о жажде этого знания. Но надо ещё и успеть им распорядиться, а это очень сложно.

Поп-Баха я, конечно, продолжать не буду, тем более, что проект был сорван самой BBC. После записи «моих» 12 прелюдий и фуг из первого тома в поп замысле, BBC перевело проект в обычное, привычно-классическое русло, видимо посчитав, что их проект слишком экстравагантен. Далее были подключены ещё 3 пианиста, которые записали недостающие прелюдии и фуги, а мой поп-вариант остался ни к селу, ни к городу, но для меня это тоже было частью постижения музыкального исполнительства со смещённой точки зрения, с которой, не будь этого проекта, я никогда не взглянул бы на ХТК.

ГН: Наумовы говорили о твоих «Гольдбергах» намного позже, когда приезжали сюда на конкурс Рубинштейна, это было уже после твоего возвращения на сцену… Следующий вопрос. Когда ты впервые играл в московском БЗК все ноктюрны Шопена, концерт спонсировал «Фонд Горбачева». Пусть этот реситаль был благотворительным, но неужели только из-за этого руководство БЗК (или филармонии, или Госконцерта, если он еще существует, я не в курсе) не могло дать тебе эту «площадку»? И еще. Горбачев – действительно твой друг? Он же по натуре политик. А политика – это в первую очередь кровь и грязь. Да и в музыке он, насколько я понял, мало разбирается. Чего стоит, например, его историческая фраза: «Гаврилов не исполняет, он интерпретирует»… А для тебя Горбачев остается «романтическим героем». Конечно, я понимаю, он многое сделал для тебя лично. Наверное, и для распада СССР, и для свободного выезда, разумеется. Но все же, как-то не вяжется Михаил Сергеевич с твоим обликом. С обликом музыканта, общавшегося с Наумовыми, Рихтером, работающего с музыкантами самого высокого уровня, с музыкальной звездой мирового масштаба. Я, грешным делом, даже заголовок для этого интервью придумал: «Тайна Андрея Гаврилова». Хотя звучит немного пошло… Расскажи, что ты сочтешь нужным, по поводу Горбачева.

АГ: Да, дорогой Гаррик, Наумовы были на концерте в Москве в БЗК в 2000 году, когда я почти при полупустом зале играл Гольдберг вариации (я не объявлял концерта, играл бесплатно и первый раз приехав в Москву, попросил у B.E. Захарова – директора БЗК – зал и он мне его тут же и дал), мою запись они в то время ещё не знали. Но до этого Лев Николаевич ознакомился в конце 1980-х с концертами Баха (Академи С – Мартин с Маринером), с этюдами Шопена, от которых был в восторге.

С Французскими сюитами, Экспромтами Шуберта, Карнавалами Шумана, циклом концертов Рахманинова с Мути и Филадельфийским оркестром, Скрябиным, который выиграл все призы звукозаписи, и многим другим и с открытым сердцем благословил меня на самостоятельные подвиги, дав «добро» в отношении моего собственного творчества, в которое он уже и не хотел вмешиваться как учитель и многое себе брал на заметку по его собственным мне признаниям.

А я и готовил этот проект как подарок Михаилу Сергеевичу с 20-летием перестройки. До этого мы отметили в Люцерне это событие в нашем знаменитом зале культурного центра со всеми концертами Баха, в Турине, в Лондоне и во многих других городах. Поэтому никто, кроме меня и М.С. Горбачёва к концерту отношения не имел и не имел даже права влезать в наше дело.

А деньги пошли на госпитали для детей, больных раком крови, которые Михаил Сергеевич строил в Питере. Сейчас эти больницы сданы в эксплуатацию, и я каждый год принимаю участие в сборе денег вместе с М.С.Г. в Лондоне, и каждый год все лучшие люди Англии собирают не менее 2-х, 2-5 миллионов фунтов на аппаратуру и лекарства.

Мне нечего рассказывать о Горбачёве, кроме того, что он самый духовно чистый Русский человек, которого я знаю. Высоты его морали хватит на всех жителей России.

Друг ли он мне? Нет, он более чем друг, он заменил мне Отца.

Он для меня не «романтический герой», он для меня человек, который самолично закончил Вторую мировую войну вопреки всему миру. Никто этого не хотел, все на этом собирались греть руки до скончания времён, он ОДИН СДЕЛАЛ ЭТО.

Когда он сказал Тэтчер, что не против объединения Германии, она чуть со стула не упала. Запад далеко отставал в «гуманизме» от этого человека.

Россия слишком цинична, грязна, завистлива, неумна во всех слоях своего народа, чтобы оценить по достоинству М.С.Г.

То, что говорит крестьянин М.С. Горбачёв надо слушать не в семантических оборотах, а в сердечных суб-и-обертонах.

Более красивого сердца и души я не видел.

Рихтер, Наумов и многие другие не могут и близко стоять по сердечному богатству рядом с бывшим комбайнёром из Ставрополя.

Как же близорука и погана наша т. н. интеллигенция, выпячивая губу на этого благородного простого крестьянина.

Мининым они восхищаются теперь, или наоборот прыскают в кулак, ни хрена не делая для страны. А над человеком, который дал свободу рабам (не стоившим, и по сю пору не стоющих того), потерял жену, которую любил «как дай Вам Бог любимой быть другим», глумятся. Раиса сгорела от ужаса перед чернотой души огромной части своего народа. Над Человеком, свернувшим хребет большевицким упырям, которых сил не хватило добить, потому что интеллигенция хмыкала из-за его дислексии, акцента и происхождения и всё проморгала, как всегда, в гордом величии… Да что там говорить! Клюнули все на пропаганду подлецов и «паханов», не разобрались даже в том, что так огромно, что и слепому видно. Позор большой на всю Россию, которая ни черта, как всегда, не поняла, когда требовалось.

А поймёт – будет ещё долго в рабстве смердеть.

Когда Ты, и вся страна поймёт, что сделал этот человек для мира – это будет серьёзный шаг вперёд в развитии России.

ГН: Лично мне «поздно пить «Боржоми»… Жизнь вообще страшно короткая штука. Израиль мне бесплатно гражданство дал, а Россия – отобрала. Причем, еще и за деньги. Да и кто там сейчас у власти? Вроде бы сплошные чекисты плюс бандиты… Вот, кстати о бандитах: ты в интервью часто говорил о музыкальной мафии. Расскажи о ней мне и читателям, приведи примеры. У меня растут дети, сын уже ни о чем кроме музыки не думает, участвует в различных конкурсах. Мне это не нравится, а он возражает: «Где же без конкурсов я буду играть? Дома?» Получается действительно какой-то замкнутый круг.

Кстати, с удивлением узнал, что и у тебя растет сын. Он музыке не учится? И вообще, ты когда-нибудь где-нибудь преподавал? Ну, может, на каких-либо мастер-классах?

АГ: Жизнь неприлично коротка, это правда, даже улыбку вызывает. Но я никогда не поверю, что со смертью всё кончается.

Израиль молодец, и всегда был молодцом, а Россия всегда была дурой, а стала бандиткой и дурой.

Да, там те бандиты, которые состоят из советских паханов и комсомольских мамок, бандитов и чиновников, которые саботировали Горби с начала перестройки.

Им честно жить не улыбалось, к чему стремился наш великий крестьянин, и они были не на шутку напуганы. Так что ты не много потерял. Да и себя сохранил и детей.

Музыкальная мафия? Есть такое образование, да поимённо всех называть выйдет список слишком длинный!

Я думаю, нашему читателю нетрудно будет понять, что если появился «музбизнес», то он, как и всякий бизнес, отстаивает уже не «божественную красоту искусства», а свои интересы. Это азбука бизнеса, не так ли? Это функционирует приблизительно так: агент А приезжает к агенту B и говорит – ты того артиста возьми, а того не бери, а то я тебе никогда не дам дирижёра C и оркестр Х, которые всегда являются притягательной силой для аншлагов, да и вложили мы в них столько, что ты из агентов вылетишь, если меня не будешь слушать.

То же и с педагогами – 1-ю премию получит на том-то конкурсе ученик А педагога Х, далее ученик B педагога Y и т. д. И договариваются и крутятся по всему свету на съезды (у них регулярные съезды, как у партийных), что б кто чужой не просочился в их структуры.

Так это дрянь стала открыто себя вести уже с конца 1970-х. Деньги там вращаются большие и они способны на любое действие по защите своих интересов, убийств физических пока не было, но тихо убивать артистов, лишая их возможности выступать очень легко. Нет концертов – нет артиста. Этому они у КГБ научились. Я знаю десятки (!) великих артистов, которые за ряд «самовольных» решений были уничтожены как профессионалы. Да что там, если они навалятся всей своей мафиозной массой, то могут и большую звезду сломать. Способов и возможностей у них куча: от дискредитации человека в массах, так сказать, по всем параметрам – от человеческих качеств, до профнепригодности, до заговора «незамечания» мировой агентурой и многое другое.

ГН: Ага, это знакомо…

АГ: А на вопрос сына во-первых приведи пример Кисина, который не играл ни на одном конкурсе, а гармонично расширял аудиторию от домашних концертов, до всё более и более заметных. Это потом он угодил в лапы «музбиза», который как паук высосал все соки из молодого человека, прекратившего духовное и умственное развитие.

Ну а на конкурс хочет, пусть готовит полные карманы денег со многими десятками тысяч. Выбирает педагога из членов мафии, распределяющей собачьи медальки и вперёд!

Хотя всё равно трудно конкурировать с детьми Самсунгов, Топот, Ямах, Сони, Дэу и многих других азиатских миллиардеров, которым этот «вид спорта» сейчас очень понравился, он даёт этим семьям недостающий «культурный» престиж.

Мой сынишка играет на скрипке, на рояле, дирижирует, но всё это только для общего развития.

Учится в обычной швейцарской школе. Благодаря интернациональности нашей семьи он к семи годам владеет четырьмя языками – мамa японка, так что японский, русский, немецкий и английский его родные языки. Я считаю, что с таким богатством он уже не пропадёт.

А нервно больным я его делать не хочу, потому и не фокусирую его внимание на музыке, а кто идёт в профессиональную музыку в современных условиях, обречён на ту, или иную форму психопатии.

Преподавать я очень люблю. Но вот вся история моего преподавания – Международные мастер-классы в Германии, показательный класс в Москве, в консерватории, когда я был там во время одного из первых визитов после возвращения на сцену. Два раза в Люцерне – международный класс в рамках фестиваля, в Алма-Ате во время гастролей и в Екатеринбурге сейчас, в октябре во время текущего российского турне, в котором я буду до конца декабря.

Это всё, на что я смог выкроить время, остальное отдано инструменту, который является частью меня и частью важнейшей, так как с его помощью я познаю мир.

ГН: Я тут последовал твоему совету, набрал в Search твою фамилию, просмотрел статьи и интервью (как о тебе, так и против тебя). Пианист Петров, конечно, как всегда отличился. У меня создалось впечатление, что в основном он завидует размеру твоего бассейна. Скажи, а после твоего перерыва в концертной деятельности тебя никогда не мучило чувство собственной неполноценности? Были ли концерты, после которых ты испытывал чувство «глубокого неудовлетворения»? (Я не говорю о тех концертах, которые ты играл больным). Есть ли у тебя эта постоянная неудовлетворенность собой? Я вспоминаю моего отца (я вообще живу больше прошлым, чем будущим). Он часто говорил, что неудовлетворенность собой – неотъемлемая часть музыкального прогресса. Вспомни высказывания Софроницкого, который тоже постоянно искал, мучился, временами после собственных концертов говорил «ужасно!» Да и мой дед тоже себя иной раз так критиковал, что лучше бы мы этого не читали…

Как по-твоему, это – чисто русское явление? Недавно я прочел отрывки из интервью Володи Крайнева, одну из своих записей с Китаенко он называет «без преувеличения гениальной». Честно говоря, я был немного шокирован…

АГ: Ну, Петров просто больной человек. Даже нечего и обсуждать. С бассейном он очень смешно отреагировал, истолковав отравленным желчью туповатым мозгом, что я говорил о 500-x погонных метрах! (Это после самоиронического упоминания мною в одной из газет, о том, что имел глупость при первых больших деньгах построить восстановительный подземный этаж в 500 кв. метров куда входили бассейн, фитнес, бар на 25 человек и сауна на 10). Действительно, зависть перешла в болезнь. Но ведь он теперь русский патриот и нас, проживающих вне России, казнить советует за предательство и измену Родине. Вот уж у кого неполноценность прёт из всех пор его свиноподобной туши!

Чувство неполноценности, на мой взгляд, явление глубоко душевное, связанное с духовной пустотой или завистью, или с какой-то внутренней ущербностью, злобой.

Я никогда не испытывал чувства зависти, всегда радуюсь успехам других, и если вижу превосходящие мою фантазию идеи, сразу стараюсь подтягиваться.

Злобы и ненависти тоже не знаю, не испытывал.

Что касается моей внутренней жизни, то она всегда настолько была и есть интенсивна, что я порой впадаю в сомнамбулическое состояние, ступор от концентрации взгляда внутрь, от безумного бега мысли, который меня иной раз заставляет замереть посреди улицы, или вообще забыть, где я нахожусь.

С некоторым стыдом признаюсь, что мне иногда кажется, что кроме меня вообще нет никого на свете, я просто никого не вижу и не слышу от всматривания в глубину собственной души. И эта постоянная внутренняя сверхинтенсивная работа меня всегда делала и делает самым счастливым человеком на земле. Это не эгоцентричность, не эгоизм, не самовлюблённость (упаси Бог), но адская работа по отсеканию всяких наростов, кист и полипов с души, оттачиванию мыслей, чувств. Если ежесекундно не делать этой работы, то ты сразу откатываешься назад, и потом дважды по усилиям и времени заплатишь за подобную лень или слабость. Я часто к вечеру издаю усталый вздох и проговариваю – сегодня раз 5 талант терял. Это несчастные дни, когда уходит духовная полнота, бывает… Тяжело.

Нет, никогда чувство неполноценности не посещало мою душу! Слабости – да! Неоднократно.

Думаю, что если бы мне, не дай Бог, оторвало все конечности, то и тут я бы не испытал этого чувства, благодаря внутренней полноте моего душевного мира. То есть мне всегда с собой интересно, я целый, особенно когда один, а когда не один, мне это мешает, мешает моей цельности, ну это, наверное, у многих. Так вот это ощущение цельности надо оберегать. Его очень легко потерять и трудно найти. Тогда для неполноценности нет места.

А вот чувство глубокого неудовлетворения я чувствую не после неудачных концертов, а постоянно. Это мой бич, который гонит меня работать каждой клеткой, каждым атомом моего «состава», по выражения Николая Васильевича. Я думаю, что твой Папа был абсолютно, азбучно прав, но ведь это касается всего и всех, а не только музыки и музыкантов. Почувствовал удовлетворение – подавай в отставку, потому что или стал дураком, либо стал Богом. Так как второе маловероятно, то лучше идти на пенсию в состоянии «глубокого удовлетворения».

После концертов «ужасно» я не говорю, так же как и «прекрасно», потому что идеал недостижим, и быть в восторге от пары удачно сыгранных нот или даже пьес, не веская причина...

Человек слаб, слаб и беспомощен физически, его сила в вере, духе и уже менее в интеллекте. Физически мы ни при каких обстоятельствах не можем достигнуть перфекции, а «идеальная игра» на инструменте требует «идеального» же, богоподобного тела. Это можно забыть и относиться к концертам, например, как я отношусь – получаю наслаждение от общения и единения с людьми посредством прекрасного. Этого уже достаточно, что бы всегда, до, на и после концертов быть счастливым, а мелочи вроде технических огрехов или какого-нибудь ляпа, да чёрт с ними, если уровень серьёзный, то они не очень-то и мешают общему впечатлению, а вот когда душа «замерзает», то лучше на сцену не выходить. Без огромной любви в душе на сцену ни шагу! И тогда всё будет не так уж и плохо.

Ну и в конце затянувшегося пассажа повторю за Розановым о «величественных» людях – «величественные бывают только шарлатаны» говаривал он, я тоже это заметил за свою жизнь, умный человек величественным быть себе не позволит, и ещё: «человек достоин только жалости» – это к вопросу о всяких панегириках, юбилеях, торжествах, премиях, наградах по поводу достижений индивидуума, речах на могилах и золочёных памятников. Да, жалости, и после смерти холмика земли и деревянного креста на могиле. Вот и всё.

Насчет Володиного «гениально», я думаю это инерция ЦМШ, там ведь менее чем «гениально» никто не играл, так что близко к сердцу такое ребячество можно не принимать.

ГН: Следующий вопрос. Ты напомнил имя Мюнг Ван Чунга, я сразу же вспомнил его запись второго концерта Сен-Санса и cis-moll’ного (ор. 25) этюда Шопена. Действительно, тогда он был очень многообещающим музыкантом. Приятно узнать, что он стал хорошим дирижером. А кого из ныне выступающих музыкантов ты мог бы выделить? С кем тебе приятно работать?

АГ: Мне приятно работать со всеми, кто любит своё дело и честно к нему относится. Тогда даже при скромных возможностях можно добиться солидного результата, нежели чем работая с «величественным шарлатаном», «звездой», довольною собой, которых, к несчастью в достатке во всех профессиях.

Поэтому выделять никого не хочу. Для меня все, кто относится честно к делу, бескорыстно готов ему служить и понимает где его место перед Гениальным Искусством и Богом равны. A гениальная музыка является одним из самых прекрасных чудес в нашей жизни и, вполне вероятно, божественным проявлением!
...

Генрих Нейгауз младший. Интервью с Андреем Гавриловым для журнала «Семь искусств». Часть 3

Генрих Нейгауз младший. Интервью с Андреем Гавриловым для журнала «Семь искусств». Часть 1

Источник: 7iskusstv.com