Слишком много нот, дорогой Моцарт

Случилось! На исходе сезона Нижегородский оперный театр решил побаловать меломанов самим Моцартом. Премьерные показы, сыгранные двумя разными вокальными составами, состоялись 10 и 13 июня.

Возвращение великого австрийца в репертуар театра можно признать событием поистине эпохальным. В нижегородской афише, ориентированной на оперную продукцию девятнадцатого века, наконец-то появилось приятное исключение, да еще и от такого автора. Для новой постановки выбрали оперу-буффа «Сosi fan tutte» («Так поступают все»), решенную собственными силами театра — без привлечения сторонних артистов, как, например, имело место быть в Перми при постановке той же оперы.

При первом приближении спектакль показался весьма и весьма удачным. Порадовали вещи, которые заметно выделяют его на фоне привычных оперных постановок в нашем городе. Одна из них — нетривиальный постановочный ряд, созданный дизайнером из Чебоксар Алексеем Пашковым. На огромный экран проецировались изображения то убранства комнат, в которых происходит действие оперы, то картин-образов, усиливающих восприятие музыки, визуально расшифровывающих главные смыслы партитуры. Отметим, что это ноу-хау позволяет не только с успехом заменять декорации, но наверняка является и самым экономичным вариантом постановки «в условиях кризиса». Более того, постановщикам удалось почти невозможное: эффект «большого экрана» смог побороть устоявшуюся в театре традицию всю увертюру проводить «под аккомпанемент» постоянного шума публики; экран заворожил зрителей, нашедших в нем известный интерес и занятие хотя бы для глаз, пока не началось пение.

Вообще, заметна сценическая проработка оперы, за что отдельное спасибо главному режиссеру театра Дмитрию Суханову. Постановка не лишена занимательных мизансцен, игровые ситуации поданы с юмором (ведь опера комическая). Единственно отметим, что не все режиссерские идеи воплотились до конца: так, желание показать Дона Альфонсо этаким искусителем, Мефистофелем, реализованное визуально (персонаж словно двулик), в дальнейшем никак не подкреплялось его сценической ролью в спектакле, хотя такое решение могло бы составить особый «нерв» нижегородской постановки.

Второй позитивный момент постановки уже чисто музыкального свойства. Дирижером Сергеем Вантеевым был найден практически идеальный звуковой баланс между голосами и оркестром, наконец-то позволяющий певцам петь с разной степенью громкости — исходя из пожеланий композитора, отраженных в партитуре. Невозможно не отметить детальную проработку оркестровой партии, мгновенные и точные переходы от форте к пиано (и наоборот), легкий и изящный почерк, в котором мы узнавали манеру Моцарта. Оркестр, долгое время исполнявший только романтические оперы, словно впервые открывал для себя новый звуковой мир доромантической музыки, и вот это ощущение свежести и новизны присутствовало в каждом такте звучания, покоряя публику.

За небольшими исключениями хорош был в тот вечер и певческий состав оперы, где особенно выделились три певца — бас Виктор Ряузов/Дон Альфонсо (участник нынешнего конкурса Чайковского), баритон Владимир Боровиков/Гульельмо и совсем молодая меццо-сопрано Екатерина Платонова/Дорабелла. Они не только превосходно пели, но и были убедительны как актеры.

Ответственная роль Феррандо (одного из женихов) досталась тенору Алексею Чистякову, студенту старших курсов Нижегородской консерватории. Более всего он проявил себя в ансамблевых сценах первого акта, составив блестящий вокально-актерский ансамбль со своим партнером Боровиковым. Но вот во втором акте, возможно, из-за непривычных нагрузок на вокал (эта роль на сегодняшний день самая масштабная в его репертуаре) его сольные эпизоды были не такими яркими и убедительными. Все же для дебюта в большой заглавной партии выступление этого артиста следует признать многообещающим.

Не столь однозначным показалось выступление Елены Мосоловой в одной из заглавных партий (Фьордилиджи). Ее легкому и полетному голосу, пожалуй, было трудно справиться с многочисленными низкими нотами партии. Для певицы они явно были «экстремальными». Пожалуй, эта партия предполагает более крепкое сопрано, с уверенными «низами», с озвученными (не легковесными) колоратурами. Ведь великолепные арии Фьордилиджи по виртуозному блеску превосходят все остальные в «Сosi fan tutte». Именно этого блеска и не было в исполнении Мосоловой. Словно компенсируя этот недостаток, певица весь свой талант вложила в ансамблевые номера (более подходящие ей по тесситуре), многие из которых стали лучшими в этой постановке (назову терцеттино «Пусть ветер наполнит» или дуэт с Феррандо «Верить, нет ли?»).

Единственным исключением из этого сильного состава главных исполнителей мне представляется сопрано Ульяна Старкова (Деспина). Достаточно убедительная в предложенном амплуа, она явно уступала главным героям в качестве своего вокала. Певица, в последнее время занятая в основном только в оперетте, перенесла сюда её особую манеру, как представляется, мало гармонирующую со стилем Моцарта. В итоге пестрота вокальной манеры (то открытой, то «заглубленной», то вообще приблизительно вокальной) сказывалась на точности интонирования, создавая ощутимый диссонанс с другими партиями.

Тем не менее музыкальная трактовка спектакля, повторюсь, представляется весьма и весьма убедительной. Но, как у нас водится, в любой бочке с медом, нет-нет, да и найдется ложка дегтя.

Один из самых серьезных упреков к новой постановке «Сosi fan tutte» касается той версии оперы, которую предложил нам театр. Речь идет о двух вещах. Во-первых, нижегородские постановщики посчитали возможным серьезно урезать композицию оперы. Так, купюрам подверглись не только фрагменты больших ансамблевых сцен, но даже и целые арии (!). Мы так и не услышали квинтета «Писать ты будешь письма» (моцартоведы отмечают, что именно он был самым любимым ансамблем композитора в этой опере), знаменитого терцета «смеха», любовной арии Феррандо из 1 действия, дуэта сестер «На брюнета пал мой выбор» и соответственно дуэта их женихов «Нам обоим нет прощенья», арии Феррандо из 2 действия, арии Фьордилиджи «Я твоя, мой друг далекий», многих значительных фрагментов большого финала 2 действия… Сравнивая продолжительность оперы в Нижнем (2 часа 30 минут с одним антрактом) и, например, в Перми (3 часа 30 минут с одним антрактом), мы с ужасом видим разницу на один час (!) времени. Таким образом, на самом деле в Нижнем представлена только ЧАСТЬ ОПЕРЫ Моцарта, выдаваемая театром за полноценный спектакль. Не иначе как неуважением творческой группы, администрации не только к публике, но и к гению Моцарта сей поступок не назовешь.

К тому же видимых веских причин к такой обструкции оперы не было: оркестр и певцы, о чем мы уже говорили, прекрасно справляются с материалом. Так в чем же дело? Когда наш оперный театр удостоит наконец город полноценными во всех смыслах спектаклями?

Одной из причин возникшей ситуации мне видится вакуум критического осмысления постановок, отсутствие в городе, где имеет место быть консерватория и вообще достаточно высокий уровень музыкальных кадров, профессионального мнения и профессиональной прессы. Да, обыкновенный зритель может и не знать оперу (Моцарта), но он вправе надеяться, что грамотные специалисты в Академическом театре в состоянии ознакомить его с шедевром композитора, не выкидывая треть оперы «коту под хвост» (в отношении Моцарта этот поступок выглядит особо кощунственным!).

Вторая претензия касается языка исполнения оперы. Казалось бы, норма сегодняшнего дня — это звучание оперы на языке оригинала (в нашем случае, на итальянском). Однако Нижегородская опера делает снова по-своему, давая «Сosi fan tutte» на русском языке — «в традициях театра», о чем сообщено в группе театра ВКонтакте. Театр, игнорирующий реалии сегодняшнего времени, априори заявляет о себе как о провинциальном, неспособном конкурировать хотя бы в российском оперном пространстве. Закономерный итог этой политики мы видим по работе такой институции как театральный фестиваль «Золотая маска». Театр за все то время, что существует премия, ни разу не становился лидером ни в одной из номинаций. Более того, его работы практически не присутствуют в числе спектаклей, отбираемых специалистами для этого ежегодного конкурса.

Излишне говорить, что язык оперы во многом определяет ее облик, ее выразительность и, в конечном счете, замысел ее создателя. Что говорить, оперный перевод с языка на язык бывает неточным и порой негативно отражается на самом звучании — согласитесь, что между фразами «bella vita militar» и «все солдату трын-трава» есть большая и принципиальная разница (кстати, этот фрагмент из «Сosi» в таком переводе и именно с такой интонацией, вместо блестящего и радостного ликования, и спел в итоге наш хор). В конце концов, даже для Моцарта итальянский был неродным языком, но жизненно необходимым для того, чтобы заявить о себе как об оперном композиторе.

Казалось бы, сумей руководство театра наконец-то услышать конструктивную критику в свой адрес, Нижегородская опера обрела бы новое дыхание, двинулась бы вперед… Оправдаются ли эти надежды хоть когда-нибудь?

Елена Прыткова
Фотографии Ивана Крюкова: источник (другие фото постановки)