Вдохновлённый Шостаковичем

Имя Шостаковича уже давно стало мировым достоянием — его музыка и личность приковывают внимание повсеместно, а пополнение литературы о композиторе случается с регулярной периодичностью (только за последнее время, например, в России вышли «Великая душа» Михаила Ардова и «Шостакович и футбол: территория свободы» Дмитрия Брагинского, переводные книги «Шум времени» Джулиана Барнса и «Шостакович» Кшиштофа Мейера.)

Однако даже на этом интенсивном фоне издание, о котором пойдёт речь, выделяется своей уникальностью. Это журнал DSCH, который уже на протяжении более 30 лет (!) делает международная команда во главе с Аланом Мерсером (Alan Mercer), английским музыкальным журналистом. Многостраничное печатное издание, выходящее на английском языке и распространяющееся с помощью подписки во многих странах мира, даёт читателю разнообразную пищу о Шостаковиче и его окружении, открывает новые страницы его жизни и бытования его музыки в наши дни. Пообщавшись с главным редактором DSCH Аланом Мерсером, мы узнали о становлении журнала, о приоритетах издания и современном состоянии шостаковедения в мире, а также о том, есть ли возможность у российских исследователей стать соавтором DSCH.

На фото — Алан Мерсер

— Алан, как возникла мысль издавать подобный журнал? Каковы были ваши мотивы заняться именно этим автором?

— Идея создания Общества Шостаковича и информационного бюллетеня возникла в 1987 году в Лондоне. Моя идея состояла в том, чтобы дополнить западные знания о жизни и музыке Шостаковича оригинальными интервью и статьями, и поощрять исполнение музыки Шостаковича, которая в то время была лишь частично известна в Великобритании или, по крайней мере, не большинству населения. Сам журнал DSCH родился чуть позже, в 1994 году во французском Лионе. Мой первоначальный интерес к Шостаковичу возник исключительно благодаря восприятию его музыки, записям, которые я обнаружил в школе в конце 1960-х годов. Я ничего не знал о том контексте, в котором он жил и работал, хотя быстро стремился собрать такую информацию и включить её в информационный бюллетень, а позже и в журнал. Чем больше я узнавал, тем больше я хотел узнать. Постепенно мы с командой создали абонентскую базу из нескольких сотен человек по всему миру, объединённых интересом и страстью к музыке Шостаковича.

— Расскажите, как Франция присоединилась к проекту в 1994 году?

— Я переехал во Францию в 1992 году по профессиональным причинам, в результате чего деятельность лондонского общества DSCH прекратилась (мы выпустили 21 информационный бюллетень за эти пять лет). В 1994 году Ирина Антоновна Шостакович прислала мне сообщение с просьбой продолжить издание, но уже в виде журнала. Как я мог отказаться?! Так новый журнал DSCH родился уже в Лионе.

— Почему после выхода первого номера идея публикации журнала на французском языке была оставлена?

 — Скажу, что перевод на французский и вёрстка издания занимали огромное количество времени, это было не практично, по крайней мере, на добровольной основе. Вобщем, это был эксперимент … Интересный факт состоит в том, что журнал всё-таки вышел на французском, но это был первый и единственный раз в его истории. Со второго номера DSCH выходил уже только на английском.

— Как вам удалось собрать такую большую команду подписчиков? Ведь это, полагаю, не только музыканты?

— В восьмидесятых и девяностых годах мы размещали рекламу в специализированных музыкальных журналах и организовывали концерты и конференции. Поэтому люди слышали о DSCH из этих источников. Нас также приглашали на конференции, мы посещали концерты для ознакомительных целей и брали интервью у музыкантов, членов семьи Шостаковича, музыковедов и т. д. Всё это повышало рейтинг DSCH и расширяло нашу аудиторию. Затем появился Facebook и сегодня у нас почти 12 000 подписчиков.

— Как вам кажется, почему в России, где Шостакович провёл всю жизнь, нет такого издания на постоянной основе? Нет даже музея Шостаковича в Петербурге… У вас есть объяснение этому факту?

— Моё впечатление о восприятии Шостаковича в России 21-го века связано с базовыми знаниями и уважением (конечно, я осведомлён о деятельности Архива Шостаковича под эгидой Ирины Антоновны Шостакович и издательства DSCH), но не обязательно с большим аппетитом к расширению этих знаний в открытом доступе. Хотя в современной России сохранилась определённая неоспоримая традиция, примером которой являются такие исполнители, как Гергиев и Темирканов (и многие другие), я воспринимаю широкую публику как менее вовлечённую, менее энергичную и энтузиастическую в том, чтобы больше узнать о жизни Шостаковича и его творчестве. Мне был известен проект Музея в Санкт-Петербурге — кажется, этим управлял Ростропович? Я считаю, что отсутствие музея в Санкт-Петербурге сегодня происходит главным образом из-за денег и политики, а не из-за искусства и истории.

— Ваш журнал печатает материалы исследователей из разных стран. А какие страны проявляют повышенный интерес к имени Шостаковича? Есть ли здесь лидеры?​​​​​​​

— Самое сильное проявление интереса, которое мы ощущаем, — это США, за которыми следуют Великобритания и Германия. Это отражает исполнительскую, а также академическую деятельность, связанную с Шостаковичем, чьи работы обычно изучаются студентами в консерваториях и колледжах, исполняются ансамблями всех возрастов и размеров, служат материалом многочисленных публикаций — для академических изданий и для более широкой аудитории. Журнал DSCH признает и представляет многие из этих работ; однако мы не в состоянии сосредоточиться на публикациях из России, поскольку у нас нет специальных корреспондентов здесь, что приводит лишь к частичному обзору текущей деятельности. Было бы замечательно исправить эту ситуацию!

— Выходит, что вы ищете контакта и с российскими исследователями? Каким образом новый автор может связаться с журналом? Нужны ли ему рекомендации от ведущих специалистов-шостаковедов, чтобы публиковаться у вас?

— Да, я хотел бы получать больше работ от российских авторов (базирующихся в России или в других странах), а также исследователей Шостаковича. Любой участник может связаться с журналом через наш веб-сайт: dschjournal.com Мы не просим рекомендации и не имеем никаких конкретных условий. Конечно, журнал сохраняет за собой право отказать в публикации, что иногда случается. Кроме того, у нас есть Редакционный совет, с которым мы работаем в отношении регулярных публикаций, рецензирования материалов, предложения новых идей и контента для специальных выпусков. И в этом совете есть и российские специалисты — Дмитрий Брагинский, Оксана Дворниченко, Левон Акопян.

— Ваш журнал выходит в отличном качестве. Кто спонсирует публикацию на протяжении многих лет? Это частные или государственные инвестиции?

— 100% нашего дохода поступает от ежемесячной абонентской платы. Из неё оплачивается печать журнала и почтовые расходы, а также периодические сборы за права на перевод и публикацию кратких фрагментов музыки Шостаковича (из изданных нотных сборников.) Никому из авторов журнал DSCH не платит.

Обложка 52 выпуска журнала DSCH (январь 2020 года)

— Каким материалам о Шостаковиче вы отдаёте наибольшее предпочтение? Что вам как редактору интересно в первую очередь?

— Мы просим оригинальные работы, но также открыты для исторических материалов (писем, дневников, мемуаров и т. д.), биографических и музыковедческих очерков, интервью с музыкантами, исследователями, членами семьи. Печатаются у нас и обзоры новинок книжного рынка и звукозаписи, а также новостные статьи.

— Вы говорили о том, что в России у вас отсутствуют специальные корреспонденты. А в других странах они имеются?

— У нас есть постоянные авторы в США, Великобритании, Нидерландах, в основном для обзоров и новостей. У нас, на самом деле, нет «основных авторов» для длинных статей и эссе.

— Алан, поскольку вы так тесно связаны с этой темой, я имею право спросить — какой из аспектов изучения наследия Шостаковича кажется вам наиболее перспективным сегодня?

— Его личность: то, как он помогал другим (музыкантам и не музыкантам) кажется мне типичным для его гуманистического подхода к жизни, который также проявляется и в его музыке. Нас интересует, что вдохновляло Шостаковича на создание произведений и в какой степени система, в которой он жил и работал, формировала и влияла на его музыку. И, конечно же, есть вопрос о тех работах, которые были ранее неизвестны, полностью или частично. Воскресшая из небытия опера «Оранго» — лучший пример этого, наряду с недавно обнаруженной работой для альта и фортепиано. Есть ли области, которые еще не раскрыты или раскрыты не полностью? Я думаю, что это вопрос интерпретации его произведений, с точки зрения музыканта, он интересен и не полностью задокументирован. В Канаде, например, вышла книга о фортепианных произведениях Шостаковича и их интерпретации — было бы интересно распространить это на другие жанры и произведения. Также интересны его молодость, его музыкальное образование. Я видел некоторые очерки из Санкт-Петербурга на русском языке, но они казались мне неполными.

— В последнее время в России появилось много новых книг о Шостаковиче — от музыковедческих до художественных. Наверняка, что-то новое появилось и в Европе за последние годы. Какие из книг произвели на вас большое впечатление?

— Это книга Брагинского, которая вышла недавно на английском языке. Она невероятна! Хотя многие из нас знали о любви и увлечении Шостаковича футболом, книга рассказывает нам о том, насколько важным для него был спорт, как для него это было своеобразным освобождением, убежищем.

Я могу рекомендовать и превосходную биография Шостаковича, написанную Полиной Фэйрклоу (она была опубликована в 2019 году.) Книга Барнса, на мой взгляд, жалко скудна и представляет собой смесь анекдотов и измышлений.

— Пожалуйста, представьте новый выпуск журнала. Какими материалами вы хотели бы привлечь читателей в первую очередь?

— Это заключительная часть нашего перевода дневника Евгения Макарова (композитора, дирижёра, ученика Шостаковича в Московской консерватории — Е. П.) Она включает сокращения, сделанные российскими издателями, и нам повезло, что семья Макарова помогла в этом проекте. Дневники очень показательны в раскрытии отношений учителя и ученика в 1940-х годах, а также рассказывают о том, как Шостакович относился к произведениям других композиторов (как своих учеников, так и других, уже признанных авторов). Особый интерес представляет и статья профессора Нижегородской консерватории Валерия Сырова о влиянии музыкального «испанского языка» на жизнь и музыку Шостаковича. Наконец, упомяну превосходный и трогательный рассказ о жизни музыкантов в сталинских ГУЛАГах, о трудностях и трагедии того времени.

— Скажите, были ли такие материалы в истории журнала DSCH, которые вы могли бы назвать настоящей сенсацией в отношении Шостаковича?

— Думаю, да. Например, мы рассказали о существовании «Райка» благодаря подписчику нашего журнала, который был также другом Ростроповича. Это было в 90-х годах, когда об этом сочинении впервые заговорили публично. В информационном бюллетене DSCH мы писали о «Райке», как и когда он был сочинён, и о том, как Ростропович сыграл важную роль в получении оценки на Западе для публикации и исполнения этого сочинения. Такая явно радикально сатирическая и провокационная работа Шостаковича была шоком, но она также была очень волнующей для широкой публики.

Также мы опубликовали письма молодого Шостаковича к Татьяне Гливенко; раскрыли отношения, которые Шостакович имел с Маргаритой Куус — это, возможно, не «сенсационный», но очень оригинальный материал для наших читателей.

Елена Прыткова.