Волшебство без границ

Замечательным итогом годового культурного сотрудничества двух стран — Белоруссии и Австрии — стала премьера «Волшебной флейты» в минском оперном театре, представленная 30 марта.

Опера была поставлена совместными силами, где безусловный тон задавали австрийский дирижер Манфред Майрхофер и немецкий режиссер Ханс-Йоахим Фрай, работы которого можно увидеть в том числе и в России (скажем, премьерную «Ариадну на Наксосе» в театре Покровского или «Тоску» в Приморском оперном.)
Спектакль запомнился не только высоким музыкальным уровнем, что само по себе уже немало и делает честь Большому театру Белоруссии, но и интереснейшим визуальным решением, где режиссер использовал современные культурные мемы, обратившись к героям киноэпопеи «Властелин колец» и виртуозно вмонтировав их в предложенные Моцартом и Шиканедером обстоятельства. Игровое, и даже больше фантазийное начало, так явственно проявляющееся в этой опере-аллегории, позволило Фраю увидеть в Зарастро аналог Гэндальфа, в трех мальчиках — хоббитов, сопровождающих Тамино во время его испытаний, в Моностатосе и других персонажах «второго лагеря» — орка, гномов, и воинов, точнее воительниц (это и сама царица Ночи, и ее военизированная свита). Узнать их не составило никакого труда — словно они перешагнули с экрана прямо в оперу (таковы были, к слову, подвижные и развеселые хоббиты или весьма колоритный Зарастро/Гэндальф.)

Начало второго действия, в центре — Зарастро

Это, безусловно, приблизило спектакль к нашему времени, заставляя изумляться, а порой и веселиться возникающим аналогиям (одно появление хоббитов или, скажем, гномов из свиты Моностатоса, играемых детьми, было сродни легкому культурному шоку), усилило фантастичность происходящего, поскольку узнаваемые персонажи ведь априори «не от мира сего». Похоже, такой нестандартный ракурс видения Фрай позаимствовал у самих же авторов шедевра — ведь «Волшебная флейта», как пожалуй ни одна другая из опер Моцарта, славится своими смелыми микстами разных стилей и фактически оперным мультикультурализмом.

Интересным показался и, как кажется, чисто кинематографический (с целью большего насыщения «картинки» для зрителя) прием динамизации некоторых сцен, в первую очередь за счет увеличения активных персонажей — так, в начале три дамы появляются сразу с целым отрядом, хореографическая партия которого весьма наполнена. Такой прием в белорусской постановке встречается не единожды, но в некоторых случаях он, на наш взгляд, даже излишен. Таков, к примеру, эпизод, когда идет долгое круговое движение того же отряда, в недрах которого — фактически невидимый для зрителя — проходит ансамбль Тамино, Папагено и трех дам; или сопровождение Зарастро во время арии «Дурного чувства мщенья» целым «облаком» жрецов в тот момент, когда вобщем он беседует с Паминой с глазу на глаз). Но есть и превосходные примеры такого решения, когда визуальное не только не нарушает музыкальное, но и акцентирует его — таков эпизод, открывающийся репликой трех дам «Три славных добрых мальчугана», где впервые перед публикой появляются те самые хоббиты, которые пока не поют, но задают своими мерными шагами (в такт музыке) движение персонажей — словно навстречу грядущим испытаниям.

Спектакль подан как яркое зрелище, с обилием всевозможных героев, с волшебными эффектами (как тут не воспомнить про видеоряд, сопровождающий увертюру, с чудесным превращением змея в дракона — похоже без Толкиена не обошлось и в этот раз!), с богатыми на выдумку костюмами, созданными австрийцем Хартмутом Шергхофером.

Царица ночи колдует над Паминой

Правда приходилось ловить себя на мысли, что все это великолепие часто было завуалировано, приглушено светом, а хотелось бы разглядеть все более отчетливо — ведь сюжет во многих случаях располагает к этому (в интернациональной команде спектакля художником по свету, кстати, оказался россиянин Владимир Стерлин). Также весьма неудобным моментом, если уж искать ложку дегтя в белорусской бочке с медом, стал технический сбой, сопровождавший работу суфлера — почти весь первый акт это весьма слышимое «эхо наоборот» мешало воспринимать разговорные сцены оперы.

Что же достойно всяческих похвал, так это музыкальная часть оперы. Партитура Моцарта в интерпретации Манфреда Майрхофера изумила особым изяществом (без форсирования и романтических гипербол динамики), тонкой проработкой деталей, безупречным симфоническим звучанием оркестра. Что вкупе с блистательной работой солистов Большого театра составило сильнейшее впечатление. Артисты равно убедительно проводили не только сольные номера (не исключением стала и сложнейшая партия Царицы Ночи с идеальными фиоритурами в исполнении Маргариты Левчук), но и многочисленные ансамбли, показав настоящее мастерство владения и стилем Моцарта, и, кстати, немецким языком, на котором исполнялась опера. Пожалуй, в ансамблях некоторые персонажи раскрылись даже полнее, чем в ариях, умея провести и свою линию, и в тоже время тонко взаимодействовать с партнерами. Этим качеством отличались сцены с участием Ирины Кучинской (Памины) и ее мудрого наставника Андрея Валентия (Зарастро).

Открытием «Волшебной флейты» стал участник стажерской группы театра (!) Андрей Клипо — кажется, его Папагено чуть ли не затмил ведущие партии, настолько безупречно легко, как бы играючи, вел он свою роль.

Андрей Клипо в роли Папагено

Особо хотелось бы выделить и изумительное трио мальчиков, словно бы сроднившихся голосами (Юлия Запольская, Владислава Шабетя, Ольга Малиновская. Оказалось, что все певицы — студентки местной Академии музыки.)

Среди премьеров оперы большое впечатление оставил Юрий Городецкий (Тамино), прежде всего благородным тембром, естественностью и красотой пения. Превосходный голос, дополненный приятной и подходящей к роли наружностью, составили в итоге гармоничный союз. Кстати, этого опытного певца, служащего в театре уже более десяти лет, российские меломаны наверняка смогли отметить в проекте «Большая опера 2016», где Юрий стал одним из финалистов.

Лишь в финале оперы засиял свет

Резюмируя, скажем что высокий уровень мастерства артистов белорусской оперы, помноженный на опыт и харизму зарубежных коллег, привели к появлению действительно очень качественного спектакля, вполне достойного столицы. Рождение уже второй совместной работы (до этого был «Летучий голландец», тоже в постановке Фрая), по-видимому, прокладывает путь к новым оперным горизонтам, что невозможно не приветствовать в данном случае.

Автор — Елена Прыткова
P. S. Использованы фотографии с официального сайта Большого театра Белоруссии bolshoibelarus.by